Когти Каганата - Константин Жемер

К счастью, во дворе, обычно людном в вечернее время, никого из жильцов не оказалось. Лишь похожая на хорька небольшая собака лежала на спине, подставив заходящему солнцу поджарое белёсое брюхо. При приближении Германа собака вздрогнула и, взбрыкнув в воздухе лапами, перевернулась на бок. На человека уставились незлые пытливые глаза. Несмотря на то, что прежде этого пса он никогда не видел, Герман присел на корточки подле животного и почесал ему за ухом. Неизвестно по какой причине, но собаки, даже самые вредные, никогда не кусали Крыжановского. Облаять могли, но не укусить.

«Понятно, почему никого нет, – подумал он. – Это из-за войны. Кто на фронте, кто в эвакуации… Интересно получается, сам я начал сражаться с фашистами задолго до того, как Гитлер напал на СССР. Должен бы за эти годы привыкнуть, но – нет, каждая примета военного времени режет глаз. Видно оттого, что война теперь пожаловала сюда, на порог собственного дома».

Оставив пса, Крыжановский направился в подъезд. Он ожидал, что там, на стенах сохранились старые надписи, но их не было – всё давно побелили, а поверх побелки появились уже другие, новые слова.

«Да, всё же правильно сказано: дважды в одну реку не войдёшь!»

Дверь в мансарду оказалась не заперта, а у весело горящего камина мирно дремал в кресле товарищ Каранихи. С аэродрома Германа доставили в комиссариат, на Лубянку, а индуса отвезли сюда, в эту старую берлогу. Герман шумно втянул носом воздух. За время его трёхгодичного отсутствия жилище стояло пустым, и оно сохранило прежние запахи – табака, пыли и книг.

«Вот незадача, – спохватился Герман. – За разговорами с Артюховым я совсем забыл о Каранихи, а ведь он целый день ничего не ел. И в гастроном не сбегать, сейчас всё по карточкам!»

Спящий, видимо почуяв, что не один в помещении, проснулся. Вскочив, он поклонился и доложил:

– Брат мой, ужин готов, сейчас я разогрею чай.

Выяснилось, что провожатые из комиссариата обо всём позаботились, снабдив индуса хлебом, тушёнкой и луком.

– Нет-нет, – поспешно отказался Герман. – Я сыт.

– Тогда может, я приготовлю кальян? – предложил индус.

– О нет, нам обоим придётся отказаться от этой привычки, – усмехнулся Крыжановский, доставая папиросы. – В моей стране другие обычаи. Сейчас нужно кое-что обсудить, а потом – спать. Эта смена часовых поясов меня просто пригибает к земле, а завтра ещё вставать на заре.

Само собой, даже речи вестись не могло о том, чтобы оставить Каранихи в Москве, поэтому Герман рассказал приятелю все известные обстоятельства предстоящего дела. Увы, надежда на то, что индус обладает какой-либо информацией о «когтях», рухнула. Также ему ничего не сказало название «Саркел».

– Тебе предстоит ещё многое узнать о Носителях, и о нашей миссии, брат, но здесь я не в силах помочь, – удручённо прижав руки к щекам, сказал Каранихи. – «Белая ветвь», брат! Твоя страна – их вотчина! Госпожа Шурпанакха из «Белой ветви» – она могла бы ответить на все вопросы. А я ничего не знаю. …

Увы, приказ, привезённый Дорджиевым, застал их с Каранихи в Бутане совсем некстати: улетать пришлось в спешке – даже весточку не удалось послать в Тибет, где обретались мудрая старуха и любимая жена Ева.

– Что за «Белая ветвь»? – зевая, спросил Герман. – Местная разновидность Носителей?

– Мой брат мудр, – подтвердил догадку Каранихи. – Но их сейчас никого не осталось.

– А что так?

– Война, брат, – грустно сказал Каранихи. – Против войны Носители бессильны. Совсем бессильны, брат.

Глава 6

О том, что изредка и у войны бывает женское лицо

«С юга летели над лесом дремучим

девы-валькирии, битв искавшие…»

«Старшая Эдда. Песнь о Вёлунде»

21 сентября 1942 года. Центральный аэродром имени Фрунзе, Москва – хутор Ямы Краснослободского района Сталинградской области.

Объявившись в мансарде ни свет, ни заря, Никольский принёс в каждой руке по объёмистому вещевому мешку, которые выдал Крыжановскому и Каранихи.

– Вот, переодевайтесь поскорее, товарищи, здесь всё необходимое, – особист являл столь явную торопливость, что мало не гарцевал на месте. Для ускорения процесса сборов, он даже вытряхнул содержимое одного из мешков прямо на пол.

Среди добра действительно присутствовало всё необходимое, причём, каждая вещь оказалась отменного качества. Тёплое бельё; бритвенные принадлежности; мешковатый, защитного цвета, комбинезон и к нему из той же материи шлем; кожаные, очень крепкие и лёгкие ботинки; цейссовский бинокль, а также порядочное количество разного рода бытовых предметов. Имелось и оружие – пистолет «ТТ» в новой кобуре.

– Добавлю парочку милых сердцу безделушек, – усмехнулся Герман, и достал из-под подушки видавший виды «Парабеллум» и опасную бритву «Золинген» с жёлтой костяной рукояткой.

С тем отправились к Артюхову. Профессор ждал в полной готовности, нарядившись, как он обычно привык наряжаться в свои экспедиции: в старой косоворотке, брюках из чёртовой кожи[73] и высоких мягких сапогах. Пришлось переодевать, при немалом, впрочем, противодействии.

На аэродроме в полной мере проявилось свойство Генерального комиссара государственной безопасности СССР выполнять каждое своё, пусть даже вскользь брошенное, обещание: перед самой посадкой к группе убывающих подкатил мотоциклист и, справившись который здесь товарищ Крыжановский, вручил Герману большой, перетянутый шпагатом свёрток. Там оказались журналы – обещанная подшивка «Техники молодёжи» за текущий год и ещё несколько довоенных номеров.

– Вот чудно, – обрадовался Артюхов, лишь только увидел содержимое пакета. – Будет чем скоротать время в полёте.

Никольский поставил ногу на ступеньку трапа и, прежде чем подняться на борт самолёта, похлопал ладонью по дюралевой обшивке, а затем уважительно сказал:

– Пээс восемьдесят четыре, добрая старая лошадка!

Маячивший неподалёку пожилой авиатехник услышал эти слова и усмехнулся:

– Всё, дорогие товарищи, амба, нет больше пээс восемьдесят четвёртых. С этого месяца данная машина переименована в Ли два. Так что, прошу любить и жаловать, как в народе говорят: старому коню новое имечко жисть продлевает.

Никольский ничего не ответил. Быстро взбежав по трапу, он исчез в чреве самолёта. Герман пропустил вперёд Каранихи и Артюхова, а затем и сам взошёл на борт. Весь салон был забит ящиками – судя по маркировке, в них находились боеприпасы. В хвостовой части примостилась пара солдат в лётном обмундировании с парашютами. Парашюты нашлись и для пассажиров.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});