Ради твоей улыбки - Джо Беверли

К пятнице, на которую были назначены семейный обед и возвращение ее мужа, Элинор значительно продвинулась в своих делах. Она заказала мебель для спальни и продумала декор будуара. Уже прибыли заказанные ею визитки, так что если у нее будет повод нанести ответные визиты, она сможет сделать это по всем правилам этикета. И что самое удивительное, после изматывающей беседы с грозной миссис Драммонд-Баррел ей был обещан доступ в Олмак. Позже заехала леди Кристабель, чтобы продемонстрировать, какого титанического труда это ей стоило, и строго-настрого запретить Элинор показываться где-либо со своим братом Лайонелом. Хотя Элинор и недолюбливала тетю Кристабель, но была ей за это несказанно благодарна.

В конце концов она пришла в превосходное настроение, и когда вернулся Николас, встретила его веселой улыбкой. Со стороны можно было подумать, что она едва заметила отсутствие мужа.

Наливая ему чай и подкладывая на тарелку пирожные, Элинор рассказывала о своих достижениях:

— Ваша тетя Сесили устраивает для меня венецианский завтрак на следующей неделе. Это касается и вас, дорогой, если вы соизволите там присутствовать.

— Л вы считаете, это необходимо? — спросил Николас с хитрой улыбкой.

Кажется, ее усердие ему понравилось.

— Конечно, нет, если вы этого не хотите. Главное, что я смогу познакомиться с определенным кругом людей.

— Я постараюсь, — пообещал он без особого энтузиазма.

— Надеюсь, вы не забыли про семейный обед? — спросила Элинор с тревогой.

Он провел рукой по лицу.

— Да-да, помню. Если бы не это, вы бы не увидели меня еще несколько дней. Дело оказалось не таким простым, как я предполагал.

— Я понимаю, это глупо, — сказала вдруг Элинор с нахлынувшим чувством вины, — но, может быть, я смогу чем-то помочь?

Николас улыбнулся ясной, открытой улыбкой, и сердце ее затрепетало от радости.

— Спасибо, дорогая, но это сможет сделать один из моих друзей, который вскоре присоединится ко мне. Единственная проблема состоит в том, что мне придется побыть вдали от вас несколько дольше. Если вы с пониманием отнесетесь к данному факту, это и будет помощью, о которой я могу вас попросить.

— Конечно. Я не стану вас удерживать.

Элинор заколебалась, но потом решила, что настал именно сейчас подходящий момент, чтобы задать интересующий ее вопрос.

— Николас, заранее прошу простить, если это неуместно, но не разумнее ли сказать мне, куда вы исчезаете, уходя из дома? Представьте, что случилось нечто непредвиденное, — тогда я окажусь в глупом положении, не зная, где вас искать.

Едва начав говорить, она поняла ошибочность своей затеи. Хорошее настроение тут же покинуло Николаса, глаза не отрывались от висевшего на стене пейзажа. Однако когда он ответил, голос его звучал ровно:

— Конечно. Вы совершенно правы. Вы должны простить меня, если я что-то забываю. Быть мужем новое занятие для меня. Ум мой рассеян, да что там, просто истощен. Извините, но должен предстать сегодня перед собранием родственников, и мне необходимо отдохнуть.

Он поднялся со стула и подошел, чтобы поцеловать ей руку.

— Если у вас есть платье, к которому подойдет жемчужное ожерелье, я бы хотел, чтобы вы надели его.

С этими словами Николас оставил ее обдумывать их встречу. Судя по результату, все прошло хорошо, но Элинор не могла не признаться себе, что под конец настроение мужа испортилось. Она вздохнула. Так или иначе, ей придется снять с него бремя ее собственных забот.

* * *

Дженни и Элинор не покладая рук трудились над приготовлениями к вечеру. Элинор точно знала, какой наряд хочет выбрать — это будет нечто в спокойных, респектабельных тонах.

Шелковое платье с розовой вышивкой, очередное творение мадам Огюстин, созданное специально для жемчуга, только что прибыло. Довольно высокий лиф открыл ее плечи так, что пышные рукава едва касались их, а ткань оказалась настолько тонкой, что даже через два слоя любой мог разглядеть соски. Сначала Элинор решила надеть под платье сорочку, но быстро поняла, что это совершенно невозможно. Да и мадам Огюстин никогда ей этого не простит.

— Дженни, тебе не кажется, что это выглядит неприлично?

— Господи! Конечно, нет, мадам. Оно восхитительное.

— Но оно же прозрачное!

— Да что вы! — Дженни принялась одергивать пышную юбку. — Всего лишь крохотный намек… Клянусь, все рты пораскрывают.

— Я вовсе не хочу выглядеть сегодня легкомысленной, — объясняла Элинор.

— Бог с вами, у вас такой респектабельный вид. — Дженни еще раз внимательно оглядела платье. — Говорю вам, лишь деликатный намек, адресованный мужчинам. А дальше их дело, разве нет?

Наконец Элинор сдалась. Интересно, что скажет Николас? В любом случае у нее не было другого платья, подходящего к жемчужному ожерелью.

Она выбрала простую прическу и, еще раз оглядев себя в зеркале, постучалась к Николасу, в душе надеясь на одобрение мужа.

Когда Клинток распахнул перед ней дверь, ее муж, сидя перед зеркалом, заканчивал свой туалет. Пышные манжеты прикрывали его длинные пальцы.

Поднявшись, он повернулся к ней, и Элинор сосредоточилась на его лице. Во-первых, ей сразу бросилось в глаза, что доброе расположение духа возвратилось к нему, это ее обрадовало. Во-вторых, она поняла по его глазам, что он восхищен ее видом.

— Должно быть, надетое на вас произведение искусства — дело рук мадам Огюстин? — произнес Николас с улыбкой. — Сдержанность, намек на шаловливость, утонченность и вместе с тем свежесть юности. Да, это платье создано для розового жемчуга.

Николас позвал лакея, и тот помог ему надеть богато вышитый жилет и отлично сшитый темный камзол. Потом он выбрал несколько цепочек, кольцо и булавку с огромным бриллиантом.

— Ну как, на ваш взгляд? — с улыбкой спросил он, встав в картинную позу.

Элинор ничего не могла с собой поделать и рассмеялась, как смеются дети — просто от радости. Так она не смеялась уже давно. Ее муж был неотразим, и она боялась, что стоит ему лишь намекнуть, как она положит к его ногам свое сердце.

Хотя уже через мгновение восхищение на лице Николаса сменилось дружеской учтивостью, он продолжал пребывать в приподнятом настроении. Словно дети, они поспешили вниз за сказочной красоты ожерельем и потом добрых четверть часа укладывали длинную нить, стараясь расположить ее как можно красивее.

Наконец жемчужины тремя рядами обвили ее шею, мерцая, как нежная предрассветная заря. Николас защелкнул на шее Элинор бриллиантовый замочек, скреплявший жемчужные нити.

Ее нервы, и без того растревоженные движениями его пальцев, напряглись до предела. Его губы коснулись ее шеи. В зеркало было видно, что Николас смотрит на ее плечи: в его глазах светилась нежность.