Дама с букетом гвоздик - Арчибальд Джозеф Кронин

Нэнси была вынуждена проводить большую часть дня в театре, он постоянно был рядом, готовый сопровождать ее на обед, чай или ужин в эксклюзивные рестораны, выбираемые по ее прихоти. Нэнси, вернувшая себе утонченность манер, с энтузиазмом погрузилась в работу. И все же, несмотря на то что она была так занята, ей каким-то образом удавалось наслаждаться возвращением к городской жизни. Заранее все организовав, она назначила на четверг поход в ночной клуб для них троих.

Что касается Кэтрин, она не имела ни малейшего желания идти туда, но уступила прихоти Нэнси. А тем временем изо всех сил старалась заняться исключительно своим бизнесом. Ее не оставляли мысли о миниатюре, и она со все возрастающим напряжением ожидала прибытия Брандта. Эта атмосфера неуверенности, как объясняла она самой себе, действовала ей на нервы. Когда наступил четверг, ее настроение еще больше упало – она чувствовала себя взвинченной и чрезмерно напряженной. Только одно было ясно – глубоко спрятанное и непризнаваемое – ее страстное, до сердечной боли желание снова увидеть Мэддена.

Но когда она все-таки увидела его, то была поражена произошедшей в нем переменой. Казалось, что он похудел, постарел, а под глазами залегли черные тени.

Это была странная встреча. Он как будто забыл об их прошлой дружбе, о тех полных взаимного доверия днях в Лондоне и в начале круиза, о том недавнем вечере в Грейсвилле, когда они возвращались на коньках к берегу озера. Он вел себя сдержанно, почти нарочито отстраненно. Он не смотрел на нее. Его рукопожатие было холодным. Для Кэтрин это был тяжелый момент. Нэнси, погруженная в себя, ничего не замечала.

Они постояли несколько минут в вестибюле отеля. Разговор не клеился. Затем, словно стремясь разрядить ситуацию, Мэдден повел их на улицу к такси. Ночной клуб был переполнен, но им достался отличный столик, зарезервированный заранее. И снова Кэтрин, запомнившая Мэддена в темном джемпере, простого, обычного человека среди простых деревенских жителей, была сбита с толку той сухостью, с которой он добивался от официантов наилучшего обслуживания и внимания. Он казался другим, более жестким, чем раньше. Он заказал шампанское «Магнум».

Несмотря на шампанское, разговор опять не задался. К счастью, почти сразу же погасили свет, и началось первое отделение кабаре, где звездой была Дейзи Джервис. Оказавшись в луче прожектора, она подошла к микрофону в центре зала и запела свою первую песню. Известная певица на радио и в кабаре, она не была красавицей, но обладала невероятной жизненной энергией и сногсшибательной индивидуальностью.

Нэнси слушала внимательно, с критичным настроем профессионала. Но Кэтрин, хотя и уступая невольно резкому ритму песни, не могла отвести глаз от профиля Мэддена, который в данном освещении казался тоньше и изнуренней, чем раньше. Она не могла понять, что с ним произошло. Он непрерывно курил, и его беспокойные пальцы пожелтели от никотина. Она никогда не замечала этого раньше. Не было ли это свидетельством некоего скрытого стресса, который по какой-то непонятной случайности вдруг дал о себе знать? Он продолжал избегать ее взгляда. Его губы были сжаты, линия подбородка оставалась угрюмой и неподвижной.

Когда песня закончилась, Нэнси, все еще не замечая ничего необычного, потягивала шампанское и отпускала комментарии в адрес соседей. Нэнси уже узнавала большинство значимых фигур города, и ее реплики, произнесенные отчасти покровительственным тоном, превращались в сатирический монолог, который при других обстоятельствах мог бы показаться забавным. Внезапно она взмахнула рукой, узнав в дальнем углу своих знакомых из актерского состава «Дилеммы».

– Там Бертрам, Кэтрин, – пробормотала она. – С актрисой Брент и Джоном Сидни. У Берти не такой хороший столик, как у нас. Один ноль в твою пользу, Крис.

Дейзи Джервис начала следующую песню – сильный бродвейский номер, полный режущих слух диссонансов и пронзительных интонаций. В настоящий момент эта песня была хитом, и все перестали разговаривать, пить и есть, чтобы послушать. Голос, бесцеремонно усиленный микрофоном, вмещал в себя суету и гул улиц, холодный блеск современной жизни, ее суровость, беспечность, обман.

Кэтрин слушала вместе с остальными – от резкого, пульсирующего ритма некуда было деться. Но от этой вещи ей стало плохо – даже заболело сердце. Она оглядела роскошное пространство, битком набитое цветами, драгоценностями, деньгами, дорогими экзотическими блюдами и винами, а также возбужденными людьми, надушенными, в пудре и креме, в шелках и манишках, – хитрые, жесткие лица мужчин, металлическая красота накрашенных женщин.

Волна безнадежности накатила на Кэтрин, а вместе с ней и подспудное желание сбежать. Она подумала о Грейсвилле и прелестной сельской местности Вермонта, обо всех незатейливых радостях, которые может предложить жизнь: свежий воздух, простая еда и чистое сладкое дыхание открытых пространств. И мучительное желание, какого она никогда не знала, овладело ею – покончить со всем искусственным, наносным и искать высшую реальность жизни в аскетизме и покое. Ее вдруг осенило, что нечто подобное могла испытать и бедняжка Люси де Керси, когда, удалившись от мирской суеты тюдоровского двора, она обнаружила, что ее возлюбленный мертв, а счастье разрушено.

Зажегся свет. Кэтрин не могла видеть лица Мэддена – он закрыл его рукой, но Нэнси ахнула от удовольствия:

– Она хороша! В ней что-то есть. И это был потрясающий номер!

Кэтрин сделала большой глоток воды со льдом. Реплика Нэнси царапнула ее. Окружающее становилось все более ничтожным и бессмысленным. А затем, к ее облегчению, подошел служащий и передал сообщение, что мисс Лоример просят к телефону.

Извинившись, Кэтрин встала и последовала за стюардом к выходу.

Когда Нэнси и Мэдден остались одни, воцарилась странная тишина.

– Кэтрин сегодня не в духе, – сказала наконец Нэнси. – Но вообще-то, все это не совсем в ее вкусе.

Мэдден рисовал вилкой узоры на скатерти, но тут встрепенулся.

– Да, – сказал он, – не в ее вкусе.

– Бедная Кэтрин! – сказала Нэнси. – Она делает все, что может!

Он бросил на нее быстрый взгляд:

– Для тебя она немало сделала, не так ли?

– О да, – охотно согласилась Нэнси, – конечно. И если можно так выразиться, дорогой, ей нравится это делать!

Мэдден, видимо, хотел возразить, но сдержался. Он поднял голову, налил себе еще один полный бокал шампанского и выпил его, затем наклонился к Нэнси.

– Я должен сказать тебе кое-что важное, – начал он ровным тоном. – Я все думаю об этом с тех пор, как мы уехали из Грейсвилла. Мы должны пожениться, ты и я, немедленно.

– Ну, неужели? – хохотнула Нэнси.

– Да. – Его темные глаза сумрачно смотрели на нее. – Но заметь, я сказал: немедленно. Между нами все должно быть ясно. К концу следующей недели надо поставить точку.

– Но