Путь качка (ЛП) - Ней Сара

«О боже, я закончу тем, что буду ласкать себя сегодня вечером, когда заберусь в постель при воспоминании об этих губах…»

Вряд ли это то же самое. Даже не близко.

Жаль, что я не настолько отчаялась, чтобы гоняться за парнем, который не хочет встречаться со мной.

Повеселиться и потусоваться? Да.

Поговорить и написать сообщение? Да.

Пригласить на вечеринку и игры? Да.

Свидание? Нет. Отношения? Нет. Переспать? Нет.

Это просто так странно для меня. Вот он, этот неуклюжий здоровяк, который весит как минимум на сто килограмм больше меня. Джексон Дженнингс — настоящий мужчина, в жилах которого течет больше тестостерона, чем у среднего студента колледжа. Для меня не имеет смысла, что его гормоны тоже не бушуют, а если и бушуют, то у парня больше самообладания, чем я могу себе представить.

У большинства парней его возраста нулевой самоконтроль. И это нельзя не заметить.

— Ты не ожидала, что я буду заигрывать. Так вот что по-твоему я делал, а?

— Ну… да? — Черт, неужели я ошибаюсь.

— Ну. — Он делает паузу. — Может быть, так оно и было.

Я резко поворачиваю голову в его сторону, глаза так широко распахнуты, что воздух от обогревателя на приборной панели сушит их.

Моргаю.

Затем еще раз.

— Повтори-ка еще раз. — Мне нужны разъяснения.

— Как насчет того, чтобы мы сделали вот что, мисс Всезнайка: когда свернем в квартал братств, если увидим, что какие-то люди входят в дом братства, одетые в костюмы, ты должна поцеловать меня.

Ого. Эй, эй, эй, откуда это взялось?

Я усмехаюсь.

— Мы целовались на кухне, не нужно делать на это ставки.

— Нет, это веселее. Кроме того, я поцеловал тебя. Ты едва ответила на мой поцелуй, а теперь тебе придется это сделать.

Я поворачиваюсь к нему лицом, изгибая свое пристегнутое тело, как крендель, наклоняюсь, чтобы устроиться поудобнее, погружая зубы в эту тему.

— Хорошо, позволь мне прояснить: ты ставишь на то, что когда мы свернем в квартал братств, там будут люди в костюмах, и если они будут, я должна поцеловать тебя. — Закатываю глаза. — Это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышала.

— Почему?

Я смеюсь.

— Этого просто никогда не случится.

— Хочешь заключить пари?

— Костюмы? Джексон, сейчас сентябрь — в сентябре никто не разгуливает в костюме, не говоря уже о нескольких людях.

— Хорошо, не принимай пари.

Он не сможет обманом заставить меня принять пари.

— Отлично. Не буду.

— Хорошо, не надо. — Он смеется, издевается надо мной.

— Не буду. — Разве что… — Я имею в виду, каковы шансы?

— Ничтожные, — кивает он, похоже, соглашаясь со мной.

Хм.

— Супер ничтожные. Шансы как в Вегасе в лучшем случае.

— Верно. Шансы против меня.

— Так почему же ты сам подставляешь себя под проигрыш?

Джексон протягивает руку и удивляет меня, сжимая мое бедро. Требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя, как только его рука снова оказывается на руле, мое бедро словно заклеймено

— Потому что я знаю, что выиграю.

Клянусь, он специально едет по дороге со скоростью улитки, затягивая момент, прежде чем свернуть за угол.

— Отлично. Я принимаю пари! И не мог бы ты просто уже повернуть, чтобы мы могли покончить с этим? Неизвестность убивает меня.

— Не терпится, да?

— Нет. — Я почти закатываю глаза, но сопротивляюсь — парень все равно едва видит меня в тусклом свете. Мое саркастическое невербальное общение сейчас для него недоступно, ведь Джексон почти не обращает на меня внимания.

— А я думаю, да.

— Уверяю тебя, я не спешу целоваться с тобой.

«Кажется, ты слишком сильно протестуешь…»

Джексон морщит лицо.

— Никто ничего не говорил о поцелуях.

Тьфу, я практически превратилась в лужу на своей стороне грузовика. Каждая южная интонация из его прекрасного рта заставляет меня таять.

Я сама себе противна.

Грузовик поворачивает направо, медленно, так как Джексон тормозит, пропуская пешеходов и встречные машины. Братский квартал освещен, как на Четвертое июля, фонари на крыльце горят, вся улица — приветливый маяк, несмотря на мусор на большинстве газонов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Красные чашки, обертки и пивные банки усеивают траву перед величественными домами, притупляя роскошь. Они стоят миллионы долларов, в них живут случайные придурки, которые, вероятно, воспринимают жизнь там как должное.

Люди толпятся перед домом Лямбда.

Люди, одетые как пират, гигантская панда и распутная медсестра.

Розовый медведь выходит из парадной двери и начинает трахать ногу парня, одетого в костюм гигантского сперматозоида.

— Черт, ты видишь то же, что и я? — хватает наглости спросить у Джексона.

— Ты имеешь в виду парня, лежащего на земле, который одет как зомби? Да, я вижу это. — Чувак дергается, как будто у него припадок — а может быть, так оно и есть? Но, вероятно, нет, так как все просто стоят вокруг.

— Похоже на какую-то костюмированную вечеринку, — размышляет он, потирая щетину на подбородке.

— Джексон? — Когда я отрываю взгляд от дороги перед нами, невозможно не заметить ухмылку на его лице. — Ты меня подставил?

— Я? Не-е-ет…

— Джексон! О боже мой, ну ты и задница! Не лги!

Ух, хочу прибить его!

Он невозмутимо пожимает широкими плечами.

— Ну… Я знал, что сегодня вечером будет вечеринка, но что там будут люди в костюмах, просто счастливая догадка.

— Ты такой чертов врун! Ты, черт возьми, знал, что мы увидим костюмы, когда завернем за угол!

Он стреляет в меня взглядом искоса.

— Собираешься ударить меня своими крошечными кулачками? Потому что выглядишь такой же злой, как мокрая курица.

Черт возьми, почему он такой милый?

— Ударить тебя? Во-первых, нет, я не поощряю насилие, к тому же, вероятно, сломала бы себе руку. — Джексон закатывает глаза. — А во-вторых, это, должно быть, самая странная метафора, которую я когда-либо слышала, для кого-то, кто злится.

— Ты не… — Он останавливается, чтобы исправить грамматику. — Ты ни разу раньше не слышала это выражение?

— Слышала, но все равно думаю, что это странно. В этом нет никакого смысла.

— Куры ненавидят быть мокрыми, — объясняет он без необходимости.

— Ты ведь знал, что будет вечеринка.

— Я не идиот, конечно, знал.

— Это ловушка.

Его единственный ответ — глубокий смех, который разносится по кабине грузовика, посылая покалывание в мои нижние области самым неподобающим для леди образом.

Я ерзаю на месте.

— Так нечестно.

— Разве никто никогда не говорил тебе, что некоторые спортсмены не играют по правилам?

— Ты признаешь, что обманул, Джексон Дженнингс?

— Я признаю, что не всегда играю по правилам.

— То есть… жульничаешь.

Мы оба смеемся, и я рада, что он спокойно воспринимает мои поддразнивания.

— Нет, обычно я не жульничаю, ни разу в жизни. Мой папа бы… — Он замолкает, неловко ерзая на месте. — Мои родители убили бы меня, если бы я нарушил правила.

Он дает мне возможность заглянуть в его личную жизнь.

— Твои родители строгие?

— Мягко сказано. — Он больше ничего не говорит об этом, просто не сводит глаз с дороги, чтобы не сбить никого из людей, которые сейчас высыпали на улицу. Пока мы медленно продвигаемся вперед, во дворе перед домом началась игра в мяч, игроки выбегают на дорогу, даже не проверив наличие машин.

Клоун подпрыгивает в воздух, уворачиваясь от красного микроавтобуса, приближающегося с противоположной стороны.

— Твои?

Я пожимаю плечами.

— М-м-м, не совсем. Им никогда не приходилось быть такими — я просто всегда делала то, что мне говорили. Скучно. — Я зеваю для пущего эффекта и похлопываю себя по губам.

— То же самое.

— Мне трудно в это поверить.

Он оглядывается.

— Почему?

— Потому что? Не знаю, ты, должно быть, был популярен.

— Если и был, то не знаю об этом.

— Как так?

Джексон приподнимает свое массивное плечо.