Бремя чести - Любовь Бортник

а я займусь каким-нибудь свои делом. Быть может, открою свою пекарню. Да, да…И месье Бенуа теперь будет работать на меня, а не я на него» – мечтала Арабель.

Она стала заложницей своих амбиций, да до такой степени, что через неделю после Крещения пришла к Алену в комнату, чтобы рассказать счастливую новость.

– Я не знаю месье, как вы отреагируете на это, – будто терялась она. – Я надеюсь, что положительно.

Ален недоумевал. Он оторвался от книги, и был удивлён хотя бы тому, что Арабель перед сном зашла к нему в комнату. Хоть они и провели до этого одну ночь вместе, всего одну, став настоящими мужем и женой, она будто чуралась его. Она стала ещё больше избегать мужа, реже выходила на прогулки и часто часами сидела в своей комнате, даже не выходя на обед. Ален был опечален. Он думал, что теперь они станут более открыты друг другу, станут больше доверять, станут ближе, но произошло всё в точности наоборот.

Поэтому, в этот вечер, он был удивлён приходу Арабель.

– Я слушаю тебя. Я тоже надеюсь, что ты скажешь мне что-то хорошее.

– Я беременна, месье Д’Амбруазе. У вас будет ребёнок.

Ален молчал, будто к чему-то прислушивался.

– Ты уверена?

– Да. Сегодня меня осмотрела врач. Я и сама догадывалась, а она подтвердила мои догадки.

Ален встал из-за стола, подошёл к Арабель и тихонько обнял её. Ещё чуть-чуть, и он бы заплакал.

– Ты не представляешь, как осчастливила меня, – прошептал он. – Эта новость будто моё второе рождение. Я стану отцом! Наш ребёнок…Он непременно будет похож на тебя – такая же красивая черноволосая девочка…

– Я думаю, что будет мальчик. Я уверена. Надеюсь, от отца он возьмёт только хорошее.

Весь вечер Ален провёл в зале в компании сеньора Джентиле. Старик вежливо поздравил его. Скрывая своё счастье за Алена, который приходился ему почти сыном, он держался изо всех сил, чтобы не заплакать и не расцеловать будущего отца.

Арабель снова заперлась в своей комнате. Она зарылась в одеяло и плакала, мысли в её голове путались, она сама противоречила себе в отношении случившегося. «Что же я наделала, как могла допустить такое! Кто же знал, что я забеременею после первой же ночи… Но я же сама этого хотела! Нет, этот ребёнок не нужен мне. Я не хочу даже допускать мысль, что он родится от этого человека. А что если он и меня и его отправит на казнь? Да нет же, он был так рад, для него этот ребёнок будет ценнее жизни, а значит и я, как мать, смогу распоряжаться всем состоянием и положением этого человека так, как мне будет нужно. Да как же я могла пойти на такую безумную авантюру! Нелепость…И всё из-за капитала, из-за влияния! Конечно, я ведь никогда не жила так роскошно, как сейчас! Это не оправдание. Ребёнок будет нежеланным, я не буду его любить. Он не нужен мне! Но это же часть меня…Я мечтала о большой любви, такой, какая была у моих родителей…Но я не моя мать, и Ален – не мой отец. Что поделать, если мне судьбой предначертано всю жизнь прожить под сенью дома Д’Амбруазе. Ах, что я натворила…Да нет же…Как я могла…» – изливала она сама себе душу. Она захлёбывалась от рыданий.

Действительно, кто мог знать, что после первой же ночи близости с Аленом, на что она пошла, ведомая мыслью о том, как ребёнок упрочнит её положение, она забеременеет. Когда всё случилось она стала горько жалеть о своём поступке. Она считала себя униженной, будто её насильно положили в постель к законному, но нежеланному и нелюбимому мужу. Она не могла поверить самой себе, в то, что пошла на омерзительный поступок только ради того, чтобы родить ребёнка, тем самым сделав её положение незыблемым и неприкосновенным.

Когда она осознала какую гадскую вещь совершила, она навсегда отказалась от затеи родить, чтобы укрепить положение. Она отстранилась от Алена, боялась оставаться с ним наедине, ей было стыдно за себя перед самой собой. Она не могла затрагивать темы личных, интимных отношений с мужем с кем бы ни говорила. Когда ей стало плохо, она думала, что отравилась, и приказала служанке позвать врача. Когда она узнала о том, что ждёт ребёнка, мир её рухнул, честь её осквернилась, а гордость – замуровала саму себя в каменном подземелье.

Она несколько дней не могла поверить, что её минутная слабость может так обернуться. Всего лишь одна мысль, небольшой план, от которого она отказалась в то же мгновение, когда сделала первый шаг к его исполнению, всего лишь мечты о прекрасной жизни – всё убило её, оставив на сердце отпечаток позора и греха.

После того, как она увидела, что Ален вполне рад случившемуся, она немного успокоилась. Она подумала, что, быть может, у них всё же есть будущее, что этот человек исправится, когда родится его ребёнок. В то же время, она корила себя, истязала мыслью о том, что совершила страшный грех, за что теперь будет платить нежеланное, но абсолютно невинное дитя.

В конце марта чета Д’Амбруазе вернулась домой, в Марсель. Когда Ален и Арабель прибыли в дом, их никто не встретил. Мадам Изабель они тоже не застали. Только после того, как Ален разразился криком, призывая прислугу, только после этого, женщина в сером платье и белом, но уже запачканным, фартуке вышла к ним.

– Простите меня, месье! Мы совершенно не слышали, что вы прибыли. Да и не известили нас. Мы не знали когда вас ждать.

– Да Бог с вами уже! Приготовьте комнату наверху, самую большую, для мадам Д’Амбруазе.

Женщина замялась.

– Мадемуазель Бланкар стала моей женой. Теперь в доме ещё одна мадам Д’Амбруазе. Кстати, где старшая? Где моя матушка? Я ожидал услышать крики ещё до входа в дом, но стоит мёртвая тишина. Не заболела она?

– Месье, я поздравляю вас и вашу супругу. Простите, я не хочу омрачать вашу радость. Мадам Д’Амбруазе в своей комнате. Пойдите к ней. Ей лучше знать, как обо всём рассказать.

Ален указал служанке проводить Арабель в комнату, а сам ринулся к матери.

Когда он вошёл к ней в комнату, женщина лежала на кровати с тряпкой на лбу, вся бледная, она еле дышала.

– Матушка! – Ален не на шутку перепугался. – Что случилось, матушка? Вы болеете? Вы вызывали доктора? Мама!

Женщина собрала все силы, чтобы ответить.

– Ален…Я писала тебе письма, но ответов не было. Твой отец оставил нас сынок. Оставил нас!

Женщина зарыдала. Ален не мог поверить. Его отец скончался, мать писала об этом, а до него не дошло ни одного письма. «Конечно! Ведь она писала в Венецию! Андре…Неужели он не мог