К чему снится Император? Часть 2 (СИ) - Шведов Вадим

После таких разговоров молодёжь возвращалась домой в раздумьях: распространять книги или убивать?..

К затворнику Феофану тогда же пришло письмо от знакомого священника. В этом письме протоиерей со скорбью писал, что был вынужден отлучить родного сына от церкви, так как потерял всякую надежду вразумить его. Феофан отнёсся к письму с вниманием.

«…Говорите, что это отлучение стало стеною для сына вашего между им и Церковью…Если он не от упорства и раздражения говорит вам нечто богохульное, а по убеждению, то эта стена уже была. А если этого последнего не было…то ваши слова не могли воздвигнуть сей стены. Его речи были пусторечием, равно как слова неверия, — не неверие, а просто смятение ума. Это есть состояние брожения. Судить по нему человека нельзя. Так и сына вашего. Я полагаю, что он верует, и по ошибке считает брожение мыслей за неверие…Молитесь. Господь не даст ему остаться в этом смятении. Ибо все системы новомодные очень шатки и непрочны. Сам увидит и бросит их…»

В другом письме мать жаловалась, что сын стал прятать иконку перед приходом товарищей. Феофан успокаивал: «…Скажите ему, что и всё может прятать…А когда не удастся, пусть всё внутренне делает, пусть в душе к Богу обращается и молится…И это настоящее будет Богу угодное дело».

По-прежнему в вузах возникали радикальные кружки. Там читали «прогрессивные» книги и статьи. Всё это были сплошь «критически мыслящие личности», которые были тесно спаяны между собой общей целью. Этим объединениям мешали жандармы. Постоянные аресты привели к ослаблению революционеров-народников. Это их вынудило перенести пропаганду в деревню, чему яростно призывал другой идеолог движения — Пётр Лаврович Лавров. В нелегальном журнале «Вперёд!» Лавров писал: «Мы зовём к себе, зовём с собою всякого, кто с нами сознаёт, что императорское правительство — враг народа русского; что настоящий общественный строй — гибель для России. Всякий, разделяющий наши мнения, обязан быть в наших рядах…» Попытки народников заразить своими мнениями мужиков натолкнулись на жёсткое неприятие.

— Я вам принёс истину. Необходимо передать всю власть народу и избавиться от ярма самодержавия, — убеждал в деревне пропагандист.

— Слышь, барин. Государь нам свободу и землю дал. Живём мы, конечно, небогато, — налоги больно большие, но по сравнению с тем, что было раньше это просто благодать. Еда и крыша над головой у всех есть, дети могут учиться бесплатно, врачи лечат недурно. Шёл бы ты отсюда по-хорошему. Иначе городового позовём, а то и сами накостыляем. Мы все помним, как студенты дома с людьми жгли, — не доводи до греха…

В духовную борьбу вступил и сам глава православной церкви. Филарет пытался показать, что то, к чему стремятся радикалы, является ложью и даже более того, настоящим злом. «Свобода есть способность и невозбранность различно избирать и делать лучшее, однако многие 'хотя не в рабстве ни у кого, но покорены чувственности, обладаемы страстью, одержимы злой привычкой…люди, более попустившие себя в это внутреннее рабство — в рабство грехам, страстям, порокам — чаще других являются ревнителями внешней свободы, — сколь возможно расширенной свободы в обществе человеческом, перед законом и власть. Но расширение внешней свободы будет ли способствовать им к освобождению от рабства внутреннего? Нет причины так думать. В ком чувственность, страсть, порок уже получили преобладание, тот по отдалению преград, противопоставленных порочным действиям законом и властью, конечно, не удержится от прежнего, предастся удовольствию страстей и внешней свободой воспользуется только для того, чтобы глубже погружаться во внутреннее рабство», — писал патриарх. Но «передовая молодёжь» оставалась глуха к тезисам российских праведников.

В Петербурге постепенно сформировалась новая революционная организация «Земля и воля», уже вторая по своему составу. В неё вошли такие идейные революционеры, как Марк Натансон, Сергей Кравчинский, Георгий Плеханов, Софья Перовская, Александр Михайлов, Андрей Желябов, Николай Морозов и другие. Деятельность революционеров получила серьёзное финансирование со стороны Великобритании, — любые их запросы мгновенно удовлетворялись. Вопросов причём здесь английские деньги особо никто не задавал. Все обходились простым объяснением, — Великобритания желает помочь России построить светлое демократическое будущее. В результате в террористы шли дети из буржуазии, шли недовольные материальным положением разночинцы, шли искренние фанатики…Все вместе они создавали своё революционное святилище, а по сути, настоящий храм зла.

* * *

Я знал о растущем революционном движении, но пока обходился лишь косметическими мерами. III Отделение, разумеется, показывало свою работу, но этим проблемы не решишь. Очевидно, что население желало политических свобод. Очень многие уже хотели и были готовы сами принимать решения относительно развития страны, но им этого не позволяли. Оставлять монархию в прежнем виде тоже было нельзя. Сыновья с властью не справятся, — и сам наследник груб, прямолинеен и склонен выбирать слишком простые решения. Необходимо провести политическую реформу, но не сейчас. Враг внешний стоит у порога…

Глава 40

В большом, дорого обставленном кабинете английского премьер-министра находились три господина и сидя в роскошных креслах с бокалами виски, вели непринуждённую беседу. Случайно зашедший в данный момент незнакомец никак бы не смог предположить, что этот расслабленный разговор приятных джентльменов касался судеб миллионов людей.

— Итак, господа, мы собрались с вами, чтобы окончательно подвести итоги нашей долгой подготовки к войне. Я хочу услышать ваши мнения о готовности, — начал глава правительства Бенджамен Дизраэли.

— Господин премьер-министр, как глава британской дипломатии, могу вас заверить, что наши дела прекрасны. В настоящий момент коалиция окончательно оформлена. В войне против Российской империи будут участвовать помимо Британии, Австро-Венгрия, Османская империя, Германия, США и даже Франция.

— Франция точно?

— Да, господин премьер-министр. В этом отношении была проделана огромная работа. Франции было обещано возвращение территорий Эльзаса и Лотарингии, потерянных ею во время последней франко-германской войны. От такого она не смогла отказаться.

— Как вы убедили Германию обещать вернуть эти территории?

— За счёт будущих огромных приобретений русских земель, господин премьер-министр. Как ранее вам докладывалось, цель войны — нанесение тотального поражения Российской империи. Мы заберём от неё всю европейскую часть, Кавказ, Крым, Канаду, Аляску и даже Дальний Восток с островом Сахалин.

— Это серьёзные цели, господин Солсбери. Но допустим так. Получается, Франция возвращает себе Эльзас и Лотарингию, Германия и Австро-Венгрия делят между собой европейскую часть территории России, США получат Канаду, Османская империя — Кавказ и Крым, Великобритания — весь Дальний Восток и Аляску. Всё верно?

— Совершенно точно, господин премьер-министр. Российская империя сохранит лишь кусок земли за Уралом и окончательно сойдёт с исторической арены. После победы Александр будет сослан на какой-нибудь остров в Средиземном море и через некоторое время отравлен. Новым императором России поставим кого-нибудь из его сыновей. К слову сказать, тут нам сильно повезло. После умершего наследника Николая никого достойных не осталось. Старший Александр откровенно туп, Владимир — несамостоятельный маменькин сыночек, Алексей же — пьяница и гуляка. Остальные сыновья императора ещё малолетние. Полагаю, что можно оставить кандидатуру старшего сына — Александра. От чересчур умного его отца мы слишком натерпелись. Тупой сын нас как раз устроит.

— Господин Солсбери, план очень хорош. Что русские? Не пытались нас остановить?

— Вы давите на больное место, господин премьер-министр. Дипломатия Российской империи нанесла нам несколько существенных ударов. Их вред мы до сих пор не можем оценить полностью.