Двуликий демон Мара. Смерть в любви - Дэн Симмонс

Пиршество продолжалось почти всю ночь, но Хока Уште слишком нервничал, чтобы получать удовольствие. Он даже не улыбался, когда шестеро воинов разделились на пары для состязания по поеданию бизоньих внутренностей и каждые двое взялись зубами за противоположные концы длинной кишки и принялись жевать, двигаясь к середине. Старшие воины весело гоготали, когда соревнующиеся останавливались, чтобы срыгнуть полупереваренную и полностью сброженную бизонову траву, наполнявшую кишку. Позже, когда настала очередь Хоки Уште налить себе супа, он подцепил черпаком голову щенка. Это сочли удачей и очень добрым знаком перед грядущей свадьбой, но ощущение скоропалительности всего происходящего заставило Хромого Барсука больше нервничать, чем радоваться. Однако мальчик отдал должное кушанью. Он всегда любил суп из собаки, и щенячья голова оказалась восхитительно вкусной.

На следующее утро вернулся Хороший Гром с приемными внуками, и все празднества закончились. Во второй половине дня сердитый вичаза вакан позвал Хоку Уште и большинство стариков деревни на собрание в свой типи. После того как были совершены надлежащие приношения и трубка прошла по кругу, шаман сказал следующее:

— Другие вичаза ваканы ждали меня у Медвежьего Холма. Пьющий Воду, прорицатель, получил видение о моем прибытии с важной вестью. Мы сразу же удалились в парильню. Кроме прорицателя Пьющего Воду там были вичаза ваканы Тонкая Щепа, Брат Горба, Отказывающийся Идти, Огненный Гром и Священный Чернохвостый Олень.

Все присутствующие в типи Хорошего Грома так и ахнули, ибо то были самые знаменитые шаманы икче вичаза.

— Я рассказал им про видение Хоки Уште, — бесстрастным голосом продолжал Хороший Гром, — и они курили и размышляли о нем. Через несколько часов мы поняли его значение.

В типи повисла тишина, густая, как дым.

— Видение Хоки Уште — настоящее видение, причем очень важное, — сказал старый шаман тоном, в котором по-прежнему угадывалось скорее раздражение, нежели какое-либо другое чувство. — Пьющий Воду утверждает, что это видение вакинианпи… что Хока Уште избран ваайатаном, пророком, несущим весть всем племенам икче вичаза.

Чтоб не упасть, Хромой Барсук уперся кончиками пальцев в одеяло, на котором сидел. У него страшно кружилась голова от дыма, аж в глазах мутилось. Он увидел, как его дед удивленно моргнул, а Стоячий Полый Рог прямо-таки раздулся от важности. «Я стану вичаза ваканом, — подумал мальчик. — Бегущий Олененок получит в мужья шамана».

Хороший Гром затянулся из племенной трубки, словно собираясь с духом перед следующими своими словами.

— Видение Хоки Уште — настоящее, узренное чанте иста, глазами сердца, — продолжал он. — Означает же оно вот что… вазичу, вазикуны однажды заполонят наши земли. Пожиратели лучших кусков заберут нашу жизнь на равнинах, заберут бизонов, оружие и украдут Паха-сапа — наши священные Черные Холмы. Вот что означают каменные головы вазикунов. Видение послал нам Тункан, дух камня, присутствовавший при сотворении всего сущего и давший нам иньян, священные камни. Этого не избежать. Время икче вичаза как вольных людей природы почти истекло…

Мужчины в типи, забыв о приличиях, перебили Хорошего Грома возгласами негодования и несогласия.

— Нет! Нет! — закричали и заворчали они. — Зича! Плохо!

А один воин прошептал, что Хороший Гром витко, сумасшедший.

— Тихо! — произнес шаман, и хотя он не повысил голоса, весь типи, казалось, сотрясся от мощи прозвучавшего приказа. Во внезапно наступившей тишине он сказал: — Это плохая новость, но это правда. Целый день напролет другие шаманы и я искали наши собственные видения, надеясь наперекор всему, что Иктоме или Койот дурачат нас, морочат голову ложными видениями… Но каждый из нас услышал голос Вакана Танки… все это правда. Вазикуны заберут наши жизни, наших лошадей, нашу свободу и наше будущее. Это предвещает нам появление огромных каменных голов в Паха-сапа. Наша нынешняя жизнь — жизнь вольных людей природы — закончится. Но… — Хороший Гром поднял руку, призывая к молчанию вновь загудевших мужчин. — Но видение Хоки Уште оставляет нам надежду.

Сам Хока Уште находился в полуобморочном состоянии. Он слышал ужасное пророчество своей ханблецеи и видел гневные взгляды старых воинов, словно из глубины длинного тоннеля. Он уперся ладонями в пол, чтоб не опрокинуться назвничь.

— Женщина в видении — не Женщина Белый Бизон, но родом она оттуда же и, возможно, приходится ей сестрой, — продолжал шаман.

Где-то в дальней глубине тоннеля восприятия Хока Уште смутно подумал: «Но в моем сне было три женщины, ате».

Хороший Гром повернул голову и пробуравил Хромого Барсука своими старыми глазами:

— В твоем сне были три, но в действительности только одна — сестра Женщины Белый Бизон в ослепительно-белом платье. Две другие в пещере воплощают злые стороны этого духа и захотят наказать нас. Настоящая сестра Женщины Белый Бизон дарует нам спасение.

«Но как я узнаю, какая из женщин — наша спасительница?» — подумал Хока Уште, уже не сомневаясь, что старый шаман читает его мысли.

Хороший Гром хмыкнул и обвел взглядом мужчин с покрасневшими от дыма глазами:

— Огонь во сне Хоки Уште — это петаовиханкешни, бесконечный огонь — тот самый, который горит в нашей племенной трубке с незапамятного времени, когда Женщина Белый Бизон приходила к нам. Присутствие бесконечного огня во сне Хоки Уште — добрый знак. Он означает, что на земле еще останутся икче вичаза, которые будут передавать огонь из поколения в поколение. Если Хока Уште сделает правильный выбор…

«Но как, отец? — мысленно взмолился Хромой Барсук, уже понимая, что выбирать придется ему и что судьба всех икче вичаза находится в его слабых руках. — Как?»

— Дым от огня во сне Хоки Уште — это дыхание Великого Тункашилы, — продолжал шаман, очевидно, не услышав отчаянных мыслей мальчика. — И это добрый знак. Это живое дыхание Дедушки Тайны. — Он опять повернулся к Хоке Уште: — И если ты сделаешь правильный выбор, конец сна будет именно таким, как ты видел, — вольные люди природы снова обретут свободу. Вазикуны будут повержены и рассыплются в прах, как их каменные головы в твоем видении. Бизоны вернутся, Паха-сапа станут принадлежать людям, которые их любят, и икче вичаза вновь пойдут по своему природному пути, осиянному солнцем.

Все глаза были устремлены на Хоку Уште, но заговорил Громкоголосый Ястреб:

— Когда это случится, отец?

Хороший Гром устало закрыл глаза.

— Выбор должен быть сделан при жизни этого юноши. Эпоха Каменных Голов начнется при жизни наших детей. Наше возвращение из пещеры изгнания произойдет… — Старик вздохнул. — Не знаю. Мы не умеем заглядывать далеко в сон или в будущее.

— Через месяцы? — спросил Без Типи, отважный воин, никогда не отличавшийся сообразительностью.

Преследуемый Пауками резко кашлянул.

— При жизни наших детей, — повторил он. — Значит, через годы, ате?

Глаза Хорошего Грома оставались закрытыми.

— Возможно, через сотни лет. Возможно, через сотни сотен. Возможно — никогда. — Он открыл глаза. — Все зависит от выбора Хоки Уште.

Юноша осмотрелся вокруг, взгляды всех присутствовавших были устремлены на него: ошеломленные, обвиняющие, вопросительные и сердитые. Он хотел сказать: «При чем здесь я? Я же не выбирал видение».

Однако заговорил Стоячий Полый Рог:

— Но мы с его дедом выбрали для него жену. Ею станет Бегущий Олененок.

Хороший Гром отрицательно повел левой ладонью:

— Нет, не Бегущий Олененок. Это явствует из сна.

Стоячий Полый Рог встал, выругался, ударил кулаком по стенке типи, сказал: «Но ведь я устроил Большую Раздачу!» — потом увидел бесстрастное лицо Хорошего Грома и в гневе вышел вон.

Хока Уште вздохнул. Ну вот, теперь он нажил врага, самого вспыльчивого воина в селении. А все потому, что его детородцу хотелось стоять торчком, как палаточный шест.

— Мы можем что-нибудь сделать? — спросил Увертливый от Удара. — Что-нибудь, чтобы изменить видение? — Он посмотрел на Хромого Барсука, и юноша словно наяву услышал непроизнесенный вопрос: «Поручить выбор кому-нибудь другому?»

— Нет, — ответил Хороший Гром.

Хока Уште облизнул губы и впервые за все время подал голос:

— Может, мне надо еще раз пройти ханблецею, ате?

— Нет, — повторил Хороший Гром. — Но другие шаманы и я считаем, что тебе следует совершить оюмни.

Хока Уште покусал губу. Обряд оюмни был не поиском видений, а просто странствием. Мысль о необходимости покинуть стоянку и дедушку с бабушкой опечалила и испугала юношу.

Потом, хотя в сердцах сидевших там мужчин оставалась еще добрая тысяча вопросов, а в испуганном сердце Хоки Уште десятикратно больше, Хороший Гром положил трубку и промолвил: