Археология оружия. От бронзового века до эпохи Ренессанса - Эварт Окшотт

В этот период почти таким же популярным оружием, как и меч, считался сакс: сравнительно короткое, однолезвийное оружие, которое, судя по всему, произошло непосредственно от греческого кописа. Саксы были известны в Скандинавии в период раннего железного века, и это доказано тем, что два или три из них нашли в погребении в Хьертспринге (Дания). Мы уже видели доказательства того, что нечто вроде саксов встречалось на севере в бронзовом веке, но, судя по всему, в период Великого переселения популярность этого вида оружия была наивысшей. Много саксов нашли в болотах, однако большая часть обнаружена в двух конкретных залежах – Вимозы и Нидама. Существует один в очень хорошем состоянии и вместе с ножнами, найденный в Вимозе. Он интересен тем, что ножны его сильно отличаются от большинства датских находок. Ближайшая параллель – причем очень близкая – это ножны, найденные во рву огромных земляных укреплений – крепости Стэнвик в Йоркшире. Между 71-м и 74 гг. римляне взяли ее, но никогда не использовали, поэтому можно считать, что меч относится к I в. н. э. Большая часть оружия из Вимозы датируется концом римского периода, поэтому этот конкретный сакс может быть ровесником меча из Стэнвика. Ножны его сделаны из множества удлиненных полосок дерева, через небольшие промежутки скрепленных металлическими лентами (рис. 49). На клинках некоторых из этих саксов встречаются гравировки в виде простых геометрических фигур.

Рис. 49. Сакс и ножны из Вимозы

Один из самых интересных саксов, о которых мы читали, принадлежал Греттиру Сильному. Он получил его, раскопав курган Кара, норвежского конунга. В то время Греттир жил у Торфинна, сына Кара, и когда вернулся после разграбления могилы (а сам Торфинн побоялся это сделать), то принес к нему в дом множество сокровищ.

«Торфинн пристально посмотрел на Греттира, когда он вошел в пиршественные покои, и спросил, какие это у него неотложные дела, что он ведет себя не как прочие. Греттир сказал:

– Мало ли какая безделица случается к ночи!

Тут он выложил на стол все взятые из кургана сокровища. Было между ними одно, от которого он не мог отвести взгляда, – короткий меч, такое доброе оружие, что он, по его словам, и не видывал лучшего. Его выложил он последним. Торфинн, увидев меч, весь просиял, ибо это была их родовая драгоценность, и она никогда не покидала их рода.

– Откуда у тебя эти сокровища? – сказал Торфинн.

Греттир сказал:

Двигала мной надежда,Дробитель дождя ладони,Искры зыбей раздобытьВ кургане Старого Кара.Наверно скажу, немногиеУлли грома металлаБудут рады за кладомТуда вдругорядь отправиться.

Торфинн отвечает:

– Ну, тебя так просто не напугаешь! Ни у кого до тебя не было охоты разрывать курган. Но поскольку, я знаю, мало проку от сокровищ, если закопать их в землю или положить в курган, я не стану с тебя взыскивать, тем паче что ты мне все принес. И как ты добыл этот добрый меч?

Греттир сказал в ответ:

Сей клинок благородный,Режущий раны, в курганеС бою добыл я ныне —Сгинул могильный житель.Стал бы только моимБранных рубах крушитель,Он бы вовек не выпалИз рук кормильца ворона.

Торфинн отвечает:

– Славно сказано! Но ты должен совершить какой-нибудь подвиг, прежде чем я дам тебе этот меч. Ведь я сам так и не получил его от отца, покуда он был жив»[11].

В конце концов Греттир добыл свой сакс; он носил его всю свою жизнь и всегда предпочитал использовать в бою вместо Меча Поколений, который обладал свойством приносить несчастье. Таким образом родовое оружие покинуло потомков Кара; однако, как видите, его сын не Испытывал большого желания предъявить свои права на меч, который, по-видимому, не заслужил. Конечно же он мог и не отдать Греттиру его находку, но, совершив подвиг, на который никто другой не отважился, воин уже приобрел некие законные права на часть клада; Торфинн мог Истребовать еще каких-то свершений для подтверждения этих прав, но забрать себе сокровище, которого отец не посчитал его достойным, не мог. Таково было отношение викингов к наследным правам – они действительно считали, что даже сокровища отца его сын не мог получить просто так, задаром. Для этого нужно было доказать свою силу и мужество, добыть что-то своими руками, в бою, и лишь тогда пользоваться наследием предков. Суровая философия, но она не давала молодежи расслабиться и почить на лаврах предков; каждый знал, что добыть себе золото и землю он может и должен сам, и тогда, возможно, награда станет больше, чем казалась сперва.

Большая часть саксов из Вимозы и Нидама оказалась широколезвийным оружием, слегка закругленным с задней стороны и гораздо больше – на конце, с острым кончиком и изогнутой рукоятью, идущей как продолжение линии задней части клинка. Если не считать того, что их никогда не снабжали гардой, они напоминают рукояти кавалерийских сабель XIX в., а также рукояти греческих кописов. Эту деталь сакса всегда делали по принципу сандвича, как и некоторые из рукоятей бронзового века, и детали скрепляли заклепками. У некоторых мечей были более тонкие и менее сильно изогнутые клинки; один из таких найден в залежах в Крагехуле, вместе с ножнами и довольно большой частью рукояти. Ножны по своим очертаниям больше напоминают обычные, с двумя кольцами для подвешивания к перевязи. Украшения интересны тем, что основным мотивом здесь является крест внутри круга, древний символ солнца, характерный для бронзового века. В течение всего периода Средневековья использовался этот рисунок в числе декоративных элементов оружия.

Для воинов, о которых рассказывается в сагах, копье было так же важно, как и меч; мы читаем перечисления множества видов копий, причем все они были найдены в болотных залежах. Существует заметное различие форм наконечников, так же сильно варьируется и длина древка. Те, что нашли в болотах, сделаны из ясеня и, хотя длина их и различалась, обладали приблизительно одинаковой толщиной; только у немногих она была больше дюйма. Было несколько экземпляров, у которых осталась на своем месте веревочная петля, на других центр тяжести мастер отметил намотанным шнуром или гвоздями, так, чтобы тот, кто бросает копье, мог сразу же придать ему правильное положение в руке. Испытываешь некоторое изумление, оценив длину многих из них – более 11 футов. Такие размеры полагались бы для длинного копья, используемого всадником, но мы никогда не слышали, чтобы северяне сражались так, как это делали готы или лангобарды. Они ездили на лошадях, когда нужно было куда-то быстро добраться, но в бой предпочитали идти пешими. Возможно, эти копья использовались как пики – в тацитовских «Анналах» можно прочесть о том, что в 17 г. н. э. германцам в одной из их битв с Германиком очень помешала излишняя длина их копий.

Многие раструбы наконечников богато украшены рисунками, обычно той или другой вариацией переплетающихся узоров, выложенных золотой или серебряной проволокой или золотой и серебряной фольгой, обернутой вокруг древка и покрытой гравировкой или чернением. Некоторые наконечники копий делались с использованием техники «узорной сварки», и возможно, что их просто перековали из сломанных клинков, как это случилось со знаменитым копьем Grasida в VIII в., начавшим свою жизнь в качестве меча, затем переделанным и все еще продолжавшим служить в XIII в. Металл клинков, сделанных в этой технике, был настолько прочен, что не портился от времени; если ломалась рукоять, владелец мог заказать новую или, при желании, изменить вид оружия, как это и произошло в данном случае. Это служит только дополнительным подтверждением искусства кузнецов, ковавших великолепные лезвия.

Топоры довольно много использовали в то время, но только некоторые из них выделялись среди прочих тем, что их применяли именно как оружие, а не с банальной целью рубки деревьев, для которой они с тем же успехом могли быть предназначены. Их часто находят в могилах, но, по моему мнению, из этого не следует делать вывод, что они служили орудием войны: для любого домохозяина или землевладельца топор был настолько необходимым инструментом, что его присутствие в могиле никого не должно удивлять. В сагах часто упоминается о боевых топорах, но, по-видимому, их начали часто использовать в более поздние времена. Собственно говоря, обычный хозяйственный топор – орудие универсальное, и вполне можно представить дровосека, который, завидев вооруженного неприятеля, кидается на него с тем, что было под рукой, или даже использует свой инструмент в качестве метательного оружия. В данном случае, вероятно, именно это задержало процесс дальнейшей специализации – обычный топор настолько хорошо подходил для любой работы, что его не скоро догадались приспособить для конкретных видов деятельности, а именно – для сражений.