Трогать запрещено (СИ) - Коваль Алекс

– Я – ужасный выбор.

– Я так не считаю.

– У тебя на все есть свое мнение, да? – новая улыбка.

– Разве это плохо?

– Сейчас мне сорок, тебе двадцать. Давай подумаем в теории, Юль, – упирает локти в стол Титов. – Через десять лет мне стукнет пятьдесят, я все еще буду тебе нужен? Поседевший, немощный и с кучей тараканов? У тебя будет самый расцвет, а тебя рядом будет держать такой “балласт”. Это сейчас ты не понимаешь, но когда в тридцать тебе захочется смелости, драйва и жизни – я буду для тебя обузой.

Господи, ну, в пятьдесят мужчина прямо не мужчина, а букет проблем! Судя по словам Титова. Тогда почему же в нашем мире так много счастливых браков, где люди рука об руку доживают до глубокой старости?

– А еще через десять? Сорок и шестьдесят? – улыбается Богдан, явно войдя во вкус со своими подсчетами. – Ну и какая уже тогда любовь?

– Крепкая и проверенная годами! – парирую, не задумываясь, отзеркалив его позу. – Мне плевать на разницу в возрасте. Это все мелочи, если людям рядом хорошо. Какая разница: двадцать или сорок?! Да и почему мы сразу говорим о том, что будет “тогда”? Мы здесь и сейчас и глупо отказываться от чувств, потому что “потом, возможно”, они пройдут! Сколько браков бы тогда в этом мире не случилось?!

– Наивная ты еще, котенок. Некогда мне размениваться на чувства. В моей жизни одна работа, – упрямо гнет свою линию мужчина. – Я не умею гулять. Я не умею ухаживать. Я не умею быть милым и романтичным. У меня сложный характер. И полное отсутствие времени на вещи, которые сейчас тебе кажутся неважными. Но через какое-то время ты начнешь ненавидеть меня за опоздания к ужину, за неотвеченные вызовы и еще кучу таких бытовых мелочей, которые Илона терпит годами. Я старый, Юль. У меня вагон забот и проблем. Зачем я тебе такой нужен?

– А я тебе?

– Что?

– Ты все время говоришь “зачем я тебе нужен”, а я тебе… нужна? – спрашиваю, голос немного дрожит. – Потому что если “нет”, то дальнейший разговор в принципе теряет всякий смысл, – плотнее кутаюсь в халат, замирая напротив Богдана в ожидании ответа.

Пульс учащается. Титов сбит с толку. Молчит. Долго. В конце концов отставив пустой бокал, поднимается и отходит к окну, заявляя:

– Не важно, что нужно мне, Юля. Мы сейчас говорим о тебе.

– Как это так?! – подскакиваю на ноги, топая за ним следом. За спиной у мужчины торможу, упрямо давя интонациями:

– Ну же, скажи правду! Ты же знаешь, что я сильная, Богдан! – едва ли не впервые обращаюсь к мужчине по имени. – Я приму любой ответ, только честный! Я тебе нужна? – ныряю под руку Титова, которой он оперся на оконную раму, и вскидываю взгляд. – Вот такая я: эмоциональная, пусть глупая, пусть маленькая для тебя и неопытная совсем, наивная. Но нужна? Почему ты думаешь обо мне, а о себе?!

– Юль, – вздыхает мужчина, обхватывая ладонями мои щеки. – Весь этот разговор – это уже в корне неправильно.

– Да или нет, Титов?! – цепляюсь ладонями в его запястья, впиваясь ноготками в кожу. – Это же такой простой вопрос. Да или нет.

– Если бы ты последнюю неделю не творила херню и не признавалась мне в любви, то я бы пережил и справился со своим “хочу”. Такой ответ тебя устроит? – рычит сквозь стиснутые зубы. У меня сердечко бросается в счастливый галоп.

– Это… это «да»?

– Это «да».

Я надуваю щеки, выпуская воздух, к глазам подступают слезы. Нужна. Я ему нужна! По губам расплывается улыбка, а по щекам румянец. Но…

– Но не все в жизни получается так, как мы того хотим, – осаждает мою радость Богдан. – Ничего у нас не будет, котенок. Ни сегодня, ни завтра, никогда. У меня есть принципы. У тебя еще вся жизнь впереди, чтобы искать себя, влюбляться и экспериментировать. Только, умоляю, не таким образом, каким это вышло сегодня! Тебе это не надо!

– Глупости! Я уже влюбилась, и что мне мешает искать себя и экспериментировать рядом с тобой? – выпаливаю в отчаянии. – Ну, нужна же… – напоминаю, вполне осознавая, как отчаянно это звучит.

– Я со своим “хочу” справлюсь, – шепчет Титов, прижимаясь губами к моему лбу. – Не имею я права испортить тебе жизнь, Юлька. Однажды, поверь, ты скажешь мне за это “спасибо”.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Это глупо… – шепчу сдавленно, поджимая губы, – очень-очень глупо! – чувствую, как к горлу подкатывает ком. Еще немного и разревусь. На этот раз по-настоящему, навзрыд.

Ничего не может быть больнее, чем узнать, что чувства взаимны, но выхода все равно нет.

Я шмыгаю носом, зажмурившись. Мы так и стоим у окна. Не знаю, сколько времени стоим, пока в дверь не раздается тихий стук.

Я вздрагиваю и вскидываю взгляд на Богдана. Он ни капли не удивлен.

– Кто это? Ты знаешь?

– Подруга твоя. Я попросил Костю, он ее нашел и сюда с твоими вещами отправил. Она увезет тебя домой, Юля. Я за руль сесть не могу, выпил. На такси поздно.

– Ты… ты сейчас серьезно? – отступаю в неверии хлопая глазами.

– Отец ничего не знает и не узнает, – будто не замечая моего замешательства, как ни в чем не бывало продолжает Титов. – Что соврать ему по поводу позднего возвращения домой, думаю, сообразишь сама.

– А как же…

– О том, что сегодня произошло, мы с тобой забудем.

Забудем? Просто возьмем и забудем?

Не знаю, что ударило меня острее: тон Титова, который потерял всю теплоту, обжигая своим холодом, или его же взгляд, который явно не хотел меня отпускать.

Что за дурость?! Что за жертвенность?! Что за идиотский принцип?! Я не понимаю! И, наверное, никогда не пойму.

Брыкаюсь и, скинув руки Богдана со своих плеч, иду открывать, потому что Ника стучится уже третий раз и значительно громче. Руку на ручку двери кладу и только тогда, обернувшись, бросаю торопливо, как на духу:

– После того, как Юла не пришла на встречу, ты написал, что разочаровался в ней, – Богдан молчит. – А теперь разочарована я. В тебе. Никогда бы не подумала, что такой сильный и взрослый мужчина может быть таким трусом!

– Ты слишком меня идеализировала, котенок.

– Очевидно, да.

Открываю дверь, ставя точку в разговоре.

Глава 21

Юля

– Юль, он же тебя не обидел, да? – интересуется осторожно Вероника, поглядывая на меня.

Все последние двадцать минут, что мы мчали в сторону моего дома, в машине стояла звенящая тишина. Наверное, лучше бы было, если бы Ника продолжала молчать. Говорить почему-то сейчас в тысячу раз больнее.

– Нет, – качаю головой, – не обидел. Увы, но Титов слишком правильный, чтобы меня обидеть.

На глаза то и дело наворачиваются слезы. Вот и сейчас. Приходится снова зажмуриться, активно хватая носом воздух. Я не буду реветь. Больше я не буду реветь!

Перед глазами весь сегодняшний вечер, как одна сумасшедшая поездка по американским горкам. То дикие взлеты, то захватывающие дух падения.

В отеле я собиралась молча. Ника, которая ждала меня в коридоре, тоже не проронила ни слова. Уходила из номера я тоже безмолвно. Хотя хотелось кричать. Так громко, как никогда в жизни не кричала.

Полное опустошение.

– Когда он тебя выволок со сцены, я так испугалась… – снова заговаривает Ника.

Я ничего не отвечаю.

– Дозвониться тебе пыталась, ты не отвечала…

Да, телефон остался в клубе. Думаю про себя, но вслух по-прежнему не проронила ни слова. Только проглотила очередной всхлип, прижимая ладонь туда, где сжимается в судорогах сердце.

– Юль, ну, скажи хоть что-нибудь! – дрожит голос Вероники, будто и она сейчас вместе со мной начнет глотать слезы. – Я такая дура! Прости, пожалуйста, если бы я знала, что это его мальчишник – в жизни бы тебе не предложила, Юль!

– Я знаю, Ник, знаю.

– Ты обижаешься?

Качаю головой:

– Нет. Просто больно.

– Что… – начинает подруга, притормаживая на светофоре, резко замолкая.

Я оглядываюсь.

– Что “что”?

– Я спрошу, но если это не мое дело, просто промолчи, ладно?

Молчу. Жду вопроса. Ника, будто перед нырком, набирает в легкие побольше воздуха и выпаливает: