Юнармия - Григорий Мирошниченко

А в поселке среди мастеровщины шли другие разговоры.

– Удрали белые, – говорили рабочие. – Всыпали им в Зеленой балке.

– Ну, раз красный отряд появился, значит, дело бу­дет!

Глава XXV

ЛЕНИН ИДЕТ!

Каждый день к нам в поселок доходили все новые и новые слухи.

Рассказывали, будто Богаевский, донской атаман, вме­сто того, чтобы защищать Ростов от красных, набирает какие-то «дружины самообороны». Но дать дружинникам винтовки атаман боится, потому что в дружинах много рабочих, которые только для того и записались, чтобы получить оружие. Рассказывали, что рабочие сами организуют боевые дружины, что Красная Армия отрезала Украину от казачьих районов, что Деникин перебрался со штабом и правительством из Ростова в Екатеринодар – поближе к морю.

Все станции от Ростова до Хачмаса запружены пасса­жирскими, товарными, броневыми и санитарными поез­дами.

Буденный нажимает с Белой Глины. Казаки удирают.

Вот уже Ростов занят. По Кубани и ночью и днем скри­пят подводы, будто табор за табором тянется из станицы в станицу.

Казачки уже неприветливо встречают бесприютных донцев.

– Пивни щипаные! Геть из наших хат!

– Приихалы кубаньский хлиб задарма йисты!

Рабочие уже громко говорят в депо что ждут со дня на день прихода товарищей. Мастер слушает эти разго­воры и только трусливо поддакивает.

В станице беднота тоже зашевелилась. Когда атаман объявил о мобилизации, в правление пришли только бо­родачи-богатеи. Никто из станичной бедноты и не подумал явиться. Да и немного ее осталось в станице. Кто в горы ушел, а кто в плавни.

Илья Федорович и Репко по целым дням мотаются по поселку и станице, собирают свой народ. Корнелюк достал для рабочих винтовки. Андрей сам видел, как Порфирий с Корнелюком выгружали из ящика новые винтовки и чуть ли не открыто раздавали рабочим.

– Ребята, – сказал нам Андрей, – надо бы нам на раз­ведку сходить – в станицу да и на станцию. Говорят, скоро им придется пятки салом смазывать.

Сам Андрей отправился с Гавриком в станицу, а меня, Сеньку и Ваську послал на железную дорогу.

На станции всегда можно было узнать самые свежие новости.

В этот день на станционном заборе мы увидели объяв­ление, напечатанное на розовой бумаге крупным, жирным шрифтом:

«Казаки! Меня послал сюда его величество король Ан­глии для того, чтобы помогать вам в вашей борьбе против врагов христианства. Не забывайте, что с большевиками, идут китайцы, латыши и другие…

Допустите ли вы казаки, чтобы ваши жены и дети стали посмешищем большевиков? Я доложил его величеству, что вы все решили во чтобы то ни стало уничтожить этих людей…»

На этих словах объявление кончалось. Нижний край был оборван. Конец объявления мы прочли на другом за­боре. Там листок был зеленого цвета.

Вероятно, здесь шла речь о помощи белым со стороны англичан, которые и так щедро награждали белогвардей­цев снарядами, обмундированием, медикаментами, ману­фактурой, деньгами и своими советами.

Чем только они не помогали – лишь бы нефть всю забрать, хлеб кубанский вывезти и Россию поделить. На это они мастера были.

Другой обрывок так начинался:

«Но этому всему я могу помочь и буду помогать, пока только смогу, обмундированием и снаряжением.

Казаки! В сердце вашем помоги вам бог. Вы боретесь за славное и святое дело. С вами генерал Деникин. Если бы таких людей, как он, было бы больше в России, вы бы давно победили. Верьте этому, не верьте тем, кто говорит, что Россия одно, а Кубань и Дон – другое. Со временем, когда правительство получит возможность, оно – с по­мощью Англии – даст вам мануфактуру и товар. Поэтому несмотря на то что я англичанин, мне больно видеть, как некоторые сыны России колеблются сейчас, в момент ее опасности, и не идут горячо и быстро на помощь обижен­ной матери.

Помоги вам бог»

Подпись была такая:

«Генерал-майор Xольман, начальник его величества английской военной миссии, почетный казак станиц Незамаевской и Старочеркасской».

Васька сорвал оба листка, розовый и зеленый, сунул их в карман и сказал:

– Как бы мне с этим генерал-майором повидаться. Я бы ему дал мануфактуры из винтовки в лоб.

Мы пошли дальше.

Шкуринский поезд, разукрашенный волчьими мордами, курсировал по железнодорожным путям.

У подъезда станции выстроилась на конях «волчья сотня», верное шкуринское войско. У каждого шкуринца на белом башлыке болтался волчий хвост. Лошади так и плясали, выбивая из булыжников искры. Впереди на рыжей кобыле сидел есаул, хмурый и злой. Одной рукой он накручивал длинные усы, а в другой держал белые поводья.

– Смотри, какой гад сидит, будто намалеванный, – шепнул мне на ухо Сенька.

– Чего рты разинули?.. Проваливай! – заорали на нас сразу два казака.

Мы отошли в сторону и остановились. В это время на подъезд вышел маленький курносый человек с короткими рыжими усиками, с воспаленными глазами. На нем была серая черкеска с газырями. Из-под рыжей кубанки торча­ли клочьями запыленные волосы. Весь он был какой-то пыльный и серый. Смотрел сердито. Сзади у него болтался на башлыке когда-то пышный, а теперь потрепанный вол­чий хвост.

Есаул взмахнул плеткой и взял под козырек. Сотня что есть силы гаркнула: «Ура!»

Курносый быстро оглянулся по сторонам и шагнул вперед. Казаки еще два раза прокричали «ура» и соско­чили с коней.

Курносый остановился перед казаками и хриплым голо­сом сказал:

– Казаки! Огнем и кровью мы до последних сил будем защищать нашу славную страну, нашу кормилицу, нашу Кубань.

Казаки как-то вразнобой крикнули: «Умрем за роди­ну!», а курносый человек в рыжей кубанке сразу повернул­ся и скрылся в дверях третьего класса.

Это был сам Шкуро.

– Вот бы укокошить его, – сказал я Сеньке. – За всех товарищей убитых саданул бы!

Мы еще поболтались по станции и пошли по домам.

Под вечер заглянули к нам Андрей с Гавриком и рас­сказали, что в станице горят амбары богачей. Ночью их кто-то поджег.

Тюгулёвка полна арестованных. На заборе перед ста­ничным управлением на одной веревке двое – мужчина и женщина. Он с одной стороны, она с другой. Они почти стоят, ноги чуть-чуть земли не касаются. В повешенных Андрей с Гавриком опознали стрелочника Утюско и фельд­шерицу Наталью Никифоровну Вельбаум. Наталью Никифоровну Вельбаум все знали. Выступала она на митингах в станице, на собраниях мастеровых, в депо, на похоронах красноармейцев. И всегда она находила такие слова, которые могли заставить красноармейцев и деповских немед­ленно двинуться в бой.

Это была низенькая полная женщина, в красной ко­сынке, в стеганой красноармейской фуфайке, из-под кото­рой сбоку виднелось дуло нагана. Наталья Никифоровна появлялась всюду, и больше всего на передовых позициях, в бою. Все знали ее, эту боевую женщину, как героиню. Но никто даже предполагать не мог, чтобы Наталья Ни­кифоровна осталась здесь в подполье. А теперь ее нашли, поймали, сволочи, рассчитались.

– Жалко! – сказал Андрей.

– Жалко! – сказали мы.

– Поймали!

Был конец марта, а погода давно уже была совсем лет­няя. Только в последние дни дожди начались.

Мы и в ливень дома не сидели, собирались всем отря­дом и в степи и на путях.

Теперь уже мы никого не боялись. О большевистском отряде, который перестреливался в Зеленой балке с каза­ками, станичане и поселковые давно позабыли. С тех пор в балках появилось множество настоящих отрядов. Они орудовали в тылу у белых, налетали на казачьи сотни и на станичные правления.

К этому времени конница Буденного уже прорвала фронт и держала курс на Тихорецкою.

Мы не знали толком, где Буденный но знали что он рубит белых, захватывает целые штабы, окружает эшело­ны, берет броневики и с каждым днем продвигается бли­же к нам.

И мы не теряли ни одной минуты. Забирались в депо и тут же, почти на глазах у мастера, резали патроны, начи­няли их порохом и забивали в них самодельные пули из свинца.

Теперь мы были испытанные ребята, – ведь чего только за это время мы не попробовали и в тюрьме сидели, и под расстрелом были, и настоящий бой с казаками выдер­жали.

Под конец даже до того дошли, что английскому гене­ралу ответ сочинили и на всех заборах расклеили.

Вот какое объявление мы написали:

«Казаки! Брешет почетный казак, английской миссии генерал-майор Хольман. Никакой мануфактуры он вам не даст. Это он просто заманивает. А так как вы малограмот­ные, то вас и дурят, как дураков.

Казаки! Переходите на сторону красных, пока не позд­но. Бейте своих генералов! А нет, с вами, гадами, разговор будет короткий, смазывайте салом пятки и улепетывайте подобру-поздорову.

Буденный вам – не мешок с картошкой. Он вам пока­жет, а в особенности офицерам.