Крылья победы - Алексей Шахурин

У меня было несколько встреч с Громовым, но одна запомнилась особенно. В Летно-исследовательский институт Михаил Михайлович летал на самолете. Времени, как мне казалось, он выгадывал немного, зато напрасно рисковал. Попросил передать ему, чтобы он, как и все, ездил на работу на машине. Спустя немного Громов пришел ко мне с этим вопросом.

Я заметил, что хотя он и опытный летчик, но все же самолет не автомобиль, риска в полете больше.

- Понимаю,- отозвался Михаил Михайлович,- но я вам, Алексей Иванович, со всей ответственностью докладываю, и это я могу написать официально, что со мной никогда в полете ничего не случится.

Я возразил:

- Почему вы так уверены? Несчастья бывают даже с очень опытными летчиками.

- Тут вот какая разница,- охотно пояснил Громов.- Сколько бы я ни летал, какой бы ни накопил опыт, я всегда обращаюсь с самолетом на "вы". Ни при каких обстоятельствах я не забываю, что должен делать летчик перед тем, как сесть в самолет, и во время полета. У меня замечательные механики, которых я знаю давно. Но все равно я всегда сам тщательно осматриваю все перед вылетом, проверяю готовность, и, когда сажусь в самолет, вытираю ноги.

Слова Громова: "Я вытираю ноги, прежде чем сажусь в самолет" - крепко мне запомнились. Они очень точно характеризовали его как человека, который ничего не делал на авось. За всю свою долгую летную биографию Михаил Михайлович не совершил ни одной сколь-нибудь серьезной ошибки. С ним и в самом деле никогда и ничего не случилось.

По Михаилу Михайловичу можно было сверять часы. Не помню, чтобы он опоздал куда-нибудь. Приезжал или прилетал минута в минуту. Вместе с тем он был человеком творческим, следил за всем, что касалось авиации.

Однажды мне сообщили, что Громов просит разрешения закупить для институтского аэродрома стадо овец. Когда я спросил, зачем ему на аэродроме овцы, они же будут, по моему мнению, только мешать и могут привести к авариям, Михаил Михайлович ответил:

- Во время полетов овец на аэродроме, естественно, не будет. Но когда полеты прекратятся, овцы выйдут на аэродром и своими копытцами сделают его травяной покров таким, что не будет пыли. Летное поле будет идеальным.

Об этом он вычитал в каком-то иностранном журнале и, как показало дело, оказался прав.

Заместителем по научной части у Громова стал известный ученый Александр Васильевич Чесалов, проработавший в этом институте много лет. Он внес большой вклад в исследование самолетов и до войны, и в военную пору, и позже. Александр Васильевич все делал с большой, я бы сказал, экспрессией, очень напористо. И это как нельзя лучше соответствовало переживаемому в то время моменту. Все, что делалось в институте, нужно было немедленно вводить в боевые машины, внедрять в производство. В Летно-исследовательском институте авиационной промышленности работали и другие товарищи, о которых я вспоминаю с глубоким уважением. Они принесли нашему ЛИИ заслуженную славу. Ныне это учреждение имеет многочисленные комплексные лаборатории, испытательные стенды и многое другое.

К этому времени мы пришли и еще к одному очень важному выводу необходимости создания исследовательского института по самолетному оборудованию. И такой институт благодаря глубокому пониманию в Центральном Комитете партии был создан, как и Летно-исследовательский институт, в исключительно короткие сроки. В ходе войны у нас не возникало проблем с испытаниями новой и новейшей самолетной аппаратуры, приборов, в отработке всего этого в сжатые сроки, в режиме военного времени. Сотрудники института вели свою работу с огромным напряжением, обеспечивая самые острые нужды нашей авиационной техники.

К осени 1940 года удалось не только отобрать образцы самолетов, принять их на вооружение, но и внедрить в серийное производство. Выбор пал на самолеты Горбунова, Лавочкина и Гудкова, Микояна и Гуревича, Яковлева, Ильюшина, Туполева, Петлякова. Война показала, что выбор был правильным.

Подобный вывод можно сделать и в отношении двигателей как водяного, так и воздушного охлаждения. На двигателях конструкции В. Я. Климова, А. Д. Швецова, А. А. Никулина, А. С. Назарова, С. К. Туманского, Е. В. Урмина, которые производились все в большем и большем количестве, мы вступили в войну и закончили ее, причем именно эти двигатели, мощность которых постоянно росла, а благодаря этому росли и скорости боевых самолетов, и позволили нам во многом выиграть воздушную войну с гитлеровскими люфтваффе.

Сделать все, чтобы успеть

В начале 1940 года, когда мы только еще приступили к испытаниям новых опытных самолетов, несколько групп советских специалистов побывали в Германии. С ней в это время было достигнуто соглашение, по которому в обмен на оборудование и машины мы поставляли некоторые виды сырья.

В Германии наших специалистов знакомили с авиационной техникой. Нам показывали многое из того, что при других обстоятельствах вряд ли бы удалось увидеть. В одной из групп был конструктор А. С. Яковлев, в другой - в то время директор завода П. В. Дементьев, в третьей - тогда первый заместитель наркома, большой знаток моторостроения В. П. Баландин. Выезжали и летчики-испытатели, которые не только знакомились с германскими самолетами, но и летали на них.

Немцы показывали авиационные заводы, конструкторские бюро, демонстрировали свою боевую технику на земле и в воздухе. Наши представители посетили заводы Мессершмитта, Юнкерса, Хейнкеля и другие, беседовали с конструкторами и могли выбрать для закупки все, что видели. Это было несколько неожиданно, и у наших представителей возникли сомнения: действительно ли им показывают новейшие самолеты Германии, или это уже старье. Зная, какая работа проводится у нас, члены делегации, исходя из этого, даже высказали организаторам поездок свои сомнения. Но немцы говорили:

- Мы показали вам все.

Знакомство с заводами, их технической оснащенностью, серийным производством самолетов и моторов свидетельствовало, что основу военно-воздушных сил гитлеровской Германии составляют именно те самолеты, которые нам показали. Конечно, кое-что все таки они утаили: ничего не сказали о "Фокке-Вульфе-190", реактивных самолетах и т. д. Но -в целом это была та техника, с какой они намеревались напасть на нас. Зная, что война с нами не за горами, фашистское руководство, видимо, считало, что мы уже ничего не успеем сделать. Во всяком случае, подобное тому, что у них есть. Была и еще одна цель - в преддверии войны запугать нас мощью и совершенством своей боевой авиации.

Теперь известно, как просчитались гитлеровцы. Они думать не могли тогда, что мы уже обгоняем их. Пусть только в опытных образцах, но обгоняем. Однако, увидев подземные заводы, оборудование конструкторских бюро, последние образцы самолетов, мы многое намотали себе на ус. В небе Испании у гитлеровцев воевали в основном еще "сырые" машины. Теперь они были "доведенными". Нам стало совершенно очевидно, как много нужно сделать, и сделать в короткие сроки, чтобы превзойти гитлеровскую Германию в современном самолетостроении. Захватывая одну страну за другой - а к середине 1940 года пали Дания, Бельгия, Голландия, Франция, Норвегия,- фашизм прибирал к рукам промышленность этих стран, превращая ее в свой дополнительный арсенал для расширения военного производства, в том числе изготовления самолетов, двигателей, приборов и т. д.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});