Ленин. - Политический портрет. - В 2-х книгах. -Кн. 2. - Дмитрий Волкогонов

Рабочий класс, таким образом, сыграл роль важнейшего массового инструмента насильственного „введения социа­лизма" в России. Но, как писал Каутский, „советский соци­ализм не есть вовсе социализм, ибо и возник-то он не от изобилия и „развития производительных сил", а от скудно­сти и отсталости; военизированный коммунизм — итог не революционного процесса, а разложения, к которому приве­ла внешняя и внутренняя война". Ленин, по сути, использовал рабочий класс как главную, основную силу в пере­устройстве России на „социалистический лад".

Слово „рабочий", „пролетарий" действовало на Ленина магически. Заклинание „рабочим происхождением" для во­ждя означало высокую степень доверия к человеку. Иногда это здорово подводило лидера большевиков.

Известно очень дружеское, теплое, даже сердечное от­ношение Ленина к Роману Малиновскому. Председатель профсоюза металлистов Петербурга пользовался фактиче­ски неограниченным доверием вождя. По рекомендации Ле­нина этого талантливого оратора и организатора в январе 1912 года избирают на Пражской конференции в состав ЦК. Ленин с Малиновским вместе ездили в Лейпциг. Как вспоминал Зиновьев, Ленин по возвращении давал самую высокую оценку Малиновскому.

Никто тогда не знал, что уже с мая 1910 года Малиновский был завербован царской охранкой и регулярно инфор­мировал департамент полиции о положении в стане больше­виков. Именно по указке Малиновского были арестованы Голощекин, Крыленко, Орджоникидзе, Розмирович, Сталин, Стасова, Спандарян.

Однако, когда возникли подозрения в провокаторстве Малиновского, комиссия в составе Ганецхого, Зиновьева и Ленина не нашла в действиях бывшего депутата Думы Ма­линовского никаких сомнительных шагов. В своей статье по этому поводу В.Ильин (Ленин) писал, что тень на Малинов­ского бросили негодяи и „вы позволяете мерзавцам, гади­нам, вонючкам, мимо которых с презрением прошел рабо­чий класс, копаться в этом! И кто судьи? С вашей стороны дурачки Соколовы и крестинские, тайно способные жать руку Мартову?!".

Более того, когда Малиновский оказался с началом им­периалистической войны в немецком плену, Ленин устано­вил с ним тесную связь, регулярную переписку.

Лишь после Февральской революции, когда в руки Вре­менного правительства попали документы охранки, Мали­новский (вернувшийся в 1918 году из плена) был разоблачен и арестован. Ленин, узнав, лишь молвил:

— Экий негодяй! Надул-таки нас. Предатель! Расстре­лять мало.

Говорили, что Ленину пришлось давать показания след­ственной комиссии Временного правительства. Правда, до­кументов об этом нигде не найдено. В ноябре 1918 года Малиновского расстреляли.

Ленин имел возможность убедиться, что само социаль­ное происхождение еще не может быть гарантией „револю­ционной чистоты".

Со своих первых шагов .ленинское Политбюро" искало пути усиления партийного влияния на рабочие коллективы. В начале тридцатых годов, например, решением ЦК стали назначаться на шахты, заводы, транспорт парторги с боль­шими полномочиями. По существу, строительство про­мышленной базы социализма с самого начала носило в зна­чительной степени принудительный характер. Многие (если не большинство) стройки осуществлялись руками заключенных, которых с конца 20-х годов всегда было несколько миллионов. Например, после завершения строительства Беломорско-Балтийского канала (естественно, силами ГУЛАГа) было решено освоить всю его зону. Политбюро ЦК ВКП(б) 15 августа 1933 года принимает специальное постановление, по которому ОГПУ организует заселение районов (ссылка новых контингентов несчастных), начинает разработку минерально-рудных месторождений, осуществ­ляет программу „буксиростроения и баржестроения". Необ­ходимые материалы и средства для завоза „трудопоселенцев" выделяются. Более чем на девяносто процентов работ выполнялось в районе канала сотнями тысяч тех, кто попал в жернова „диктатуры пролетариата", а в действительности террористической партийной олигархии.

Все наркомы, созидая объекты „социалистического об­щества", требуют у Менжинского, затем Ягоды, потом у Берии — людей, людей, людей. Каждая дорога, мост, шахта, канал, комбинат унесли тысячи безвестных уже людей. Их могилы безымянны, число жертв неизвестно. Сталин, как верховный жрец, особо следил за тем, чтобы в адской топке никогда не погасал огонь. Нарком тяжелой промышленно­сти С.Орджоникидзе, разворачивая строительство Прибалхашского медного комбината, жалуется Сталину, что Ягода не дает должного количества „рабсилы". Сталин тут же удовлетворяет просьбу. Так от имени диктатуры пролета­риата российские якобинцы ведут свой эксперимент.

По воле кремлевских руководителей рабочий класс де­лится не только на тех, кто формально свободен, но и на миллионы других, одетых в лагерные бушлаты. Политбюро в августе 1937 года приняло решение о строительстве Байкало-Амурской железнодорожной магистрали, а через год утверждает график-очередность прокладки гигантской трассы. Большинство объектов в соответствии с этим доку­ментом должны быть завершены в 1942 году, а достройка ряда участков — в 1945-м. И опять на НКВД возлагаются задачи составления проектных заданий, изысканий, произ­водство работ и даже „заготовка" многих тысяч лошадей. Так же силами НКВД строились Норильский горно-метал– лургический комбинат, Днепрогэс, все крупнейшие гидро­электростанции, множество шахт и заводов. „Гегемон" в ог­ромной мере стал подневольным. Мы не всегда догадываем­ся, что у истоков этого явления стоял Ленин.

Да, Ленин, широко прибегнувший к практике „военного коммунизма" как способу быстрого перехода к социалисти­ческой форме хозяйствования. Мы долго утверждали, что „военный коммунизм" был рожден гражданской войной. Что это мера, форма, метод хозяйствования временные, что его можно было как просто ввести, так и легко ликвидировать, заменив нэпом. Это не так. „Военный коммунизм" был осно­вой, сутью ленинской политики, и лишь его полный крах и несостоятельность заставили Ленина искать спасательные круги нэпа. Но так же верно и то, что „военный коммунизм" как детище Ленина полностью не умер и в последующие десятилетия. Важнейшие его элементы жили до конца вось­мидесятых годов, да и сейчас кое-кто не прочь вернуть его распределительно-уравнительные компоненты.

Господство государства над обществом, а это всегда от­стаивал Ленин, хотя и написал много об „отмирании госу­дарственной машины", предопределило живучесть „военно­го коммунизма". Вождь считал, что концентрация про­мышленности, финансов, безраздельная государственная мо­нополия на производство, торговлю, цены приблизят социа­лизм. Но это приближает лишь казарменную разновидность „военного коммунизма". И хотя, введя на некоторое время нэп, вроде бы похоронили „военный коммунизм", но Сталин к нему незаметно вернулся, используя ленинские идеи в своей трактовке: коллективизация сельского хозяйства, милитаризация промышленности, „гулагизация" народного хо­зяйства, внедрение в жизнь директивного метода управле­ния как абсолютно социалистического.

Отцом „военного коммунизма" был Ленин, который перед лицом явлений революционной смуты увидел спаси­тельный шанс в жестокой регламентации, насилии, глобаль­ном распределении, контроле. Такой, по мысли Ленина, должна была в будущем стать и коммуна-государство. Правда, он наделял эту коммуну, едва ли в то веря, чертами пролетарской сознательности.

В своей работе „Государство и революция" Ленин нари­совал картины грядущего, которые шокируют и сегодня. „Чем демократичнее государство, состоящее из вооруженных рабочих, — писал автор, — тем быстрее начнет отми­рать всякое государство.

Ибо когда все научатся управлять и будут на самом деле управлять самостоятельно общественным производ­ством, самостоятельно осуществлять учет и контроль ту­неядцев, баричей, мошенников и тому подобных „храните­лей традиций капитализма" — тогда уклонение от этого всенародного учета и контроля неизбежно сделается таким неимоверно трудным, таким редчайшим исключением, будет сопровождаться, вероятно, таким быстрым и серьезным на­казанием (ибо вооруженные рабочие — люди практической жизни, а не сентиментальные интеллигентики, и шутить они с собой едва ли позволят), что необходимость соблюдать несложные, основные правила всякого человеческого обще­жития очень скоро станет привычкой".

Я утомил читателя длинной цитатой, но она дает пред­ставление не только о роли пролетариата в „переходный период к коммунизму", которую ему уготовил Ленин, но и высвечивает важную грань „военного коммунизма". По су­ществу, Сталин, возводя мрачные бастионы своей Системы, строго следовал ленинским рецептам и чертежам. И Ленин в одном прав: скоро мы такую методологию созидания гря­дущего рая стали считать естественной, она стала „привыч­кой". Поэтому утверждения, что „военный коммунизм" был кратковременным этапом советского строительства, по-мое­му, неверны. После кратковременного проблеска нэповских мотивов на вооружение Системы были взяты те же ленин­ские методы „военного коммунизма", лишь модернизован­ные и приспособленные Сталиным к его "ленинской страте­гии". И даже его, Сталина, чудовищные утверждения, что „чем больше будем продвигаться вперед, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки раз­битых эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на более острые формы борьбы…", являются логиче­ским следствием „военно-коммунистического мышления".