Как быть съеденной - Мария Адельманн

с неприятным ощущением, когда натирающий слой резины отлепляется от сухой кожи.

Он похож на аквалангиста, вылезающего из гидрокостюма, или на змею, сбрасывающую кожу, хотя он далеко не настолько изящен. Проводит пальцами позади себя, и невидимый шов продолжает расходиться сам по себе, вверх по спине к затылку. Теперь настоящая спина мужчины полностью обнажена – старая и дряблая, – а тонкая резиновая кожа Уилла свободно свисает вокруг тела.

Теперь он должен выбраться из этой тонкой компрессионной ткани. Он должен вылезти из себя – из не-себя.

Настоящая кожа мужчины покрыта трещинами и шелушится от сухости. Живот висит. Волосы, упрятанные в тонкую сеточку, свалялись. Его лицо – ну, это его лицо. Несмотря на все вмешательства, оно выдает его возраст. И это уже необратимо – если только он не хочет начать все с нуля. Если только он не хочет полностью новое лицо. А он хочет. И сейчас это лицо есть у него на несколько часов каждую неделю.

От него не ускользает ирония того, что каждую неделю ему, по сути, приходится вылезать из собственной задницы. Иногда мужчине внутри Уилла кажется, что Уилл – этот безжизненный костюм, который вмещает его каждый вечер пятницы – намеренно мучает и позорит его. Но сейчас Уилл стал бесформенным, бесхребетным, съеженным и уродливым, и иногда мужчина предпочитает видеть его таким.

Костюм-Уилл вытягивает влагу из кожи мужчины. Костюм-Уилл нужно сбрызгивать каждые несколько часов в то время, когда мужчина не носит его. У Уилла есть потребности, и эти потребности заставляют мужчину чувствовать себя рабом. Уилл – часть его, Уилл вытесняет его, душит его. Уилл высасывает его досуха. То, что сводит мужчину с ума, позволяет Уиллу выглядеть живым, выглядеть настолько по-человечески, что никто даже не подозревает о тех странностях, которые кроются под его человечностью.

Портные (или, точнее, сейчас они предпочитают называть себя «инженерами»), создавшие Уилла, – группа женщин, которые, по слухам, иногда добывают нужную им ткань из природных источников. Говорят, один раз они превратили красивую девушку в ослицу – по крайней мере, с виду. Мужчина забыл остальную часть этой истории. Он даже не может понять, по какой причине красавица может захотеть намеренно стать уродливой.

Мужчина тщательно выворачивает Уилла внешней стороной наружу. Во время этой части процесса он чувствует себя странно – словно трезвеет после запоя. Внутренняя сторона костюма гладкая, без текстуры, словно пластиковый шар, и в некоторых местах тонкая, как пищевая пленка. Нужно действовать аккуратно – и мужчина заставляет себя быть аккуратным. Он берет в руки вялое лицо Уилла и выворачивает его нос, нажимает на лоб, чтобы тот снова стал выпуклым. Там, где должны быть зубы и глаза, зияют отверстия, и потому мужчина носит цветные контактные линзы. Последними он выворачивает руки костюма и вводит внутрь них собственные руки, чтобы вывернуть наружу пальцы – словно у небрежно снятой резиновой перчатки.

Потом он помещает Уилла в застегивающийся на «молнию» одежный мешок – словно прячет тело в мешок для трупов.

Неделя третья

Эшли

Эшли сверяется со своими часами: Руби опаздывает – опять. Эти часы также отсчитывают шаги. Эшли за сегодня сделала едва ли тысячу. От кровати до ванной, по квартире, в подземку, на занятие группы – и тысяча набралась в основном благодаря всем этим лестницам: в новом городе все скрыто в подземных логовах.

Эшли тоже скрывается – в квартире, за солнечными очками, под шляпами. На этом еженедельном занятии на ней бейсболка с козырьком, надвинутая так низко, что лицо почти полностью спрятано, на виду остается только подбородок. Бейсболка хорошо сочетается с футболкой – безразмерной, с тонкими полосками и надписью «Янкиз»[16]; края подола завязаны узлом над высоким поясом джинсовых штанов капри.

Похоже, опоздание Руби не раздражает больше никого, и это еще сильнее злит Эшли. Бернис явно все равно – она спит. Ее голова склонена вперед, и время от времени женщина всхрапывает одной ноздрей. На стуле, между ее ног, стоит полупустой стаканчик кофе. Гретель не спит, но с тем же успехом могла бы и спать: она не делает ничего, просто смотрит в окно на кирпичную стену и слушает что-то в наушниках – Эшли предполагает, что это какой-то подкаст. Она знает таких людей, как Гретель: притворяются, будто плывут по течению, в то время как на самом деле борются с ним. Так многим кажется, что обмякшее тело проще оттолкнуть прочь – но в действительности это труднее сделать. Эшли усвоила данный факт на этапе прохождения препятствий.

Рэйна читает книгу на своей электронной читалке, положив ногу на ногу; ее шелковистая юбка миди веером расходится от бедер. Эшли отмечает шикарный покрой этой юбки и красивый цвет ткани – что-то среднее между золотистым и оранжевым. Этот цвет напоминает Эшли о тех вещах, по которым она скучает: осень в Пенсильвании, пиво янтарного цвета… Здесь, в Нью-Йорке, девушки пьют только светлое пиво – в нем меньше калорий. Ей кажется, что прошли годы с тех пор, когда она в последний раз была дома.

Уилл слишком занят разглядыванием Рэйны, чтобы заметить опоздание Руби. Он подался вперед, сидя на стуле, и рассматривает женщину, словно неизвестного диковинного зверя в зоопарке.

Рэйна поднимает взгляд от книги и улыбается ему. На долю секунды вид у Уилла становится виноватым, как будто его поймали на чем-то неприличном, но потом он улыбается в ответ. Это очаровательная улыбка с блеском глаз и зубов, и он адресует ее также и Эшли. Это вызывает у нее ощущение дежавю. Так некоторые люди улыбаются ей сейчас: улыбкой, похожей на воспоминание.

– Как у вас сегодня дела? – спрашивает Рэйна, убирая читалку в сумку.

– Просто замечательно! – отвечает Эшли.

– Спасибо, хорошо, – отзывается Уилл, почесывая предплечье.

– Вам не нужен смягчающий крем? – спрашивает Рэйна, без малейшего промедления выуживая из своей сумки металлический тюбик.

Это и потрясает Эшли в Рэйне: материнский инстинкт, то, что у нее всегда под рукой необходимые предметы, которые она готова предложить другим. Она достает их умело, словно ассистент стоматолога: влажные салфетки, бутылка с водой, крем. Она знает, что нужно людям, едва ли не прежде, чем они сами это поймут. Мачеха Эшли тоже владела этим умением, но не так хорошо.

– Крем, Эшли? – спрашивает Рэйна, и быть включенной в круг ее заботы так приятно, что Эшли отвечает «да». Она пытается втереть крем в свои потные ладони, когда появляется Руби, распахивая дверь и одновременно извиняясь, и Бернис резко