Слоеный мир - Тимур Лукьянов

И вот Федор, следуя канонам черной магии, начертил на кафельном полу в просторной ванной комнате своего коттеджа красную пентаграмму в человеческий рост. Это было очень удобно: слив в ванной был устроен таким образом, что любая жидкость, попавшая на пол, уходила в канализацию. Там, где кончался каждый из пяти лучей пентаграммы, Федор вделал в пол стальные кольца и поставил подсвечники с черными свечами. Потом он опять пригласил Лену к себе.

Когда они выпили, Федор нанес девушке пару сильных ударов по голове и привязал на пентаграмме. После этого зажег пять черных свечей, и постепенно вскрывая скальпелем кровеносные сосуды девушки, пил кровь до тех пор, пока Лена не перестала подавать признаки жизни. Тогда Федор вытащил ее сердце и заспиртовал в большой стеклянной банке на память. Это была первая в длинном ряду Настоящая жертва, принесенная Кощеевым Повелителю. От трупов Федя избавлялся очень просто. На своем участке он организовал кладбище. За высоким забором его никто не видел, а если бы и увидел, то кто бы удивился, что дачник копает грядку? Лену потом очень долго искали ее родственники, но она не говорила им, что знакома с Федей и подозрение на него даже не пало.

Тем не менее, впредь он решил выбирать жертву более осторожно. Для жертвоприношений годились только женщины. Ведь именно они были жрицами Хаоса, рождающими на земле Наивысшее Зло — людей.

Обычно, Федя знакомился с приезжими девушками, представляясь по настроению, то бизнесменом, то крупным городским чиновником, то доктором медицинских наук: Кощеев всегда надевал соответствующий образу костюм. Иногда он даже прикидывался рок звездой, пользуясь своим поразительным внешним сходством с одним из известнейших в стране рок музыкантов.

Процесс знакомства и обхаживания жертвы очень нравился Феде. Это было своего рода искусством, прелюдией к ритуалу, о котором жертва даже не догадывалась и сама забиралась в расставленные Кощеевым сети. Федор не скупился на обязательные части своей программы: прогулку по городу, цветы, подарки и ужин в дорогом ресторане, который всегда предлагалось продолжить у него дома. Многие на это не клевали, и с ними он никогда больше не виделся, поскольку, по его мысли, все должно было совершаться за один день: иначе жертва могла уже кому-то рассказать о Кощееве, и вся его конспирация рисковала провалиться. Но находились и такие особы женского пола, которые соглашались на предложенный вариант пойти домой к однодневному знакомому с удовольствием. Эти женщины уже из коттеджа Кощеева не выходили, а то, что от них осталось, отправлялось в последний путь на огород.

Ни у соседей, ни у милиции, Федор Кощеев никогда подозрений не вызывал и не мог вызывать. Заподозрить маньяка-убийцу в Феде было невозможно. Он всегда выглядел аккуратным: ежедневно чисто выбрит, тщательно умыт, красиво и дорого одет. Он любил во всем порядок и следил за собой, производя впечатление вполне симпатичного, даже интеллигентного человека, хотя и немного замкнутого. Но эту замкнутость окружающие объясняли его профессией: последние годы он работал в морге патологоанатомом.

Жертвы шли к нему домой, не подозревая ни о малейшей опасности. Отлично зная анатомию, убивал он их тихо, и снаружи дома ничего слышно не было. Он никогда не оставлял себе вещи жертв, сжигая всю их одежду, обувь и документы, а мелкие не горящие предметы просто выбрасывал в Финский залив. Правда, иногда он оставлял себе на память какой-нибудь орган, заспиртовав его, но хранил он все эти «памятные знаки» не дома, а у себя на работе — в морге. Наличие подобных вещей там не вызывало никакого удивления. А если кто и интересовался назначением «экспонатов», то у Федора всегда был готовый ответ, что он, мол, собирается создать небольшую коллекцию органов, что-то вроде маленького анатомического музея. А то, что органы могли быть взяты не из тел тех несчастных бомжей, которые прошли обработку в морге, и происходили на самом деле совсем из другого источника, никому и в голову не приходило.

Несмотря на мизерную зарплату, Федор, к тридцати годам был великолепно обеспечен. Вскоре после гибели родителей и смертью деда, вслед за ними на тот свет отправились все остальные его родственники. Умирали они один за другим с промежутками примерно по полгода от самых разных причин: кто-то попал под грузовик, кто-то — под поезд, кто-то упал с балкона или умер от сердечного приступа. И всегда у Федора было железное алиби.

Феде от покойного дядюшки досталась великолепная двухэтажная кирпичная зимняя дача в Комарово с огромным участком, трехкомнатная квартира на улице Чайковского, старенький автомобиль «Волга» с просторным гаражом, антикварная мебель, драгоценности и сбережения в валюте.

Со стороны родителей матери наследство тоже было не намного хуже: трехкомнатная квартира на Колокольной улице, вся обстановка, «Жигули» первой модели и небольшая дача с шестью сотками земли в Сосново. На их наследство, правда, стала претендовать сестра матери, тетка Федора — одинокая и бездетная пожилая женщина. Но она внезапно упала с платформы под колеса электрички, и от нее к Феде перешла однокомнатная квартира в доме сталинской постройки на Московском проспекте.

Все полученное наследство Федор использовал рационально. Однокомнатную квартиру тетки, обе машины покойных и антикварную обстановку он продал, а на полученные деньги купил себе новенькую красную полуспортивную «Тойоту» и великолепно оборудовал свою огромную дачу. Две трехкомнатные квартиры в центре и коттедж в Комарово он, сделав в них евроремонт, сдавал, и доход его был больше и стабильнее, чем у среднего петербургского предпринимателя. Федор даже мог позволить себе аккуратно платить государству налоги.

На работе Кощеев был известен, как любитель пофилософствовать на тему смерти. «Смерть есть лишь переход в вечность» — была его любимая фраза. Но даже на работе, в среде профессиональных потрошителей трупов, друзей у него не было: он сознательно подпускал людей к себе лишь до определенного предела и в свой внутренний мир не давал заглядывать никому.

Федор с детства слышал внутри себя странные голоса. Один из них убеждал Федю любить окружающих, стать добрым и хорошим ребенком. Другой, напротив, призывал к жестокости и убийству. В душе Феди какое-то время сосуществовали как бы два противопоставленных друг другу человека. И он попеременно подчинялся то одному, то другому. Первый уговаривал мальчика заботиться о животных, а второй — мучить и уничтожать их. Именно этот второй голос приказал ему решиться на убийство человека, когда Федя в лесопарке расправился со своим одноклассником. И как только Федор совершил это, второй голос, призывающий к добру, исчез навсегда. И Федор понял, что сделал свой выбор. Его задачей отныне было служение высшим силам. Голос подталкивал его к изучению черной магии, колдовства и сатанизма, к приему наркотиков, необходимых для медитации. Постепенно его увлечения переросли в культ Повелителя.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});