Николай Некрасов. Его жизнь и литературная деятельность - Л. Мелынин

14

Внешний облик (лат.).

15

Спасайся, кто может (фр.).

16

Когда в конце 1902 года я впервые печатал в своей статье о Некрасове эту записку, цензурные условия <<режима Плеве” заставили меня выбросить из нее несколько строк и ослабить некоторые отдельные слова и выражения (да и то покойный Н. К. Михайловский боялся, что цензор ее не пропустит). В настоящее время у меня нет, к сожалению, в руках подлинной записки Елисеева.

17

По другим сведениям, император Александр II не любил Муравьева, и благодаря только этому последний не мог дать полную волю своим реакционным стремлениям.

18

Все дальнейшее, кроме двух-трех заключительных фраз, было уже давно цитировано Н. К. Михайловским в его статье о Некрасове.

19

“Тройка”, “Огородник”, “Псовая охота”, “Родина”, “В неведомой глуши”, “Пьяница”, “Отрадно видеть”, “Старушке”, “Когда из мрака заблужденья”, “Перед дождем”, “Секрет”.

20

Напечатано в августовской книжке “Отечественных записок” за 1845 год.

Когда еще твой локон длинныйВился над розовой щекойИ я был юноша невинный,Чистосердечный и пустой —Ты помнишь: кой о чем мечталиС тобою мы по вечерам,И не забыла ты: давалиСвободу полную глазам.И много высказалось взоромЖеланий тайных, тайных дум;Но победил моральным вздоромВ нас сердце искаженный ум.И разошлись мы полюбовно,И страсть рассеялась как дым…И чрез полжизни хладнокровноОпять сошлись мы – и хранимМолчанье тягостное…Так-то!Когда б к избытку сил младыхПобольше разума и такта (?) —Не так бы вял и горько-тихБыл час случайной позднейвстречи,Не так бы сжала нас печаль,Иной тоской звучали б речи,Иначе было б жизни жаль…

(15 мая 1845 г. Н. Н-в.)

21

Мимоходом напомним почтенному критику, что ведь и Некрасов, в “земном” характере протеста которого не может быть сомнения, отнюдь не почувствовал себя “как рыба в воде” с наступлением “эпохи реформ”…

22

Теперь, после опубликования подлинных записок княгини M. H. Волконской, из предисловия к ним мы знаем, что Некрасов писал вторую часть своих “Русских женщин”, строго придерживаясь документальных свидетельств. Не один упрек критики в тенденциозной и сентиментальной выдумке сразу и навсегда отпадает… Между прочим Алтай оказывается фигурирующим и в подлинных записках княгини Волконской, так что Некрасов повторил только ее ошибку; но у него употреблено двусмысленное выражение “полетела с кибиткой”, тогда как княгиня Волконская пишет, что лошади “понесли ее с самой высокой горы Алтая”. См. интересную статью А. Г. Горнфельда “Русские женщины Некрасова в новом освещении” (“Рус. Богатство”, 1904, № 4).

23

“Тишина”, “Размышления у парадного подъезда”, “В столицах шум”, “Ночь”, “На Волге”, “Деревенские новости”, “Крестьянские дети”, “Похороны”, “Коробейники”, “Свобода”, “Зеленый шум”, “В полном разгаре страда”, “Орина”, “Мороз, Красный нос”, “Железная дорога”, “С работы” и прочие.

24

Святая простота! (лат.).

25

В высшей степени курьезными представляются нам утверждения г-на Ашешова (“Образование”, 1902, № 12), будто любовь Некрасова к народу и вера в него “были смутны и неопределенны, ибо были лишь романтическими терминами народничества без ясного анализа по существу”. – “Некрасов, как и романтики народничества, даже те, которые резко подчеркивали свое тяготение к определенному трудящемуся слою, представление о народе имели слишком общее, быть может, только немногим более рельефное, чем люди 40-х годов, когда они мечтали об освобождении крестьян как массы вообще (!), независимо от составляющих ее элементов”. – “Как романтик неопределенной народной скорби Некрасов устарел. Его тоска не может развивать (?) элементы нашего мировоззрения, стремящегося быть точным и определенно-устойчивым”. – “Но за исключением этой особенности (неопределенности народной скорби и самого народа) у Некрасова все же остается целое колоссальное богатство мотивов, в которых ярко светится любовь не к народу вообще, а к обездоленным, несчастным и униженным”. Путаница “точных и определенно-устойчивых” взглядов самого г-на Ашешова в последних, подчеркнутых нами, словах выступает особенно ярко. Любопытны также его чисто эстетические взгляды. “В сфере любви и личных настроений Некрасов никнет” (это, например, в “Трех элегиях” или в “Я посетил твое кладбище”?!)… “Его сатиры умрут скоро, если еще не умерли” (что не мешает строгому критику в другом месте назвать классическими “Размышления у парадного подъезда”)… “Его мелкие лирические стихотворения долговечны еще менее”… Одним росчерком развязного пера г-н Ашешов, очевидно, подписывает смертный приговор таким общепризнанным перлам русской поэзии, как “Родина”, “Ликует враг”, “Не рыдай так безумно”, “Душно! без счастья и воли”, “Баюшки-баю”, “О муза, я у двери гроба” и пр., и пр.!

26

Не забыты гуманным поэтом даже животные, так много страдающие от людской жестокости (“На улице”, “О погоде”, “Дедушка Мазай и зайцы”, “Соловьи”, “Мороз, Красный нос”, “С работы”).

27

Только в феврале 1903 года г-н Антонович счел наконец нужным и возможным покаяться (в “Журнале для всех”). “Я откровенно сознаюсь, – пишет он, – что мы ошиблись относительно Некрасова. Вопреки нашим опасениям, он снова пошел твердым и бодрым шагом по своему прежнему пути… Он не изменил себе и своему делу, но продолжал вести его горячо, энергично и успешно, – за что ему честь, слава и вечная память в летописях русской литературы!” – “Общим итогом и характером своей поэтической деятельности Некрасов вполне искупил свои недостатки. Его огромные заслуги во много крат превышают и покрывают его однократное отречение; всею своею деятельностью он заслужил полное всепрощение”. Признания довольно-таки запоздалые, но… лучше поздно, чем никогда. Отметим, кстати, странное понимание г-ном Антоновичем (в той же статье) чисто поэтических заслуг Некрасова: “Против поэзии Некрасова раздавались и раздаются только голоса тех, которые судят о ней исключительно с эстетической точки зрения или даже не с общеэстетической, а с узкоэстетической, исключительно лирической точки зрения и которые воображают, не только вопреки литературе всех веков и народов, но и вопреки риторике и пиитике, будто вся поэзия состоит только в лирике. Некрасов не лирик (?); следовательно, он не поэт”. Оказывается при этом, что г-н Антонович главным призванием лирики считает воспевание красоты, неземных сфер и заоблачных высей; сюжеты ее песен должны, по его мнению, непременно быть светлы и жизнерадостны… Удивительное понимание лирики!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});