Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот тебе, предатель! – вскричал он и вонзил кинжал ему в горло.
Юноша вскрикнул, судорожно поднялся на одно колено и упал мертвый.
– Палач! – завопил Меркандон. – Ты убиваешь нас, чтобы украсть сто нобилей, которые нам должен!
– Честное слово, нет! – возразил Коконнас. – И вот доказательство...
С этими словами он швырнул к ногам старика кошелек, который перед отъездом дал ему отец с тем, чтобы он вернул долг его заимодавцу.
– ..вот доказательство! – продолжал Коконнас. – Вот ваши деньги!
– А вот твоя смерть! – крикнула мать из своего окна.
– Берегитесь! Берегитесь, господин де Коконнас! – воскликнула дама из дворца Гизов.
Не успел Коконнас оглянуться, чтобы последовать совету и избежать опасности, как тяжелая каменная глыба со свистом прорезала воздух, плашмя упала на шляпу пьемонтца, сломала его шпагу, а его самого свалила на мостовую, где он и распростерся, оглушенный, потерявший сознание, не слыша ни крика радости, ни вопля отчаяния, одновременно раздавшихся слева и справа.
Меркандон с кинжалом в руке бросился к лежавшему без чувств Коконнасу. Но в тот же миг дверь во дворце Гизов распахнулась, и старик, завидев блеск шпаг и Протазанов, убежал. А дама, которую он назвал герцогиней, наполовину высунулась из окна, блистая в зареве пожара страшной красой и ослепляя игрой драгоценных камней и алмазов; она указывала рукой на Коконнаса и кричала вышедшим из дома людям:
– Вот он, вот! Напротив меня! Дворянин в красном камзоле... Да, да, он самый!..
Глава 10
СМЕРТЬ, ОБЕДНЯ ИЛИ БАСТИЛИЯ
Как уже известно читателю, Маргарита заперла дверь и вернулась к себе. Но когда она, вся дрожа, вошла в комнату, она увидела Жийону – та, в ужасе прижавшись к двери кабинета, смотрела на пятна крови, разбрызганной по мебели, постели и ковру.
– Ох, сударыня! – воскликнула она, увидев королеву. – Ох, сударыня, неужели он умер?
– Тише, Жийона, – строго сказала Маргарита, подчеркивая необходимость этого требования.
Жийона умолкла.
Маргарита вынула из кошелька золоченый ключик и, отворив дверь кабинета, указала своей приближенной на молодого человека.
Ла Молю удалось встать и подойти к окну. Под руку ему подвернулся кинжальчик, какие в то время носили женщины, и молодой человек схватил его, услышав, что отпирают дверь.
– Не бойтесь, – сказала Маргарита. – Клянусь душой, вы в безопасности!
Ла Моль упал на колени.
– Ваше величество! – воскликнул он. – Вы для меня больше, чем королева! Вы божество!
– Не волнуйтесь, сударь, – сказала королева, – у вас еще продолжается кровотечение... Ох, Жийона! Смотри, какой он бледный... Скажите, куда вы ранены?
– Я помню, что первый удар мне нанесли в плечо, а второй – в грудь, – отвечал Ла Моль, стараясь разобраться в охватившей все его тело боли и найти главные болевые точки, – все остальные раны не стоят внимания.
– Посмотрим, – сказала Маргарита. – Жийона, принеси мне шкатулочку с бальзамами.
Жийона вышла и тотчас вернулась, держа в одной руке шкатулочку, в другой серебряный, позолоченный кувшин с водой и кусок тонкого голландского полотна.
– Жийона, помоги мне приподнять его, – сказала Маргарита, – если он приподнимется сам, то лишится последних сил.
– Ваше величество, я так смущен... я, право, не могу позволить... – пролепетал Ла Моль.
– Надеюсь, сударь, что вы не будете мешать нам, – сказала Маргарита. – Раз мы можем вас спасти, было бы преступлением дать вам умереть.
– О, я предпочел бы умереть, чем видеть, как вы, королева, пачкаете руки в моей недостойной крови!.. – воскликнул Ла Моль. – О, ни за что! Ни за что!
И он почтительно отстранился.
– Эх, дорогой дворянин, – с улыбкой заметила Жийона, – вы уже испачкали своей кровью и постель, и всю комнату ее величества.
Маргарита запахнула халат на своем батистовом пеньюаре, пестревшем кровавыми пятнышками. Это движение, исполненное женской стыдливости, напомнило Ла Молю, что он держал в объятиях и прижимал к груди королеву, такую красивую и так горячо им любимую, и легкий румянец стыда мелькнул на бледных щеках юноши.
– Ваше величество, – с трудом выговорил он, – разве вы не можете поручить позаботиться обо мне какому-нибудь хирургу?
– Хирургу-католику, да? – спросила королева таким тоном, что Ла Моль все понял и вздрогнул.
– Разве вы не знаете, – продолжала королева с редкостной теплотой в голосе и взгляде, – что мы, дочери королей, обязаны изучать свойства растений и уметь приготовлять бальзамы? Во все времена облегчение страданий было нашим долгом – долгом женщин и королев. И если верить нашим льстецам, мы не уступим любому хирургу. Разве до вас не доходили слухи о том, сколь сведуща я в медицине?.. Ну, Жийона, за дело!
Ла Моль еще пытался сопротивляться, повторяя снова и снова, что лучше умереть, чем обременять королеву собой, что ее труды, которые она возьмет на себя из сострадания, могут потом возбудить отвращение к нему. Но эта борьба окончательно исчерпала его силы. Он пошатнулся, закрыл глаза, запрокинул голову и снова лишился чувств.
Маргарита подняла кинжал, который выпал у него из рук, быстро перерезала шнуры его камзола, а Жийона другим кинжалом распорола, вернее, разрезала рукава.
Затем Жийона взяла льняное полотно, смоченное свежей водой, и смыла кровь, сочившуюся из плеча и груди молодого человека, а в это время Маргарита, взяв острый золотой зонд, начала исследовать раны так осторожно и так умело, как это мог бы сделать в подобных обстоятельствах только Амбруаз Паре.
Рана в плече оказалась глубокой, клинок же, ударивший в грудь, скользнул по ребрам и задел мускулы, и ни один из этих ударов не повредил того естественного панциря, который защищает сердце и легкие.
– Рана болезненная, но не смертельная, acernmum humeri vulnus, поп autem lethale, – прошептала ученая красавица хирург. – Дай мне бальзам, Жийона, и приготовь корпию.
Между тем Жийона уже успела насухо вытереть и надушить грудь молодого человека, его руки античной формы, его красивые плечи и шею, прикрытую густыми кудрями, больше походившую на шею статуи из паросского мрамора, чем на часть тела израненного, чуть живого человека.
– Бедный юноша, – прошептала Жийона, любуясь не столько делом своих рук, сколько тем, над кем она трудилась.
– Красив! Не правда ли? – спросила Маргарита с чисто королевской откровенностью.
– Да, ваше величество; но, по-моему, не следовало бы оставлять его на полу; нужно поднять его и уложить на софу, к которой он прислонился.
– Ты права, – отвечала Маргарита.
Обе женщины нагнулись, соединенными усилиями подняли Ла Моля и положили его на широкую софу с резной спинкой, стоявшую у окна, которое они приотворили, чтобы раненый дышал чистым воздухом.
- Огненный скит - Юрий Любопытнов - Исторические приключения
- Роман о Виолетте - Александр Дюма - Исторические приключения
- Цезарь - Александр Дюма - Исторические приключения
- Блэк. Эрминия. Корсиканские братья - Александр Дюма - Исторические приключения
- Асканио - Александр Дюма - Исторические приключения
- Ларец Самозванца - Денис Субботин - Исторические приключения
- Три мушкетёра - Александр Дюма - Исторические приключения
- Граф Монте-Кристо - Александр Дюма - Исторические приключения
- Сан-Феличе. Книга первая - Александр Дюма - Исторические приключения
- Две Дианы - Александр Дюма - Исторические приключения