Салимов удел - Стивен Кинг

— Боженька ты мой, вот где страх-то, — пробормотал Хэнк. — Кому это припала охота тут жить?

— Не знаю. Не видишь, горит за ставнями свет?

— Не горит.

Казалось, дом клонится к грузовику, словно ждет не дождется их прибытия. Хэнк прогнал грузовик по подъездной дороге и вокруг дома. И он, и Ройял не слишком пристально вглядывались в то, что мог выхватить в буйной траве заднего двора прыгающий свет фар. Хэнк ощутил, как в сердце проникает напряжение страха, какого он не чувствовал даже во Вьетнаме, хотя боялся там почти постоянно. Тогдашний страх шел от рассудка: страшно было наступить на эпонж и увидеть, как нога вздувается наподобие ядовито-зеленого воздушного шара, страшно, что какой-нибудь парнишка в черной пижаме, имя которого без поллитры было просто не выговорить, может снести тебе голову из русского автомата. Страшно, что окажешься в одном патруле с каким-нибудь чокнутым джейком, которому может приспичить, чтобы ты уничтожил всех поголовно в деревне, где уже неделю нету вьетконга. А этот страх был детским, призрачным. Он ни к чему конкретно не относился. Дом как дом — доски, пороги, гвозди и подоконники. Не было никакой — совершенно никакой — причины ощущать, что каждая трещинка выдыхает меловой аромат зла. Просто дурацкие выдумки, все от них. Привидения? После Вьетнама Хэнк в привидения не верил.

Ему пришлось дважды нащупывать передачу, чтобы дать задний ход, а потом грузовик рывками подкатил к ведущей в подвал пристройке. Заржавевшие двери были раскрыты, и в красном свечении задних фар фургона казалось, будто невысокие каменные ступени ведут в ад.

— Черт, ничего не просекаю, — сказал Хэнк. Он попытался улыбнуться, но вышла гримаса.

— И я тоже.

Придавленные страхом грузчики переглянулись в слабом свете приборного щитка. Но детство давно миновало. Они не могли вернуться, не сделав дело из-за неразумного страха — как потом объясняться при ярком свете дня? Работа должна быть сделана.

Хэнк вырубил мотор, они выбрались наружу и обошли грузовик. Ройял забрался наверх, высвободил стяжной болт и откатил дверку по направляющим. Коробка стояла в кузове — приземистая, немая, все еще в налипших опилках.

— О Господи, не хочу я тащить ее туда, вниз! — сдавленно выговорил Хэнк Питерс, и его голос прозвучал почти как всхлип.

— Давай-давай, — сказал Ройял. — Давай отделаемся от этой штуки.

Они выволокли коробку на подъемник и под шипение утекающего воздуха начали опускать на землю. Когда коробка оказалась на уровне пояса, Хэнк отпустил рычаг, и они ухватились за нее.

— Легче… — ворчал Ройял, пятясь к ступенькам. — Легче давай… легче…

В красном свечении задних фар его лицо было напряженным и зажатым, как у человека с сердечным приступом.

Он пятился по лестнице, ступая на каждую ступеньку. Задравшись кверху, коробка опрокинулась ему на грудь, и Ройял почувствовал, как его, будто каменной плитой, придавила страшная тяжесть. Позже Ройял будет думать: да, коробка была тяжелой, но не настолько. Им с Хэнком приходилось таскать для Ларри Крокетта грузы и потяжелее — и вверх по лестницам, и вниз. Но в атмосфере этого дома присутствовало нечто, лишающее вас присутствия духа, и ни к чему хорошему это не вело. Ступеньки оказались гадко-скользкими. Ройял дважды шатался на самой грани равновесия, страдальчески выкрикивая: «Эй! Ради Бога! Осторожней!»

Потом лестница кончилась, над головой навис потолок, да так низко, что буфет Ройял с Хэнком заносили, согнувшись, как две ведьмы-карги.

— Ставь сюда! — выдохнул Хэнк. — Дальше тащить не могу!

Опустив с глухим стуком буфет, они отступили в сторону и, обменявшись взглядом, поняли, что некая таинственная алхимия превратила страх едва ли не в ужас. Подвал вдруг показался полным таинственного шуршания. Крысы, может быть, или такое, о чем даже думать невыносимо. Они пустились наутек — Хэнк впереди, Ройял следом, — взбежали по ступенькам наверх, и Ройял, пошарив за спиной, захлопнул двери пристройки. Они вскарабкались в кабину «ПЕРЕВОЗОК». Хэнк завел машину и включил передачу, но Ройял вцепился ему в руку. В темноте его лицо показалось сплошными глазами — огромными, неподвижными.

— Хэнк, а замки мы так и не повесили.

Оба уставились на скрепленную мотком проволоки связку новых амбарных замков, которая лежала на приборном щитке грузовика. Хэнк сунул руку в карман и извлек кольцо с ключами — пять новеньких йельских ключиков. Один должен был подойти к замку на дверях черного хода магазина в городе, четыре — к замкам здесь, в доме. На каждом ключе висела аккуратная бирка.

— О Боже, — сказал он. — Слышь, а что, коли вернуться завтра утречком, пораньше?…

Но Ройял отцепил прикрепленный под приборным щитком фонарик.

— Так не пойдет, — сказал он. — Сам же знаешь.

Они выбрались из кабины. Потные лбы овеял прохладный вечерний ветерок.

— Иди разберись с черным ходом, — велел Ройял. — А я возьмусь за парадные двери и сарай.

Они разделились. Хэнк направился к черному ходу. Сердце тяжело бухало в груди. Ему пришлось дважды нащупывать скобу, чтобы продеть в нее дужку замка.

В такой близи от дома запах старины и гнилого дерева был почти осязаем. В голову Хэнку вдруг полезли все осмеянные в детстве россказни про Хьюби Марстена, а с ними и припевка, с которой они носились за девчонками: «раз-два-три-четыре-пять, не ходи гулять, а то Хьюби придет, на тот свет заберет… не ходи гулять…»

— Хэнк?

Он резко втянул воздух, и второй замок выпал у него из рук. Хэнк подобрал его.

— Соображать же надо! Какого лешего подкрадываешься? Ты уже?

— Ага. Хэнк, кто снова полезет в погреб класть ключи на стол?

— Не знаю, — ответил Хэнк Питерс. — Я не знаю.

— Думаешь, лучше кинуть монетку?

— Ага. По мне, это самое толковое.

Ройял вынул четвертак.

— Скажешь, пока лететь будет, — он подкинул монету.

— Решка.

Ройял поймал четвертак на руку, пришлепнул и показал. Ровно поблескивая, на них смотрел орел.

— Иисусе, — страдальчески выговорил Хэнк. Однако взял ключи и фонарик и снова открыл дверь пристройки.

Он заставил ноги отнести его вниз по лестнице. Когда потолок перестал нависать над самой головой, Хэнк осветил фонариком видимую часть подвала, который тридцатью футами дальше делал поворот в виде буквы «Г» и уходил Бог весть куда. Луч выхватил из мрака стол, накрытый пыльной клетчатой скатертью. На столе сидела огромная крыса. Свет упал на нее, но она не шелохнулась — сидела на пухлых задних лапах и буквально ухмылялась.

Хэнк прошел мимо коробки к столу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});