Ветер ночи - Карл Вагнер

Огонь никак не мог сожрать промокшие сучья.

– Ну так я покажу тебе, что мне можно верить и что я выполню свою угрозу. Статуэтку, и быстро, иначе девушка попробует ножа! Ты увидишь, как ей это понравится.

Эберос втолкнул все еще ничего не понимающую Сетеоль в круг лунного света, который падал через одно из узких высоких окон. Проем был не намного шире бойницы, но луна ясно осветила бледное лицо Сетеоль. Стоило только спровоцировать алхимика – и он запросто перерезал бы ей горло и моментально сбежал бы через дыру в стене, находившуюся в метре от окна.

– Гляди! – приказал он. Прижимая девушку к себе, другой рукой он очертил полукруг и потянул острием стилета ткань ее блузки, украшенной бисером. Материя лопнула, обнажив напрягшиеся груди. Скаля зубы, Эберос вырезал тонкие полумесяцы на белых холмиках трепетной плоти. Кровь струйками потекла по ребрам и животу Сетеоль.

Девушка заскулила сквозь кляп. Боль окончательно привела ее в сознание.

Когда ученик алхимика поднес острие, чтобы сделать очередной надрез, девушка очаровательной ножкой в сапоге для верховой езды ударила ему по голени.

Сапоги ее были со шпорами – изысканными, для дам, и, тем не менее, увенчанными острыми шипами. Эти-то шипы и воткнулись в ногу Эбероса, словно когтями разорвав податливую плоть.

Взвыв от боли, Эберос отшвырнул девушку к стене. Сетеоль ударилась головой о край окна и без чувств сползла вниз.

Кровь темными сгустками хлестала из разодранной ноги Эбероса. Он подскочил к Сетеоль, занеся стилет для смертельного удара.

В лунном свете задрожала тень. Нечто темное и едва различимое скользнуло к окну. Кейну тень показалась большим черным котом, запустившим лапу в крысиную нору, чтобы схватить свою жертву.

Эберос заорал нечеловеческим голосом, когда что-то вроде щупальца ударилось о его грудь, оторвало его от пола и утянуло в ночную тьму. Наверняка демон не собирался причинять вред своему хозяину. Видимо, запах крови, близость девушки, резкое движение Эбероса – все вместе сбило с толку разъяренное чудовище, ожидающее во тьме. Демон в мгновение ока выпотрошил Эбероса и отшвырнул в сторону то, что осталось от ученика алхимика.

Сетеоль пришла в себя, приглушенно вскрикнула и, спотыкаясь на дрожащих ногах, отодвинулась от залитого кровью окна. Кейн подхватил девушку, снял путы, и она присела на корточки у огня, крепко ругаясь в промежутках между глубокими вдохами. Кровь все еще сочилась по ее ребрам, но раны оказались неглубокими. К тому же она почти не чувствовала боли, потрясенная увиденным минуту назад.

А главное, душная атмосфера страха растаяла, исчезла со смертью ученика алхимика.

– Что… что случилось? – выдохнул Левардос, решившись прервать отчаянные усилия разжечь пламя. Огонь дрожал и стрелял искрами, но все же разгорелся теперь поярче.

– Думаю, тварь ушла, – предположил Кейн. – Эберос вызвал демона и приказал ему выслеживать нас. Смерть хозяина освободила чудовище – позволила тому вернуться в безымянное царство хаоса.

– Думаешь, тварь ушла? – Левардос подозрительно вглядывался во тьму.

– Иначе мы бы видели ее… Разве ты видишь извивающуюся тень? Разве ты чувствуешь запах страха, который исходит от этого демона?

Помощник Кейна медленно покачал головой, потом посмотрел на дымящийся костер. Поленья прогнившего дерева догорали.

– Скоро мы все узнаем, – сказал он.

Кейн вытащил остатки факела из костра. Смола на его конце все еще кипела.

– Поищу дров для костра снаружи, – бросил он, направляясь с факелом к выходу.

Несмотря на уверенность в том, что демон их оставил, мышцы Кейна натянулись как канаты, когда он ступил в темную чащу леса, поднимающегося над руинами. Капли дождя, разбивающиеся о листву, потушили факел. Но никакой невидимый демон не настиг Кейна, никакая тень не таилась за кругом света.

Стараясь не думать о столь неприятных вещах, Кейн озирался по сторонам в поисках сухих веток. Выйдя из укрытого пеленой измороси леса, потянул за собой небольшое высохшее деревце.

– Демон ушел, – сообщил Кейн. Он бросил на землю дерево, потом хотел отложить догоревший факел – но ему пришлось свободной рукой разжать собственные пальцы, судорожно стиснутые на древке факела.

Всю ночь они палили костер – три мрачных и уставших человека посреди разрушенного святилища. Капли дождя шуршали вокруг них. Вода с крыши сбегала через бессчетные дыры, туман окутывал их склоненные над огнем фигуры. Они ждали света дня, ждали возвращения поэта. Из-за тени страха, коснувшейся их в эту ночь, вызов музы Тьмы казался далеким и нереальным. Сам Повелитель Бездны посетил эти руины. Теперь они ждали, погруженные каждый в свои мысли.

Бледный рассвет занялся над алтарем, когда Кейн вырвал их из полудремотного состояния громким возгласом:

– Глядите! – показал он в направлении ясно очерченного в воздухе круга.

Столб переливающегося тумана собрался на камнях, обрызганных прозрачными каплями дождя. Но это не был ни дождь, ни блеск восходящего солнца. Туманные протуберанцы замедляли вращение, делались более плотными, сливались воедино.

Наконец они исчезли.

На отполированных, блестящих от дождя каменных плитах лежал мужчина.

Казалось, он был погружен в глубокий сон. Рядом покоилась фигурка обнаженной женщины, вырезанная из черного оникса. Ее улыбка обещала неведомые чудеса, загадочный взгляд лучился жестокостью.

– Опирос! – воскликнула Сетеоль, подбегая к нему. Она коснулась плеча поэта.

Глаза Опироса открылись. Он дернулся, страх исказил его лицо. Взгляд бегающих глаз был совершенно бессмысленным.

– Опирос… – голос Кейна дрогнул. Пустые глаза поэта глядели куда-то мимо Кейна. Опирос открыл рот, словно собираясь крикнуть, но с искаженных губ сорвался лишь возглас непреодолимого ужаса. Он застонал, а потом начал рыдать, как безумный.

Когда его попытались поднять, он вырвался и забился, скуля от страха, в темный угол святилища. Там он с поразительным проворством заполз на животе под груду камней. Вытащить его оттуда оказалось чрезвычайно трудно…

Глава 5. ЗЛОВЕЩАЯ ТАЙНА ЕЕ УЛЫБКИ

Они принесли Опироса обратно в Энсельес в его особняк. Несколько недель лежал он в закрытой комнате. Выхаживала его одна Сетеоль – ужасающий вой поэта распугал всю прислугу. Казалось, лишь чувство долга удерживает девушку рядом с главным виновником всех бед. Поэт мог заснуть только благодаря наркотикам, которые оставил ему Кейн. День шел за днем, а Опирос все лежал в постели, сотрясаемый конвульсиями и приступами рыданий. Иногда он бормотал какие-то слова и обрывки фраз на странном, ни на что не похожем языке – если это вообще был язык. Кейн как-то раз внимательно вслушался в эти отрывочные слоги и, видимо, что-то понял, потому что вышел из комнаты, содрогаясь от ужаса.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});