Уйти нельзя остаться - Татьяна Гармаш-Роффе

Ну, разве только кто-то из них тронулся умом.

Или Карен не совсем верно представил факты?

Или в десятом классе – в том самом, когда Карен отошел от Компашки, когда пересадили весь класс, а Зиновий Шапкин покинул школу, равно как и учительница по истории и обществоведению, – случилось что-то куда более серьезное…

«Ладно, – сказал себе Кис. – Навестим-ка мы сначала ту самую учительницу. Как бишь ее звать? А вот как: Анна Ивановна Деревянко, преподаватель истории и обществоведения».

* * *

На следующий день он без труда получил от бывших коллег из милиции адреса бывших Юриных учителей, среди которых его больше всего интересовал адрес Анны Ивановны Деревянко – учительницы, покинувшей школу во второй половине учебного года. Но прежде чем отправиться к ней, он счел более разумным переговорить о ней с Лерой и со старостой класса.

– Честно говоря, ее ненавидели в классе. Даже пару раз ее уроки срывали… А она, конечно, ненавидела нас! Особенно Юру. Он открыто издевался над ней на уроках, постоянно сыпал какими-то фактами, которых она не знала… Ну и Компашка тоже. Им ведь были доступны заграничные книги, он много знал, к примеру, о Троцком, которого у нас тогда едва упоминали на уроках по истории СССР… А Анна Ивановна была человеком ограниченным и «жестоковыйным», как называл ее Юра. Они ее прямо-таки артистично опускали, мне даже иногда ее жалко становилось. Я сама тогда была настроена очень «анти», хотя блистать, как Компашка, знаниями не могла – у меня тоже не было к ним доступа… Тем не менее ее предмет я терпеть не могла – и поучаствовала в срыве урока обществоведения однажды, но иногда мне становилось чисто по-человечески ее жалко… Может, еще потому, что она не умела достойно отвечать… Она бесилась, делалась красная, стучала указкой по партам и кричала, что Стрелков и компания аттестатов не получат… – рассказала Лера. – Знаешь, я бы вот как сказала: Анна Ивановна не старалась заслужить авторитет – она его требовала ! По определению, как член партии и парторг. А Юра и Компашка плевать на ее статус хотели…

Зина? Не помню, Лешка… По-моему, он в этом никак не участвовал…

Эх, память девичья!

Староста оказался куда более обстоятелен.

– Ну, как вам сказать, она была человеком, конечно, недалеким, но, к ее чести, нужно заметить, что придерживалась коммунистических идеалов искренне… – Миша Пархоменко, как положено старосте, старался рассудить объективно. – Она в них верила! И в свой предмет верила. Тогда как мы уже чувствовали, что ее предмет морально устарел, что пришел конец марксизму-ленинизму… Конечно, часть класса вела себя вежливо, учили задания – это же был класс выпускной, аттестат всем нужен! А наш шикарный Юра вместе с Компашкой над ней издевались. Конечно, они могли себе позволить и похулиганить, ведь они всегда были прикрыты родителями! Которые могли замять и загладить любую проблему…

Анна Ивановна не знала, как реагировать на Юру. Она парторгом школы была, привыкла, чтоб перед ней все по струнке. И вдруг нашла коса на камень! Юра ее не боялся и не уважал, ну и Компашка тоже, вдохновленная, так сказать, его примером. Высказывались на уроках в том духе, что приводимые ею факты не соответствуют истории. И ссылались на труды видных ученых и специалистов. Да не просто ссылались, а так, знаете, с шиком: в таком-то году такой-то исследователь написал в своей такой-то работе следующее… И шла цитата по памяти. Конечно, у них был доступ к такой литературе, о которой Анна Ивановна и слыхом не слыхивала…

Мы, та часть класса, в которую входил я, дисциплинированные и нормальные ученики, даже не думали тягаться ни с Юрой, ни с учительницей. Только наблюдали, как они препираются. Она терялась и злилась. Она этого всего не знала, ей нечем было крыть. Компашка всегда побеждала в словесных перепалках…

Пару раз они даже срывали ее уроки. В первый раз, помнится, Юра чуть не весь класс подбил, они в кино пошли вместо урока… Софья Филипповна, директор наш, страшно нас отчитывала потом. Особенно, конечно, досталось мне, старосте, хотя я с ними не пошел, остался в классе.

Юру вызывали к директору. Я знаю, потому что со мной проводила беседу комсорг. Директор-то его, Юру, любила, но Анна Ивановна, наверное, поставила вопрос ребром. В общем, пригрозили ему исключением из комсомола за неподобающее поведение. И что, вы думаете, Юра? Он ответил: «Исключайте!» Кинул комсомольский билет на стол и рассмеялся!

А ведь в те годы это было страшно! По крайней мере для тех, кто хотел дальше учиться в престижном вузе. А Юра, конечно, метил в МГИМО. И его смелость вызывала одновременно и восхищение, и непонимание…

Теперь-то ясно – тогда, намного раньше всех нас, он уже точно знал, что школа на это не пойдет, чтобы не подмочить собственную репутацию. И точно! Директорша испугалась районного начальства, и вопрос об исключении из комсомола был снят. Юру оставили в покое. И он с Компашкой почти безнаказанно издевался и дальше над учительницей обществоведения…

На следующий раз Компашке уже не удалось подбить столько народу, но все же полкласса смылось с урока. Анна Ивановна снова отказалась проводить занятия. Хлопала дверью, стучала указкой по столу, бегала жаловаться к директору, но директор уже была сломлена небрежным заявлением Юры о готовности выйти из комсомола… На это школа не могла пойти, вы же понимаете! А родителей его вызывать – тоже цирк. Они защищали сыночка, Юру! Да и то, до них не доберешься, они же постоянно пребывали в разъездах по заграницам! Вот так и выходило, что управы на него не было. И ничего ни ему, ни Компашке не сделали за второй срыв урока, представляете?

Анна Ивановна еще пуще зверствовала, грозила им запороть аттестаты, выведя двойки за год… Но Юра был уверен, что директор ей этого не позволит! Это ведь тоже вопрос репутации школы. В РОНО бы директоршу нашу съели! И Юра оказался снова прав, так как учительница эта вскоре ушла из школы… Выходит, они ее выжили! Директор в этом конфликте выбрала Юру, надо думать.

А знаете, Алексей Андреевич, если бы не вы, если бы не ваши вопросы, я бы вряд ли оглянулся назад! Теперь вот вспоминаю благодаря вам и смотрю совсем другими, взрослыми глазами! И теперь-то все как на ладони видится…

…Зиновий Шапкин? Кажется, он в срыве уроков не участвовал. К слову, насчет девочки . Некоторые ребята припомнили, что ему вроде бы нравилась Инга. Смотрел он на нее постоянно якобы. Но она не про его честь была. Если Юра у нас был король, то она королева… Нет, не в том смысле, что Юра был в нее влюблен или она в него… Они держались вместе как скорее, знаете, коммандос. Два элитных стрелка. Инга так поставила себя в классе и в самой Компашке – как царственная особа… Влюблены в нее были ребята или нет, не знаю, но немного поклонялись ей, если вы понимаете, что я имею в виду…

И вот еще что: вы просили узнать насчет исключения Зиновия из школы. Так вот, никто не знает почему…

После этих двух телефонных разговоров Алексею понадобилась пауза. Усевшись за свой любимый компьютер, он набросал несколько записей в файле, который назвал «Одноклассники Валерки», после чего закинул ноги на кресло для посетителей, руки за голову и принялся размышлять.

Итак, конфликт Компашки – а особенно Юры Стрелкова! – с учительницей обществоведения Анной Ивановной Деревянко был нешуточным. За ними, за Компашкой, стояли номенклатурные родители, имеющие высокую степень влияния на школу, на директора. А за ней – статус парторга. Что тоже немало, но все-таки поменьше потянет…

С другой стороны, их десятый класс пришелся на восемьдесят третий – восемьдесят четвертый годы. Тот самый, в который умер Андропов, сменивший дряхлого Брежнева, и был возведен на пост генсека не менее дряхлый Черненко. Балаганный год! Он раньше, чем Горбачев, объявил о начале новой эпохи.

«Левый» Юра Стрелков и вся их Компашка – они перемены не просто ощущали, как все, а, скорей всего, знали ! Знали, что следующим генсеком прочат Горбачева или Ельцина, – от осведомленных родителей. И представляли, чего ждать от новых назначений. Предчувствовали, что скоро, очень скоро их родители развернутся по-крупному. И политически, и финансово.

А при таком раскладе они могли натворить дел, без сомнения.

Только при чем тут Зиновий Шапкин?! Которого Юра открыто презирал, в Компашку не брал…

Исключили меж тем именно Зину! Козел отпущения? Он не был прикрыт ни родителями, ни директором. И что мог он сделать такого, этот зануда , как назвал его староста? Из-за чего его не просто исключили из школы, но и держали в строжайшем секрете причины исключения?!

Это весьма интриговало сыщика. И посему, дождавшись вечера (бывшая преподавательница обществоведения еще работала, как выяснилось, хотя уже давно не в школе: ушла секретаршей в строительный трест), он отправился прямиком по нужному адресу. Это был его излюбленный ход: явиться незваным-непрошеным гостем, без звонка и прочих вежливостей. Что позволяло ему застать свидетеля или подозреваемого врасплох, не готового со-врать на прямые вопросы. И если даже правды не скажет, то лицо его, реакции выдадут многое. Очень многое!