Войны некромантов - Андрей Дашков

...Он скучно преодолевал километр за километром. Это тоже было показухой; на самом деле, в любое время суток и при любом раскладе он оставался бесстрастной машиной, готовой скрываться, воевать и убивать.

Когда кожа заблестела от инея, осыпающегося с веток, Руди решил, что хватит. Он вернулся в отапливаемые помещения и, пренебрегая лифтом, поднялся по лестнице в свою гостиную. После контрастного душа он принял у слуги чашку свежезаваренного цейлонского чая и с удобством расположился в кресле. Включил музыкальную шкатулку и положил в нее один из дисков, позаимствованных в дворцовой фонотеке.

Шум ручья и пение птиц, наложенные на дуэт флейты и виолончели... Он мучался, слушая эту музыку, пока не научился «отодвигать» ее на уровень фона. Золотые диски из нагрудного «кармана» он приберегал на крайний случай. Как ему не хватало жесткости и драйва! Как ему не хватало барабанов вуду или, на худой конец, рок-н-ролла!..

Он отхлебнул ароматный напиток и попытался систематизировать свои неглубокие воспоминания и еще более отрывочные мысли. Он был существом, которым руководили не поддающиеся описанию мотивы, превращенные в подобия инстинктов...

* * *

Подходила к концу первая неделя его пребывания во дворце. Амнезия носила хронический характер, несмотря на то, что под видом лечения с ним работали не только лучшие эксперты по «психо», но и вульгарные гипнотизеры и экстрасенсы. В большинстве областей его память была чиста, как белый лист. Или недоступна, как внутренности пресловутого «черного ящика». Похоже, никто, за исключением настоятеля, не улавливал эту тончайшую разницу...

Когда его сочли безопасным, Рудольф узнал о своем прошлом много нового и потрясающе интересного.

Кирхеру повезло меньше.

Сын Теодора Хаммерштайна, Гуго, скончался на третий день после той злопамятной ночи, когда впервые появились признаки неизвестного воздействия.

Впрочем, о том, что Гуго умер, знали очень немногие, если точнее, всего четыре человека: граф, Марта, Габер и Руди, тоже находившийся в этот момент в спальне на правах члена семьи. В число осведомленных не попала даже графиня, не покидавшая своих покоев последние семьдесят два часа.

Хаммерштайн пришел в ярость.

Габер, всерьез опасавшийся уже не столько за свою карьеру, сколько за жизнь, проявил чудеса изобретательности, пытаясь найти врага там, где его не было. В конце концов, он припомнил своему заместителю кое-какие старые грешки...

Устранению Кирхера предшествовал недельный кошмар, инициатором которого оказался сам губернатор. Через пару часов после кончины сына у графа возникла мысль, показавшаяся ему вначале бредовой. Он поделился ею с Мартой. Она и отправилась воплощать эту мысль в действительность, что едва не стоило ей жизни.

Впрочем, об этом Руди только догадывался, разглядывая легкомысленный шарф, скрывавший шею девушки – красивую, гладкую шею, как будто созданную для поцелуев...

2

Лишь на пятую ночь после прибытия Марты Хаммерштайн в Пешт агенты империи сумели организовать посещение бамбуше. Появившись в городе, она сняла номер в гостинице и четверо суток предавалась раздражающему безделью. Расслабиться она могла только наедине с собой. В остальное время приходилось заботиться о поддержании у окружающих иллюзии «измененного лица».

Любой, даже хорошо знавший Марту человек, нашел бы ее привлекательной, но не узнал бы в красотке дочь фон Хаммерштайна. Она колебалась, не завести ли любовника из местных (кое-кто из боссов, прикрывавших операцию, был непротив), но потом решила, что отец не одобрил бы такой неосторожности.

Поэтому вечера она коротала с бутылками венгерского вина, просматривая старые фильмы доимперского периода, сохранившиеся на зарезанных видеокассетах. Кое-что ей даже понравилось, несмотря на общий истерический фон и потрясающую слепоту героев.

А потом был звонок около десяти вечера, машина у входа, быстрая езда в лабиринте узких темных улиц, другая машина, старый серый дом в готическом стиле, комнаты, по которым расползалась тень недавней смерти... Двое агентов ввели Марту в спальню, и она увидела обнаженную женщину, казавшуюся спящей и во сне застигнутой кошмаром.

В тусклом свете горевшей поблизости керосиновой лампы треугольная бескровная рана под левой грудью была почти незаметна. Стилет исчез. Рост, фигура и волосы мертвой были примерно такими же, как у Хаммерштайн, однако лицо, по которому разливалась смертельная бледность, лишь отдаленно напоминало ее собственное. Это было бы не слишком сложным препятствием для психота такого уровня, как Марта, если бы не сокращение лицевых мышц в результате болезненного удара.

– Идиоты, – бросила она, повернувшись к агентам. – Я же сказала – яд.

Один из них имел наглость оправдываться.

– Она была защищена. Возможно, принимала яды в малых дозах. Ей предстояло стать мамбо[15]...

– Ладно. Готовьте вертолет. Оставьте меня одну.

Когда они исчезли, бесшумно ступая по толстым коврам своими каучуковыми подошвами, Хаммерштайн начала, что называется, «входить в образ».

Фас, профиль... Без зеркала не обойтись... Аккуратные раковины ушей, рисунок губ, цвет глаз. Форма ногтей и пальцев. Зубы, пломбы, коронки... Немного другая наполненность груди... Жаль, что она не видела, как покойница двигалась, как держала голову, жестикулировала... Все это придется извлекать из памяти ее коллег... В захолустье работали по старинке, видимо, считая адептов «психо» всесильными. В этом были как положительные, так и отрицательные стороны...

И наконец, самое главное – запах. Запах кожи, слюны, волос, половых органов... Марте пришлось почти лечь на умершую женщину, и она немного возбудилась. Коченеющие соски вызывающе торчали. И этот холод... В мертвом теле было что-то недоступное и гордое. Вроде идеального любовника, который никогда не будет никому принадлежать...

Спустя десять минут Марта встала и самодовольно улыбнулась своему неузнаваемому отражению в зеркале. Любому постороннему, оказавшемуся в этот момент в спальне, метаморфоза показалась бы жуткой. Здесь находились две женщины, похожие друг на друга, как однояйцевые близнецы. Только у мертвой лицо было застывшим, а у живой – немного смазанным. Человек, не знакомый с эффектами «измененного лица», посчитал бы, что у него слезятся глаза.

Хаммерштайн вышла из спальни, и агент, отвечавший за устранение «двойника», удовлетворенно кивнул ей. Пока все шло гладко. Еще полчаса они тряслись в машине, покидая пределы города. На какой-то полузаброшенной ферме Марту ждал вертолет. Она подумала, что здесь влияние империи практически заканчивается, и в течение ближайших часов ей предстоит рисковать жизнью. Тем не менее ею руководил не столько страх, сколько любопытство.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});