Будущее неизбежно. Повесть - Павел Юрьевич Фёдоров

огорчился, не пойму.

– Не смейся надо мной, мне и так плохо, а ты потешаешься. Ну, ведь все неправильно, все, понимаешь, я вдруг увидел, что совсем неправильно.

– Забавный ты Андрей, – Витя усмехнулся, – я тебе сказал в прошлый раз, что вспоминай почаще, как мы репетировали, а ты воспринял мои слова напрямую и привязался к ним. Ну, вот скажи мы правильно или неправильно репетировали? Как ты думаешь?

– Правильно, ну а как может быть иначе, – не совсем поняв вопроса, удивился Андрей.

– Ты судишь по конечному результату, раз концерт состоялся, и приняли наше выступление хорошо, значит все правильно, так?

– Так.

– Но я же тебя просил вспоминать репетиции, а не сравнивать их с чем-то, пусть даже и с успехом выступления, мы же не этого добивались, мы не думали об успехе, разве не так? А самое Главное, какую цель мы перед собой поставили, разве похвалу или успех, или…, что в конечном итоге?

– Так, – Андрей начал понимать ход мысли и наводящие вопросы Вити, – ты хочешь сказать, что некая единая, связующая не материальная субстанция в едином первичное соединяет, а не разделяет на все многообразие, как раз это и было во время репетиции, то есть это проявленное естественное или другими словами – согласие…, так? – Андрей задумался. Потом потупив глаза и наморщив лоб, он вдруг выдохнул, – знаешь Вить, ты только не обижайся, с тобой очень трудно разговаривать, вот сейчас, я что-то понял, а стоит выйти за дверь и все становится не так однозначно.

– То, что ты сейчас мне сказал, ты напрямую утверждаешь в своей книге, не рассуждаешь об этом, а устанавливаешь и используешь в дальнейших своих выводах, опираясь на это утверждение, а, не предполагая его возможность. Вот что это такое, – Витя потряс папкой с рукописью в руке над головой.

– Стив хочет это использовать в своих, как он говорит, практических целях, не очень понимаю, пока, как, но он готов напечатать мою работу, – Андрей погрустнел и выглядел растерянным.

– Ну и пусть использует, ты не мешай ему, что он решит, пусть так и будет.

– Но это же просто слова, причём настолько отдалённые от действительности, что я даже и не знаю, что это, я уже сам сомневаюсь в правоте.

– Философ, единственный, кто поставил себя вровень с Государством и Законом. И беседовал с ними наравне, как мы с тобой. Почему? Ведь они же ему прямо сказали, что именно они породили его. А Кого они породили, в процессе чего произошло рождение? Но при этом они его ставят впереди себя – как ты решишь, так и будет, убеди нас, если мы не справедливы. Именно Это ты утверждаешь, что в основу положено согласие между государством, законом и человеком, разве не так!? Разве не это было тогда главным для нас?

– Ты знаешь, я даже не предполагал этого, – Андрей безвольно только покачал головой.

– Да, все основано в мироздании на согласии, но это только среда, всего лишь то пространство – единое пространство, в котором и мы тоже с тобой находимся, то есть существуем. Она живёт и умирает, снова рождается и снова умирает. Творец не просто творит жизнь, он творит вечную жизнь. И если согласие проявило себя, а именно это ты утверждаешь в своей работе, или как говорит философ, ты убедил в этом государство и закон, то теперь очередь за творцом ввести в этот процесс последний ингредиент – вечный источник жизни, вот о чем сказано в твоей книге и чего ищет Стив.

– Он хочет этого для себя? А как это?

– Он ищет философский камень.

– Да брось Вить, ну какой философский камень, я серьёзно, а ты опять шутить.

– Ну, если хочешь, считай это шуткой.

– А что такое, по-твоему, философский камень, ну это же просто иллюзия, поиски несуществующего.

– Философский камень, это начало цикла и его конец, какая энергия сконцентрирована в нем – та и является движущей силой мироздания. Именно эта энергия лежит в основе первопричины сущего. Он всегда находится в самом центре бытия, Он и есть по существу дух бытия, его истинная сущность, потому что структура его энергии состоит исключительно из истинных мотивов и поступков, не из чего другого. Более чистой субстанции в природе не существует – это материализация истины. Новый цикл будет уже последним циклом мироздания, потому что он становится вечным, или разрушится и больше никогда не возродится, как идея несбыточности надежд. Выбрать можно только один путь, как на развилке дорог, но уже не вернёшься, если ошибся.

– А как выглядит этот камень, если он действительно существует и у кого он, кто его хозяин?

– У него нет хозяина, да по существу и камня, как такового, можно сказать, что нет, просто камень, каких миллионы, как семян осенью на земле. Никто никогда не отличит его от обычного камня, потому его как бы и нет ни для кого. Просто его создал Творец, это начало, должно же быть с чего-нибудь начало всего, вот с него все и начнётся, – засмеялся Витя.

– Ну, Творец его создал, для себя, или для кого, как он его запустит, что-то я не очень понимаю тебя? – Андрея скорее забавляла их беседа о камне, чем серьёзно интересовала.

– Помнишь, мы с тобой как-то говорили, что творцу не нужна книга, он не пишет её и не нужна ему власть над чем либо, или богатство, или вечная жизнь, или… и ещё все, что человек придумал для себя он приписал это творцу, мол, это все его воля!, а человек только исполнитель воли творца. В твоей книге сказано, что мир условно поделён по границе обмана, которую ты ввёл искусственно, потому, как никакой границы естественно нет и быть не может, но её можно провозгласить или объявить. А через некоторое время она уже будет настолько ощущаться, что даже станет видимой и порой непреодолимой. Как так границы нет, а она, в тоже самое время, есть? Как возникло искажение истины, и почему оно возникло? Ведь понимаешь, самое забавное, это то, что люди-то, по сути, не обманывают, никто. Об одном и том же увиденном, но с разных точек увиденного люди будут рассказывать совершенно разное, и при этом каждый утверждает, что только то, что он видел, правда, а остальное ложь. Не всегда конечно, но это самый часто встречающийся вариант противоречий. Границы нет, но она все же есть – она искусственная, рождённая самим человеком его сегодняшним отношением к понятию правды и лжи, или одним словом – справедливости! – он хочет