Скованные (СИ) - Верх Лика

Наблюдала измененные оттенки из-за тонированных окон, постаралась расслабиться. До Желтого ехать не меньше двадцати минут, неизвестно сколько уйдет на дорогу по району.

В небольшом замкнутом пространстве высокая плотность воздуха. Крем не маскировал запах полностью, часть все равно пробивалась. В машине ощущается как нигде.

Поерзала от мягкой истомы в животе.

Шумно выдохнула, сминая край кофты.

Это ничего. Я проходила через худшее. Легкое возбуждение вполне способна пережить без последствий.

Малин практически не сжимал руль. Держал тремя пальцами, ведя авто по почти прямой дороге.

У него всегда были такие красивые руки или я просто не замечала? И почему заметила теперь?

Еще один шумный вдох-выдох слился с ритмичной песней.

Ладони зудели прикоснуться к Малину. Он ведь рядом. Все равно, зараза, влияет.

Истома гуляла от низа живота до солнечного сплетения, я то и дело сжимала бедра и недовольно фыркала.

Почему я должна страдать? Из-за столичного! Зачем вообще мне все это…

Не задумываясь над последующей реакцией, положила ладонь на бедро Малина. Мышцы под плотной тканью мгновенно задеревенели.

— Ну и что ты творишь?

Спокойный голос. Неприятно спокойный. Опять я одна страдаю за двоих?

— Мне так легче.

— А мне нет. Убери руку.

Под действием раздражения непроизвольно чуть сдвинула ладонь вверх, слегка надавила на бедро ногтями.

Осознание действия пришло вместе с натянутым:

— Я тебя выпорю.

Выдохнула от острого томления в самом низу.

Это разум больной или я?

— Не говори угроз, которые меня возбуждают, — я уселась поудобнее, закинула щиколотку на колено.

Хорошо, что не люблю юбки. В брюках могу себе позволить сидеть как угодно.

Ладонь не убрала. Так действительно спокойнее. Легкая истома. Всего-то.

Малин слишком тихо выругался, перехватил руль другой рукой, а освободившейся нагло сжал мое бедро.

Выдох застрял в груди, я во все глаза смотрела перед собой от очередной прошившей тело молнии.

— Не смей ко мне прикасаться, — зашипела, впиваясь ногтями в ногу Макса.

— Тебе меня мять со всех сторон можно, а мне тебя трогать нельзя, — иронично усмехнулся Малин, смотря на дорогу.

— Я не мяла тебя со всех сторон. И это другое.

— Да? Какое? — горячая ладонь сдвинулась туда-сюда, активируя то, что еще спало до этого.

Сцепила зубы, чтобы не взвыть от досады. Правда все равно на моей стороне.

— Ты сильнее. Тебе легче сопротивляться, — аргумент казался стоящим. — И я дольше тебя страдаю.

— И кто в этом виноват?

Авто плавно повернуло к сканерам Оранжевого района.

— Ты, конечно, — фыркнула я невозмутимо. — Приходится постоянно тобой дышать, а я не хочу. Ни тебя, ни истинности.

Рука на моем бедре заметно напряглась.

— Малая, ты забыла, как работает истинность. Мне тоже приходится, как ты говоришь, тобой дышать.

Снова захотелось возразить, что это не то же самое.

Да, эгоизм. Я не хочу чувствовать, а что испытывает он меня не касается.

Эмоции томились на углях, развязывая язык.

— Из-за тебя мой запах проявился раньше времени. Я не хочу быть ходячей мишенью.

Ладонь напряженно сместилась, большой палец обвел колено.

Мой очередной тихий вздох потерялся среди размеренной мелодии.

— Лучше не говори мне подобного, — голос прозвучал натянуто, глухо.

Стиснутая челюсть выдавала то, что скрывалось внутри.

Короткая приятная волна накрыла меня с головой.

Я точно либо сошла с ума, раз мне нравится его реакция, либо мозг повредился после вчерашнего. В любом случае виновата истинность.

На перекрестке дорог к выездам из Оранжевого образовалась пробка. Несколько автобусов впереди, куча машин.

Чудесно. Наше пребывание в слишком замкнутом пространстве затягивается.

Посмотрела на широкую ладонь, обнимающую мою ногу. Свободной рукой провела по своей шее, пальцы в вороте зацепили ключицы. И почему я представляю, что это Малин гладит меня?

— Ревнуешь? — вопрос непроизвольно вырвался вместе с выдохом.

Проклятье. Что бы было без крема?

Ответ и не требуется.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Инстинкт. Им сложно управлять.

— Какой-то бред… Мы разумные люди, подчиняемся гормонам и чему там еще. С чего вдруг химия решила, что знает лучше меня о том, кто мне нужен? Она даже решать не может, у нее сознания нет!

— И как ты определила, что знаешь лучше? — Малин смотрел перед собой, а ладонь неторопливо скользила по моему бедру.

Тепло от его прикосновений ползло по ноге вверх, концентрируясь между ног. Желание более откровенных прикосновений тоже запускало вполне определенную реакцию организма…

Отбросить его руку? Накричать? Выйти из машины и пойти пешком?

Вариантов полно. Полно…

— Никто лучше меня самой не знает, кто мне нужен, — за бесстрастным голосом удалось замаскировать все буйство тела.

— Ну да, конечно, — усмехнулся Малин. — Как я сам не догадался, что ты-то точно все знаешь.

Плохая идея насмехаться надо мной, когда ты фактически в моих руках.

Продвинула ладонь выше, ближе к паху, наблюдая за меняющимся выражением лица столичного.

Улыбочка стерлась, остался жесткий взгляд в лобовое окно, напряженная челюсть.

Погладила его ногу, "случайно" задевая недвусмысленный твердый бугор.

— А если я повторю то же самое с тобой? — Малин медленно перевел взгляд на меня.

Не напугал. Вовсе даже наоборот…

— Ты насмехался надо мной.

Я отвернулась, сместила ладонь поближе к колену. Щека горела от пристального взгляда. Как и все внутри.

Нам желательно разойтись в разные стороны и не видеться минимум сутки, а мы еще даже не доехали.

Учащенный пульс разгонял жар. Как же душно в этой машине!

— Ты можешь включить кондиционер?

Не очень хочется сидеть у открытого окна и ловить холодный осенний ветер.

Место, где лежала ладонь Малина, обдало холодом.

Тихий шелест начал подпевать звучной мелодии, приятная прохлада подула в лицо. Только бесполезно… Ветерок дует, а тело пылает, и виной тому — наглый столичный.

— Какого черта?! — возмущение могло прозвучать как задумано, если бы не стон в конце.

Рука в два счета забралась под кофту. Прикосновение к животу на границе ребер запустило хаотичный бег мыслей.

Кожа к коже это… жестоко.

Вцепилась в запястье. Надежды, что Малин благоразумно сдастся, еще мелькают.

— Это перебор, — прорычала я и едва не расплавилась от ласкового поглаживания талии.

Одно прикосновение и я растекаюсь под его руками. Ужас!

— Еще нет.

Мы проехали несколько метров и вновь остановились.

Мне кажется или уголок губ с другой стороны от меня чуть вздернут? Он улыбается, ухмыляется, или это игра света и воображения?

— Малин, все, хватит, — выдохнула и зачем-то провела подушечками по выпирающим венам на его кисти.

Отдернула руки, вцепилась в сиденье по краям. Так надежнее.

— Я больше к тебе не прикоснусь, и ты меня не трогай.

Компромисс? Да.

Еще какой!

Находиться рядом с истинным и не касаться его — настоящее испытание. Будем наращивать твердость характера. К моменту, когда станем свободными, точно обретем железную выдержку.

Малин, похоже, имел иное мнение. Пальцы проворно пролезли под резинку спортивных брюк, заставляя меня задыхаться.

От возмущения и от слишком острых ощущений.

Прикрыла веки, не в силах издать ни звука.

Послать его… Громко, четко. Чтобы понял и не притворялся, будто ослышался.

Черт…

В груди комом застрял весь алфавит. Можно собрать лишь бессвязные слога.

— Убери руку, — свистящий шепот мешался с моим тяжелым рваным дыханием.

Почему его ладонь такая горячая? Обжигает и многократно усиливает ощущения.

— Расслабься, — Малин захрипел. — Помогу.

— Чем? — очередное возмущение мало на него походило.

Мягкие подушечки почти невесомо скользили по белью. Хлопок давно намок, я знала, но Малину этого знать необязательно.