Вита. Книга 2 (СИ) - Черпинская Надежда

Дьявол протянул руку из-за плеча Евы, провёл в воздухе, словно отдёрнул занавес. И на лес опустился мрак.

– И вот однажды в тёмную ночь Самайна ей послышалось, сквозь шум дождя и вой ветра, будто кто-то протяжно стонет. Она знала, что это опасное время – время, когда лучше не выходить из дома. Знала, что этот полный боли стон может быть лишь ловушкой, приманкой для смертных. Возможно, так зовёт её какая-нибудь оголодавшая нечисть. Но доброе сердце целительницы не позволило ей остаться безучастной. Она отправилась в лес и нашла на лесной тропе... его. Молодой мужчина. Избитый так, что на нём не было живого места!

Ева едва различала в темноте силуэт хрупкой девочки, что, пыхтя, тащила по лесной дорожке изувеченное тело.

– Он видела его прежде в деревне… Знала, что у него скверная репутация – гуляки, пьяницы и задиры. Видно, от своих же дружков, таких же непутёвых, и получил. Отделали все вместе, да и, бросили подыхать в лесной глуши. Решили не брать на душу грех убийства. Вот только его всё равно бы прикончили звери или нечисть. Но она решила помочь этому человеку. Ведь целитель не может пройти мимо чужой беды…

Ева вновь оказалась в уютном скромном жилище травницы.

– И она принесла его в свой дом, обработала его раны, перевязала, и поила его отварами, и молилась за него духам, которых считала богами, и понемногу этот найдёныш пошёл на поправку. Сошли с лица синяки и отёки. И вот тогда она стала ненароком замечать, как он красив. Он уже мог говорить, и ей, никогда не видевшей ничего, кроме своего леса, так интересно было слушать про другие земли, в которых  побывал этот бродяга, про большие города, про войны и многое другое. А когда она ловила на себе его светлый взгляд, сердце её трепетало, как маленькая птичка, угодившая в силки…

Сейчас Ева как будто смотрела на всё глазами той лесной девчонки. Видела на постели спящего мужчину, любовалась его статным телом, таким манящим и красивым, теперь, когда на нём почти не осталось бинтов, лишь несколько шрамов, да побледневших синяков. Волнующий жар, незнакомый ей прежде, растекался по телу. Эту лесную деву как магнитом тянуло к спасённому незнакомцу.

«Знакомое чувство…» – мысленно усмехнулась Ева, вот так и её саму от близости Эриха до сих пор лихорадит.

 Взгляд Черновой поднялся выше, к его лицу, и Ева, вскрикнув изумлённо, дёрнулась вперёд, но Люцифер удержал её за плечо, не позволив подойти ближе. Но она и так уже рассмотрела.

Волосы светлые, длинные, до плеч, и столь непривычная щетина, но эти черты лица… Эти черты лица она узнает даже с закрытыми глазами.

А он, почувствовав её взгляд (да нет же – взгляд той лесной знахарки!), распахнул глаза, эти удивительные глаза цвета северных морей…Смотрел долго, пристально. Потом привстал резко, потянулся к ней, заключил в жаркие сильные объятия, и с нежностью, больше напоминавшей поклонение, коснулся её губ.

– И была любовь…

Люцифер продолжал поэтично напевать на ухо, пока Ева ошарашенно смотрела на то, как её любимый Эрих дарит нежные, страстные ласки другой женщине. Только вот ревности не было. Потому что сейчас Еве казалось, что она раздвоилась: смотрела на всё это со стороны, но одновременно чувствовала всё так, словно всё ещё была внутри этой юной девочки, впервые познавшей мужчину.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Чистая, светлая, правильная… Подлинная любовь. Ах! Это такая редкость… Она подарила ему себя. Такая наивная, милая, непорочная. В сердце её было столько света, что даже его пропащая душа стала светлее. Он, конченый по сути своей человек, смотрел, как она нянчится с ним все эти дни и понимал, что лишь её заботами и молитвами жив. Он был чужим. Она могла бросить его там, в лесу, и он бы уже сдох, как бездомный пёс, на дороге. Но она его спасла, и обогрела, и растопила холодное сердце. Он смотрел на неё, такую непохожую на всех известных ему женщин, и хотел стать хоть чуточку лучше, чтобы быть достойным её заботы. И благодарность эта, искренняя благодарность ширилась и росла, пока не превратилась в нечто иное. В то, что принято называть любовью. Их души слились в одну, и сила этой светлой любви породила чудо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Люцифер сделал театральную паузу… А ещё через миг Ева увидела младенца на своих руках.

– Дитя. Плод любви, плод союза двоих, обещанных друг другу. Необычное дитя. Такая любовь не могла породить что-то обычное. Эта девочка, их дочь, явилась в мир, чтобы нести Свет и Любовь!

Ева смотрела на улыбающуюся кроху, прижимала её к груди и чувствовала, как по щекам текут слёзы счастья.

– Ей суждено было стать новым Спасителем человечества, Мессией. Христиане стали бы называть её Воплощением Девы Марии, язычники – Великой Матерью. И даже те, кто не верит в богов, признали бы её святой. Она научила бы весь мир жить иначе. Её имя помнили бы в веках, как помнят Иисуса, Мухаммеда, Будду. А может быть, она бы затмила в своём величии даже этих великих пророков. Эта девочка перевернула бы весь мир! Вывела бы на новый уровень развития человечество… Если бы…

Люцифер на миг замолчал и, вздохнув, снова провёл рукой в воздухе, сминая реальность, как  бумажный лист с неудачным сюжетом истории.

– Ах, это «бы»… Если бы это всё случилось так, как было предначертано…  Но это только сказка, Ева! Сказка, которой не было…

62

Сердце сжалось от боли, когда Дьявол так беспощадно вырвал её из этих чудесных видений (или… воспоминаний). Чувство невосполнимой потери раздавило, выбило почву из-под ног. Ещё миг назад она целовала любимого мужчину и держала на руках желанную дочь, и вдруг всё исчезло.

Тёмная, стылая, ненастная ночь обрушилась на неё проливным дождём, шквалистым ветром.

– Сказки не случилось, Ева, – голос Люцифера стал надменно-холодным и жёстким – он сёк, как эта ледяная буря. – Потому что люди слабы и ничтожны… Они падки на соблазны. Стоит их только подтолкнуть слегка, и они сотворят такое, что ни одну демону и в голову не придёт. И нас ещё обвиняют в том, что мы сбиваем смертных с пути истинного. Но ведь никто никого не принуждает! Это вы, вы сами, своими руками, творите зло и преступления. Вам от Создателя достался величайший дар – свобода выбора! А вы, во все времена, неизменно выбираете  не то, что следует выбрать. Почему  вы выбираете Зло, а потом ещё смеете нас обвинять в своём выборе?

Ева отчаянно хотела возразить, но не нашлась, что сказать.

А он продолжал холодно и горько:

– Никому в этом мире не нужен был Новый Спаситель, Ева! Никому не нужен Свет! Потому что людьми, познавшими Свет, управлять невозможно. Потому что те, кто познал Свет Творца, уже никогда не превратятся в стадо. А тем, кто стоит у власти (неважно, здесь, среди Высших, или там, у вас, среди политиков и королей)… им нужны рабы. Рабы, слуги, тупые и покорные. Те, кто всего боится. Кто не умеет думать. Кто не ищет истину. Кто принимает то, что ему дают, и не просит иного. Кто живёт во тьме. Кто боится поднять голову вверх и увидеть небо. Никому не был нужен этот чудо-ребёнок, кроме тех двоих, что породили бы его. Более того, эта девочка могла бы стать опасной для привычного благополучия многих. Опасной для тех, кому не нужны перемены. Эта девочка стала бы помехой, песчинкой в механизме мироздания… Она не должна была появиться на свет. И она не появилась… Ты ведь уже догадалась почему?

Ева развернулась, с ужасом глядя в синие глаза, такие красивые, такие беспощадные.

– Потому что он не дождался тебя… Не дождался волшебной сказки! Оказался слишком нетерпелив, чтобы ждать, чтобы время пришло, чтобы сначала научиться истинной любви. Ровно через год всё сбылось бы так, как ты видела. Но годом раньше, в пьяном угаре, в такую же ночь Самайна, как та, в которую ты должна была найти его в лесу, кто-то нашептал ему на ухо: «Иди, возьми, уничтожь! Растопчи свет любви грязью похоти и насилия!». Людей так просто совратить злом. Они всегда готовы к этому – унизить слабого, показать свою значимость и власть, растоптав другого. Особенно, когда смертные пьяны… Особенно, когда их много… Толпа всегда страшна. Стоит только немного подтолкнуть… Но преступления вы творите своими руками! Нечисть тут ни при чём.