Ах, Мишель, Мишель!.. - Натали Рамон

— Значит, студентка, — наконец произнес старший Сарди. — Ты, часом, не беременна?

— Нет, наверное…

Сегодня Полин впервые накрасила глаза, и они казались двумя испуганными рыбками.

— Ладно. Женитесь. Но денег на свадьбу не дам!

— Папа, мы знакомы две недели. Мы пока не думали…

— Завел бабу — женись! — Отец хлопнул ладонью по столу. — Я не потерплю ублюдков!

На прощание отец пожелал «счастливых сновидений», хмыкнул и как бы случайно подмигнул Полин.

— Я его боюсь, — сказала она уже в постели. — Вы внешне так похожи, значит, ты тоже внутри такой же зверский?

— Не знаю, — честно ответил Мишель. — Я как-то никогда не думал об этом.

Полин вздохнула. Он поцеловал ее губы. Осторожно, хотя лихорадка давно уже прошла. На Полин была смешная коротенькая рубашечка с какими-то детскими зайчиками. Прежде чем лечь, она всегда надевала эту ночную рубашку и заплетала волосы в косу.

Мишель вдруг очень отчетливо вспомнил эту рубашку и самостоятельные завитки на шее Полин. Они тут же выбивались из-под косы. Как же это было давно: девочка Полин, всего девятнадцать! Но и сейчас ее волосы на шее пахнут так же фантастически…

Назавтра он вышел на работу и весь день не мог сосредоточиться над делами, размышляя, где бы раздобыть денег. Но так и не придумал ничего лучше, чем вместе с Полин отправиться ужинать к родителям, а потом незаметно одолжить до получки у матушки Анжели.

Полин открыла дверь. В квартире пахло чем-то необыкновенно вкусным.

— Привет! Я соскучилась. У меня сегодня день рождения.

— Почему ты не сказала вчера? — спросил он, целуя. К запаху Полин примешивался запах специй и жареного лука. — Поздравляю, но у меня нет подарка.

— Зато есть у меня. Смотри!

На столе стояла бутылка дешевого вина и яблочный пирог на сковородке. На плите под крышкой кастрюли что-то аппетитно побулькивало. Мишель уставился на сковороду. Полин проследила за его взглядом.

— У меня нет блюда, — сказала она. — Пришлось подать на стол вместе со сковородкой.

— Я когда-нибудь подарю тебе блюдо из серебра! Но… но где ты раздобыла деньги?

— Нигде. В одной лавке мне верят в долг. Я ведь жила раньше в этом квартале. Хозяин меня знает.

— Сколько ему лет?

— Кому?

— Хозяину лавки.

Она растерянно пожала плечами.

— Семьдесят, наверное. Может, восемьдесят. А может, все сто. Мы с подругой снимали квартиру тут, неподалеку. Вернее, она снимает ее и сейчас. Я ходила к ней сегодня, забрала свои книги и зимнюю одежду. А она отдала мне перевод от родителей! Они ведь пока не знают мой новый адрес. Вот, смотри. — В руках Полин вдруг появилась сотенная купюра. — Мы теперь богачи! Родители прислали на день рождения. До твоей получки дотянем!

И потом так будет всегда. В самые безденежные времена у Полин всегда чудесным образом появлялась какая-то заначка. То подруга отдала долг, то родители прислали, то она обнаружила забытую горсть монет в кармане плаща или пальто.

Всегда будет вкусная и обильная еда. И сама Полин к его возвращению всегда будет дома. Ну, не всегда, конечно. В первые годы они учились оба, и для Полин было своего рода трагедией, если она задерживалась, например, в библиотеке, и не успевала приготовить ужин. Тогда они готовили вместе. Вернее, все равно готовила она, а Мишель завороженно следил за движениями ее рук. Вот она режет овощи, вот разделывает курицу, вот — мясо, вот ее маленькие пальцы держат ложку, которую она протягивает ему и просит:

— Попробуй. Я не знаю, достаточно ли соли?

Все ее движения и жесты волновали, как и раскрасневшиеся от жара плиты щеки, пряди волос на лбу и на шее, моментально превращавшиеся в упрямые колечки.

О, этот запах ее волос на шее! Вкус мягких мочек ее маленьких продолговатых ушей… Ее губы, когда она радостно произносила с закрытыми глазами:

— Мишель! Мишель! Как хорошо… Еще! Еще!

Они поженились, когда Полин окончила университет. И практически одновременно оказалось, что, несмотря на всю их предосторожность, она беременна, и это было здорово!

Свадьба состоялась в Туре, у родителей Полин. Мишель впервые увидел ее подруг. Это было немного странно: в Париже он знал о них лишь понаслышке. Они с Полин почти никогда не ходили ни в какие компании. За редким исключением, всегда были только вдвоем. Как-то не нуждались в посторонних. Может быть, потому что были оба чересчур заняты? Или их интересы вне стен дома не совпадали?

Он работал и учился. Она только училась, но дома создавала ему такой комфорт, что Мишель не замечал более ничего вокруг. И все же в Париже Полин встречалась с подругами не только в университете. Например, ходила с ними в театр или в консерваторию. Без него. Только однажды ей пришло в голову предложить Мишелю провести свободный вечер таким образом.

— Пойдем пораньше и купим билеты с рук. Я так люблю «Волшебную флейту»! — предложила она.

— А если не купим? — предположил Мишель.

За окном в темноте сыпал мокрый снег, и выходить из дому хотелось меньше всего.

— Ты не любишь оперу? — в лоб спросила она.

Она всегда спрашивала прямо, и это было хорошо, потому что можно было отвечать также, без обиняков, тем самым раз и навсегда расставляя все по своим местам. Например, Мишель не выносит, когда бесцельно включают телевизор и перещелкивают каналы. Он всегда покупал самую подробную программу и заранее прорабатывал ее, отмечая кружочком, что ему интересно. И еще он терпеть не мог ручек, которые пишут синим или зеленым. А Полин раздражали перекрученные и выдавленные, как попало, тюбики зубной пасты. И они прямо сказали друг другу об этом. Что такого? Почему надо что-то скрывать или стесняться?

Вот и в тот раз Мишель ответил честно по поводу оперы:

— Не люблю. Зачем ходить куда-то? Можно посмотреть по телевизору. Я запомнил: «Волшебная флейта». Отмечу, когда будет в программе, чтобы ты не пропустила, если покажут.

— По телевизору не то, — расстроилась Полин. — И дело даже не в самой опере. Просто в театре особая атмосфера, публика.

— Публика точно такая же, как в метро или в зале суда, — сказал Мишель. Это была их первая размолвка.

— Пойдем! Тебе понравится!

— Слушай, я же не тащу тебя в боулинг.

— А я бы сходила. Папа учил меня играть в кегли.

— Может, у вас в провинции и не видят в этом ничего особенного, но у нас в Париже в кегельбан ходят только шлюхи. — Мишель нес полную чушь, но представить себе, как он войдет в боулинг с Полин и на нее будут пялиться все мужчины, а то, что будут пялиться, — очевидно, было выше его сил. — Если хочешь, сходи с какой-нибудь подругой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});