Комбат в западне - Андрей Воронин

Он вкладывал в удары всю силу, которая имелась у него. Свиридов и Бородин переглянулись, как бы говоря друг другу: следовало бы его остановить, а то убьет еще ненароком — деньги пропадут;

— Вадим Семенович, — Свиридов положил руку на плечо Чурбакову, — успокойтесь. Не стоит он ваших нервов.

— Пошел вон! — бывший генерал-лейтенант грубо оттолкнул Свиридова и с новой яростью набросился на почти потерявшего сознание Гетмана. — Крутись, крутись, все равно в голову тебе попаду!

Гетман закашлялся — у него горлом пошла кровь.

Он хотел было крикнуть, но лишь клокотанье и бульканье разнеслось по каменной выработке. Сперва несколько тяжелых капель сорвалось с набрякшей джутовой ткани, затем кровь полилась тонкой струйкой. И странное дело, именно вид крови жертвы привел в чувство Чурбакова. Он замер, разглядывая блестящий ботинок, скривился, покосившись на ширившуюся лужицу крови.

— Отвечай, сука, в последний раз спрашиваю — есть у тебя деньги или нет?

Очумевший от избиения Гетман, харкающий кровью, не почувствовал в этом вопросе подвоха. Если бы бывшего генерала в самом деле интересовало наличие денег, он бы не предложил варианта отрицательного ответа.

— Нету! Богом клянусь ничего больше нету!

— Что ж, по-моему, я тебе поверил. На нет и суда нет.

Чурбаков вынул нож из кармана и отщелкнул лезвие. Подошел вплотную к мешку и несколько раз ткнул острием в мягкие части тела жертвы, погружая острие совсем неглубоко, на пару сантиметров.

— Счастливый ты, Аркаша, падла! Тебе я успел поверить. Вот некоторые так и не дождались, — и он взмахом ножа обрезал веревку, на которой висел мешок. — Вытащите его, — приказал Чурбаков.

И Свиридов с Бородиным не спеша выполнили приказание. Они вытряхнули бизнесмена на каменный пол.

— Плох, совсем плох, — пробормотал Паша, глядя на то, как кровь течет изо рта Гетмана.

— Бывало и похуже, — напомнил Бородин, зачерпнул морской воды резиновым ведром, взятым из лодки, окатил голову Гетмана.

Теперь, когда кровь немного отмылась, Аркадий Петрович выглядел несколько лучше, во всяком случае, Чурбаков больше не испытывал позывов рвоты.

— Крепкий ты мужик, Аркаша, — с издевкой проговорил он, прохаживаясь возле распростертого на полу Гетмана.

Тот не мог пошевелить и пальцем.

— Убедительно ты говорил. Только вот беда, я готов был тебе поверить, но факты… У тебя на счету в банке «Золотой дукат» осталось еще пара-тройка сотен тысяч.

И двести — двумя месяцами раньше ты отмыл через подставные фирмы. Сходится?

Разбитые губы Гетмана задрожали. Он заплакал навзрыд. Чурбаков говорил истинную правду. Именно так обстояли дела. Это и впрямь были последние деньги, о которых, как он думал, не знал никто кроме Андрея Рублева, помогавшего ему обналичивать. И если до этого момента он еще держался, пытаясь сопротивляться судьбе, то сейчас в его душе произошел слом, на что, собственно говоря, и рассчитывал бывший генерал-лейтенант, бывший заключенный Тверской колонии, а теперь человек, который сделал целью своей жизни выколачивание денег из «новых русских».

«Неужели Андрей Рублев действует заодно с ним? — в отчаянии подумал Гетман. — Неужели? Как я ошибался в нем!»

— Ну так вот, Аркаша, больше тратить на тебя времени я не намерен. Толщина твоего кошелька мне известна, правила, по которым в моих владениях идет жизнь, тебе найдется кому рассказать. Так что, ребята, тащите его в мой концлагерь, который я организовал здесь, под землей, для «новых русских» и поскорее возвращайтесь, — Чурбаков сел на колченогий стул, поставил перед собой стакан и плеснул на дно водки. — Твое здоровье, Аркаша, — он выпил и тут же налил снова. — И не забудь, все в моих владениях стоит дорого.

Гетман уже не понимал куда его волокут — вверх, вниз. Каменный коридор извивался, а он лишь прислушивался к боли. Его тащили под руки Свиридов с Бородиным, тащили так, как тащат грязный мешок картошки по раскисшему от дождей полю, боясь испачкаться. Затем загрохотали железяки. Вновь в глаза ударил резкий свет. Аркадия Гетмана бросили на пол и на какое-то время оставили в покое. У него не было даже сил поднять голову и осмотреться где находится. Он видел лишь шершавую поверхность покрытого зеленой плесенью известняка, из которого, казалось, все было сделано в этих рукотворных пещерах, простоявших более полувека без хозяина. Он слышал какие-то звуки, но не вникал в их суть. Ему было достаточно того, что его сейчас не трогают. Гетман прислушивался к боли, которая волнами прокатывалась по телу.

«Наверное, пару ребер сломали», — думал он, время от времени харкая кровью.

Кровотечение остановилось, но во рту все еще присутствовал солоноватый привкус крови, так похожий на вкус морской воды, в которой Гетману пришлось уже сегодня побывать.

Свиридов подошел к нему, стал, широко расставив ноги, критично посмотрел.

— Будет жить, — изрек он.

Бородин пожал плечами.

— По-моему, Чурбаков все-таки перестарался. Иногда на него находит, когда дело идет о деньгах.

— Да нет, — Свиридов пнул Гетмана ногой, — я же выиграл спор, когда сказал, что он вынырнет еще три раза, а ты проиграл.

— Мы не спорили. Во всяком случае, я ничего на кон не ставил.

— Ладно, тогда счет остается прежним. Потащили.

— Может, сам пойдет?

— Черепаха и та быстрее доползла бы.

Свиридов, не скрывая отвращения к окровавленному Гетману, схватил его за шиворот и попытался поставить на ноги. Колени бизнесмена подгибались и от страха, и от усталости, и от боли.

Наконец-то он сумел рассмотреть куда именно его притащили. Странное это было помещение. Под сводом пещеры разместилось несколько строительных прожекторов, вместо стекол в которых стояли решетки. Вдоль стен тянулись старые, покрытые плесенью провода, среди которых лишь один был новый, в блестящей пластиковой оболочке, явно протянутый совсем недавно. Именно этот кабель и подходил к прожекторам. На какой глубине они сейчас находятся, сколько километров или метров тащили его по подземным коридорам, везли на лодке по подземным цехам Гетман себе не представлял.

Он видел ряды клеток, тянущихся вдоль серой известняковой стены. Решетки явно происходили еще с тех времен, когда тут хозяйничали немцы — толстые, покрытые слоем ржавчины, но на удивление крепкие.

«Наверное, из Крупповской стали», — пришло в голову Гетмана, когда его голова ткнулась в холодный металл прутьев, а Бородин тем временем открывал старый замок большим хитроумным ключом.

Затем Гетман получил сильный удар в спину и плашмя рухнул на цементный пол, холодный и скользкий. Решетка закрылась с грохотом и скрежетом.

— Ну вот, ты и дома, — послышался смешок Бородина, и он достал пачку сигарет. — Небось, закурить хочешь, приятель?

У Гетмана не было сил отвечать.

— А то смотри, губы немного заживут, тогда проси.

Только помни, все здесь дорогого стоят. Одна сигарета — сто баксов. И это еще по дешевке, если ты не будешь спорить, а поведешь себя, как паинька — вот как он… — и Бородин показал большим пальцем правой руки через плечо на такую же клетку у другой стены, где на бетонной лавке, поджав под себя ноги, сидел какой-то странный субъект в лохмотьях с потухшим взглядом.

Жидкая борода была грязна и нечесана.

— А ведь когда-то он был большим человеком, — сказал Свиридов, — ему два завода принадлежали, которые алюминий выпускают. Это тебе не торговля мылом, да стиральными порошками! А теперь у него ничего нет. Радуется кружечке водички, да корочке хлеба.

А сигарету дадут, так это совсем праздник, почти как на Пасху. Правда, курить приходится «Астру» без фильтра, на американские денег уже не хватает.

Свиридов с Бородиным ударили друг друга по рукам.

— Ну-ка, повесели этого хмыря Поповича! — сказал Бородин Свиридову.

Тот немного подумал, затем решил, что неплохо будет посмеяться. Рядом с клетками лежал багор — такой, какие вешают на пожарные щиты. Древко новое, а острие — ржавое, но все равно острое. Свиридов взял багор, просунул его сквозь прутья клетки и ткнул ржавым острием узника в бок. Тот пронзительно завизжал.

— Ну, как дела, Попка? — спросил Бородин.

Попович в ответ захихикал, замахал руками. По всему было видно, что он уже немного тронулся рассудком.

— Бабу хочешь? — спросил Бородин громко и развязно.

— Не-а! — крикнул Попович. — Хлеба хочу, яйко хочу.

— Яйко хочешь? Яйко дорого стоит, а вот хлебушка корочку я тебе сейчас подкину.

Рядом стоял ящик, грубо сколоченный. Деревянная крышка с грохотом открылась, Бородин запустил туда руку и вытащил кусок заплесневелого зеленоватого хлеба, пролежавшего в ящике не меньше недели.

— Ну, Попович, держи! Только ты знаешь, хлебушек надо заработать. Денег у тебя нет, так станцуй.

— Да-да, спляши, Попович, — на всякий случай ткнув багром под ребра узника, крикнул Свиридов.