Воля императора. Двойник - Евгений Васильевич Шалашов

плох Федот Федотович? — пожал я плечами. — Ничем не хуже, чем Александр Борисович, или Николай Александрович.

— Так всякие дразнилки есть — Федот, да не тот

— Глупости, — отмахнулся я. — Вон, у вас тезка есть Федот Попов. Первопроходец. Он что, своего имени стеснялся? Так что, милейший Федот Федотович, плюньте-ка на всех дураков, а свое имя называйте с гордостью. Поверьте — если вы сами к своему имени с уважением подходить станете, то и все остальные его уважать будут.

От моих слов фотограф даже приосанился. Да, я в два раза моложе его, и мои поучения выглядели бы комично, но я наследник престола. Ценность моих слов очень высока.

— Ну-с, Федот Федотович, как ваши успехи? — перешёл я к делу, потом уточнил. — Надеюсь, князь Сангушко остался доволен своей разведкой?

— Скажете тоже, разведкой, — фыркнул фотограф. — Роман Владиславович только и интересовался — двойник вы или нет, а больше ничего. Я, вчера вечером, к его высокопревосходительству, господину князю пришел, да все изложил. Дескать, подозрительно ведёт себя наследник, но так вот, сразу определить непросто — двойник вы или нет, требуется дополнительное время.

— А что князь?

— А князь только плечиками пожал — мол, уговор в силе, трудись.

Федот высказал это с такой обидой, что стало ясно — обещанных денег князь ему так и не заплатил.

— Неужели он даже проезд вам не компенсировал? — поинтересовался я. — Императорский Кабинет на Невском, а мы в Царском селе. Как ни крути, вам такси нанимать нужно.

— Даже квитанцию таксиста не оплатил, — охотно пожаловался он. Мол — все расчеты потом, после дела. Дескать — копите чеки, квитанции, потом все и оплачу, поверх обещанного.

Ничего у меня не кольнуло, не стрельнуло, стало быть, фотограф не врёт. Жадный господин князь, жадный.

— А накладные расходы? — изображая участие, поинтересовался я. — Не думаю, что вы роскошествуете. Сколько у вас зарплата? Ну, жалованье?

— Жалованье у меня семьдесят рублей в месяц, а это даже меньше, чем иные фотографы в газетах получают, — охотно принялся рассказывать он. — Лаборатория, правда, оплачивается — свет там, вода, фотопленки. Ну, все такое прочее — проявители с закрепителями, фотобумагу. Есть, конечно, ещё и премии, раз в три месяца, по пятьдесят рублей, да по праздникам четвертак получаю. Был бы у меня чин, получал бы под сто рублей, да еще и орденок за выслугу лет, так ещё надбавка сто рублей в год, — вздохнул фотограф.

— У придворного фотографа нет придворного чина? — удивился я.

— Эх, мне бы хотя бы тафельдекера получить, так и то хорошо. Сангушко уже который год обещает меня в штаты вписать, но все недосуг ему, как до дела доходит.

Тафельдекер? Я и чина-то такого не слышал. Какого хоть класса? Но точно, не ниже четырнадцатого, коллежского регистратора, потому что ниже и некуда. Хлестаков был коллежским регистратором, помню. Тафель, вроде бы, означает стол по-немецки. Какой-нибудь скатерник? И он в Табеле о рангах? А там низший чин соответствует армейскому прапорщику, по-нашему, младшему лейтенанту. Но прапорщик-то на поле боя жизнью рискует, а скатерник столы накрывает. Бред какой-то.

— Я бы вам за труды и титулярного советника не пожалел, — сказал я, с досадой покачав головой.

— Тогда уж лучше гоффурьера, — рассудительно сказал фотограф, хотя я заметил как изменилось его лицо. Он едва на месте не подпрыгнул от моих слов. — Гоффурьеру казенная квартира полагается, а титулярный должен сам себе жилье снимать, — как бы невзначай пробормотал он, не решаясь поднять на меня взгляд.

Гоффурьер — это тоже какой-то придворный чин? Буду знать, чему он соответствует. Надеюсь когда-нибудь выучу табель о рангах, а то какой-то фотограф больше высочества осведомлён.

— Так, всё теперь только от вас и зависит, Федот Федотович, — допустив добрую полуулыбку сказал я. — Как говаривал император Наполеон — маршальский жезл в ранце у каждого солдата. А там, чем чёрт не шутит, может и орденок вам обеспечим. Со святым Владимиром пока помочь не смогу, двадцати пяти лет службы у вас даже близко нет, а вот о Станиславе третьей степени, можно подумать.

Огонёк, что лишь тлел в глазах фотографа в начале нашего разговора, разгорался всё ярче. Я уловил как он украдкой глянул на собственную грудь, словно примеряя на нее крест святого Станислава.

— Но пока, любезный Федот Федотович, вы даже на орден сутулого не заработали, — ухмыльнувшись сказал я, будто холодной водой окатив фотографа.

— Какой орден? Орден сутулого? — запричитал Федышин, округлив глаза.

— Ага. С закруткой на спине, — отрезал я и, не теряя время на ненужные объяснения, спросил. — Выяснили, зачем Сангушко понадобилась информация — двойник я наследника, или нет?

— Есть у меня некоторое предположение, — тут же сообщил Федышин. — Его могли об этом французы попросить. И, не кто иной, как посланник Франции в России месье Буше.

Французы попросили? Очень любопытно.

Я потёр висок, вызывая в памяти всё что помнил из своей истории и смог узнать о новом мире.

Есть две версии:

Первая — французы интересуются, ради собственной выгоды; вторая — ради Польши.

У Франции с Польшей нежная дружба со времен Генриха Анжуйского, побывавшего на польском престоле, но потом сбежавшим во Францию. И потом, позже, Франция отчего-то считала, что Польша находится в сфере ее влияния. Наполеона можно ещё вспомнить. Все-таки, четверть его армии составляли поляки, половина из которых являлись российскими подданными. Да и потом, позже, уже в двадцатом веке. Неизвестно, чем бы закончилось наступление Тухачевского в двадцатом году двадцатого века на Варшаву, если бы не помощь французов, создавших и польскую армию, и предоставивших полякам оружие и технику, включая танки.

Это только Пилсудский в своих мемуарах писал, что поляки сражались босыми и безоружными, проявив чудеса храбрости и сотворив чудо на Висле. Кстати, наверное, Пилсудский в этой истории есть. Значит, следует покопать в сторону польского национализма, и участия Франции в потенциальном освобождении Польши от русского ига. Но это уже либо к Кутепову, либо к руководству русской разведки.

Но больше меня интересует другое: — откуда вообще идет «утечка» о двойнике? А ведь она откуда-то идет.

Обсуждать с фотографом тонкости внешней и внутренней политики я не