Хождение по трупам - Оранская Анна

И так вдруг противно стало оттого, что я не хочу, чтобы он счел меня безнадежной алкоголичкой — он же не знает, как долго длится мое пьянство, а оно, кстати, и вправду затяжное, потому что после отъезда Корейца я выпивать стала частенько, а как познакомилась со Стэйси, чуть ли не ежедневно, вдобавок к алкоголю еще и кокаин нюхала, — что настроение испортилось сразу. И еда показалась невкусной, и день неприятным, и все вокруг надоевшим и безрадостным — хотя внешне я все так же сидела, покуривая тоненькую сигарку, довольная всем и, может, даже счастливая. И я, естественно, озлобилась на него, спросив себя, почему, собственно, должна кого-то стесняться и перед кем-то отчитываться, и где, собственно, мой герой-спаситель, которого я не видела ни по дороге, а в машине провела пару часов, ни здесь сейчас не вижу.

Рассчиталась быстро — заодно озлобившись на официанта, слишком долго возившегося с моей кредиткой, словно сложно было считать с нее нужную сумму, словно выяснилось, что никаких денег на ней нет, — и вышла, и, когда заметила, что красного “Мустанга” у ресторана нет, чуть похолодело внутри. До “Мерседеса” добралась чуть ли не бегом, ожидая, что в любую секунду кто-то окликнет меня по-русски или встанет у меня на пути, появившись из воздуха, и уселась в него быстро и стартовала рывком, показалось даже, что шины дыру выели в асфальте.

— Да! — резко бросила в телефонную трубку, зазвонившую у меня в руке, что есть силы вжимая педаль газа, стремясь любым путем как можно быстрее оказаться дома.

— Куда торопишься, Олли? Что за пробежки после вкусного обеда?

— А ты где, Рэй? — произнесла через минуту чуть мягче, поняв, что он все-таки где-то рядом, хотя и непонятно где.

— Позади тебя, недалеко. Пожалуйста, не гони так — ни попадание в аварию, ни беседа с полицией нам сейчас ни к чему, верно?

“Нам” — это неплохо звучит. И пока я пробовала это “нам” на вкус, он дал отбой, и я даже не успела его спросить, не едет ли кто за мной, и сбросила скорость, но облегченно вздохнула, только когда нажала на кнопку пульта, и разъехались передо мной ворота, и я оказалась на своей территории. Подумав тут же, что облегченно вздыхать, наверное, не стоит: Рэй же сумел за нее пробраться, и кто знает, не смогут ли и другие, куда менее приятные люди. И чуть напряглась, когда минут через двадцать-тридцать услышала сигнал у ворот и, выглянув в окно, увидела белый “Форд Торус”, так хорошо смотрящуюся в Москве и такую обыденную и банальную здесь машину.

— Олли, открой побыстрее, — донеслось по интеркому, и я открыла, и только тогда поняла, почему не видела его целый день — потому что пока я была в банке или в салоне красоты, он успел где-то оставить свою машину и взять напрокат новую, а значит, он все это время был рядом, может быть прямо за мной, и контролировал ситуацию. Я даже забыла о недавнем всплеске злобы, подумав с благодарностью, что положиться на него можно — и даже забыв себе напомнить, что пока говорить об этом еще очень и очень преждевременно, потому что надежность может показать только настоящее дело…

— Почему тебе так хочется отомстить за Ханли? — спрашиваю сидя на кухне, пока он разогревает в микроволновке пиццу, одну из великого запаса пицц, закупленных мной в тот период, когда у меня были охранники — для их же кормежки — и которыми они гордо не воспользовались, предпочитая питаться за свой счет. Кстати, я же тогда и пива закупила море, пару ящиков столь популярного здесь “Будвайзера”, попросту “Бада”. — Кстати, можешь выпить пива, если хочешь — у меня его много…

— Ну если тебя это не смутит, — отвечает он через минуту, и я взрываюсь вдруг, выплескивая на него те эмоции, которые одолели меня в ресторане, объясняя на чуть повышенных тонах, что я не алкоголичка, собственно, и если кто-то пьет рядом, меня это не трогает, и дело от безделья я отличаю не хуже него.

— Господи, Олли, я и не думал тебя обидеть. Я, например, уже догадался, что ты выпила “Короны” — какая мексиканская еда без мексиканского пива? И разве я сказал тебе хоть слово?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

И в самом деле, чего это я? Нервы, мисс Лански, нервы шалят, расшатанные вами разгульным образом жизни — и показывающие, что сегодняшний день, вполне мирный и спокойный, был для вас напряженным. “Завтра будет лучше”, — жестко говорю себе и успокаиваюсь, чувствую физически, как вспышка исчезает, как оседает во мне взметнувшаяся из глубин злость, стекает по стенкам обратно вниз.

— Ты мне не ответил насчет Джима, Рэй, — говорю как ни в чем не бывало. Мне действительно интересно — интересно понять, почему он не взял с меня деньги, целых сто тысяч, которые я предлагала заплатить только за знакомство с киллером, интересно понять, что он делал там, у госпиталя. Мне это важно — потому что я хочу знать, погиб он из-за меня или из-за денег, на моей совести его смерть или на его собственной жадности. Потому что фраза про роковую женщину, брошенная Рэем с улыбкой, попала на благодатную почву.

— Но у нас же чисто деловые отношения, мистер Мэттьюз, — парировала я, когда он заметил после слов о том, что я роковая, что, может, и ему следует меня опасаться, но я еще тогда задумалась, вроде улыбнулась в ответ на его шутку, что в ней есть большая доля правды, может быть, очень большая. Потому что и в самом деле я приношу тем, кто неравнодушен ко мне, только несчастья — нет, не так. Я приношу им счастье, но кончается это для них плохо — ты погиб, видно, погиб и Юджин, получила пулю любившая меня милиционерша, задушили Стэйси. Может, такая судьба выпадает только тем, кто действительно очень меня любит, а тем, кому я почти безразлична или для кого отношения со мной не слишком важны, тот выживает. Остался же жить и здравствовать мой первый муж и многочисленные мои одноразовые и малочисленные двух- и трехразовые любовники — я не знаю, что было с ними после того, как мы расстались, но почему-то мне не кажется, что короткий контакт со мной принес им беды.

Роковая женщина? Раньше бы мне это понравилось — но в том контексте, в котором я увидела вдруг эти слова, не самый лестный комплимент.

И он, кажется, понял тогда, что я пока не хочу больше говорить, что задумалась о своем, — надо сказать, что, если только мне это не кажется, он неплохой психолог, Рэй. Или я слишком открыта и легко читаема в нынешнем совсем уязвимом состоянии, ослабленная спиртным и наркотиками, — но верю, что с каждым прошедшим днем ему будет все труднее понимать, что у меня происходит внутри.

— Я же сказал — он был мой партнер, и как я могу уважать себя, если не отплачу за него? В полиции так принято — хотя полицейские, как правило, слишком законопослушны и просто арестовывают убийц своих друзей, если их находят, но мы, конечно, не в полиции — и потому…

— Вы были друзьями? — пытаюсь разговорить его, чтобы получить-таки ответ на свой вопрос, за что именно погиб Ханли, а заодно узнать, движут Мэттьюзом только принципы или все же деньги для него главнее. Мне надо это знать — в конце концов, я в какой-то степени вверяю в его руки свою жизнь и должна иметь представление о том, что для него основное: месть из принципа и заодно спасение меня, или спасение меня ради получения денег и заодно месть. Если он руководствуется местью, то, начнись перестрелка, он будет думать в первую очередь о том, как бы уложить побольше людей, а не о том, как вытащить меня.

— Как тебе сказать? Он мне помог когда-то, Джим Ханли. У меня были проблемы, большие проблемы, и я вел примерно такую же жизнь, которую ты вела до моего появления: я пил, мало работал, ничего от жизни не хотел и ничего не ждал. И вдруг появился он — и предложил мне стать его партнером и вместе создать новое детективное агентство. Мы с ним не были особо знакомы — так, встречались раз пять, — но он знал, какой образ жизни я веду, и все же пригласил меня. Конечно, я был ему нужен: он знал, кто я, какая у меня репутация, и ему необходим был такой человек. Работа частного детектива бывает рискованной. Обычно это рутина, обыденное дерьмо — за кем-то последить, кого-то поохранять, уличить в измене мужа или жену, — но иногда случается такое, что ты подвергаешься риску. А Джим — Джим не очень хотел рисковать, ему это не нравилось. Он и из полиции из-за этого ушел, а еще из-за того, что его постоянно пилила жена, называла неудачником, требовала, чтобы он нашел более высокооплачиваемую работу…