Звезда моря - Памелла Джекел

Часть 3

Остров Нью-Провиденс, 1716

«Я наблюдал, как в море и мужчины, и женщины дают волю инстинкту флирта, потому что вода «смывает» чувство ответственности, и те, что на суше своей стойкостью и непоколебимостью напоминают дуб, в море ведут себя как плавающие водоросли».

Рабиндранат Тагор (Письма к другу)

У Адама должна быть Ева, чтобы было кого обвинять в своих ошибках и промахах.

(Старая итальянская пословица.)

В море Анна чувствовала себя, как младенец в чреве матери. Она наблюдала, как темнота проглатывает побережье и Чарльзтаун. Как только шлюп Кэсби оказался в открытом море, все запахи суши — спелых фруктов, болот, тухлой рыбы, просмоленного дерева, зеленых карликовых пальм — исчезли, и их сменил свежий резкий привкус соли и морских брызг. Истинный запах зелени, свежести, морской пены, запах, который можно почувствовать только в открытом море, пришел на смену теплым ароматам суши. Анне было весело оттого, что она сбежала от рыскающих огней города. Она успокоилась, подняла лицо к небу. Теперь ее занимали только миллионы сияющих звезд.

В ее изгнании море было главным и, по сути, единственным утешением. Она ушла с несколькими платьями из всего своего богатого гардероба, немногочисленными предметами туалета и кое-какими драгоценностями матери. Не было больше Анны Кормак, госпожи Кормак, первой красавицы Чарльзтауна, дочери Белфилда. Была только Анна Бонни, лишённая наследства и семьи. И все же она чувствовала не столько раскаяние, сколько облегчение и освобождение. Конечно, было бы неплохо иметь и состояние, и свободу, но если уж стоит выбор, то она предпочитает свободу. По крайней мере, сейчас. Кроме того, сердцем она чувствовала, что вызовет сострадание отца, если, когда будет готова к этому, возвратится домой одна, но только не под руку с Джеймсом Бонни. А сейчас она поплывет по течению, куда бы оно не вынесло.

Как только Атлантический океан стал постепенно переходить в Карибское море, Анна заметила, что вода поменяла цвет — с темно-голубого на свинцовый. У берега островов Флориды она видела полупрозрачные подводные течения цвета нефрита, открывающие взору все прелести подводного глубинного мира: необыкновенную белизну перемещающихся песчаных барханов, великолепие тысяч водорослей, и вдруг, как вспышка, — брюхо барракуды. Очертания песчаных отмелей, мимо которых они проплывали, были изрезаны множеством бухточек и ущелий, небольших заливов и якорных стоянок, запруд и укрытий от бури. Некоторые из них — с плавно спускающимися гостеприимными пляжами, другие — с выступающими рифами, подстерегающими прямо у поверхности, кишащие стаями ядовитых морских «разбойников». Шлюп Кэсби «Акула» был похож на гладкую красивую птицу над волнами. Идеальное пиратское судно, — оно имело бушприт почти во всю длину корпуса. Вонзающийся в воду, он держал все паруса и делал шлюп быстрее, чем любая шхуна или бригантина. При хорошем ветре он мог выдержать квадратный марсель и развить скорость до одиннадцати узлов. Не такой уж маленький для боя, он имел семь футов под килем, на нем размещалась команда из шестидесяти человек и четырнадцать пушек. Он мог свободно входить и выходить из каналов, где военные корабли шли ко дну.

Команда Кэсби представляла собой разношерстный сброд, который Анна обычно видела в доках, но все они, как ей показалось, восхищались своим капитаном и друг другом. Их дружелюбие было настолько сильным, что Анна, незаметно для себя, точно как в детстве, оказалась втянутой в их сплетни и россказни, в которых они проводили свободные часы. Удивительно, но матросы не приставали к ней со своими ухаживаниями, а наоборот, казалось, уважали ее как замужнюю даму и относились к ней с грубоватой галантностью.

К самому Бонни они не испытывали такого уважения. Большинство пиратов обращались с ним, как с сильной, но больной собакой, и Анна не могла игнорировать то пренебрежение, которое читалось в их взглядах, обращенных к ее мужу. В конце концов, она спросила Кэсби, почему команда так настроена против Джеймса.

— У него плохая репутация, Энн. И если бы ты спросила меня до того, как выйти за него замуж, я бы тебе этого не посоветовал. Но ты не спросила.

— А что за репутация? Он же почти ничто по сравнению с Вашими талантами.

Кэсби на секунду нахмурился, но затем его брови раздвинулись:

— Я прощаю твои слова, потому что ты ничего не знаешь. Но никогда больше не сравнивай Кона Кэсби с таким отпетым негодяем, как Бонни, по крайней мере, на моем корабле. И на каком бы судне ты ни плавала, даже на своем собственном.

Анна сильно огорчилась из-за своей грубой ошибки. Она смягчила тон, и выглядела кающейся супругой:

— Умоляю, скажи мне, в чем его преступление?

— Он — молокосос, всюду сующий свое рыло. Всем в доках известно, что он обжуливает и Братство, и купцов. И никому нет от него пользы.

— Почему же тогда капитан Хорнигольд имеет с ним дело?

— Бен Хорнигольд имеет слабость ко всякому мусору в доках, будь то мужчина или женщина. К тому же, он в долгу у Тильды Рэдхоуз. — Он хитро посмотрел на Анну.

— Почему же Вы тогда нам помогаете? Почему не отдали нас на расправу гвардейцам?

Кэсби усмехнулся:

— Не ради тебя, девочка, хотя ты и лакомый кусочек, и была такой, видно, как только перестала сосать соску, — ради Бена Хорнигольда.

— Бена? — на какое-то мгновение девушка не поверила старому пирату.

— Да, он сказал, что тебя стоит разок спасти. Поэтому я и вырвал тебя из лап закона, — ради него. Но, если ты собираешься мутить воду у меня на судне, среди моей команды, я выброшу тебя на пустынной отмели, как лишний груз. Я не потерплю перебранки на полубаке и проституции на борту.

Анна взглянула поверх воды и слегка улыбнулась:

— Я не причиню Вам беспокойства, капитан. Я — в море, и это для меня уже большое облегчение.

Кэсби от души рассмеялся. Он смотрел на кружащих над ними чаек:

— Да… у тебя воровская болезнь. Я заметил это еще за столом в доме твоего отца.

— Но что это такое?

— Страх перед спокойной жизнью. Пираты погибают от нее чаще, чем от пуль. Я знаю, что сам от нее умру.

***

Рассказывают, что однажды несколько пиратов оказались у сводчатых ворот рая. Святой Петр страстно желал избавиться от непрошеных гостей, которые прибыли явно не по назначению. И он прибегнул к уловке, достойной самих Братьев. «Парус!» — крикнул он, указывая за ворота рая. «Где?» — тут же отозвались пираты, вытягивая шеи. «С подветренной стороны порта!» — ответил Святой Петр. «На абордаж!» — закричали пираты и поспешно выбежали за ворота рая, которые тут же надежно захлопнулись за ними.