Тортоделка. Истинный шедевр (СИ) - "EvgeshaGrozd"

— Ты требовал уйти, и я дважды это сделала, но всё время возвращалась по твоему же зову. Теперь я прошу тебя — вернись ко мне, ради нашего общего ребёнка. Ребёнка, о котором мы всегда мечтали.

— Я не верю тебе, — покачал головой. — Неоткуда залетать тебе, мы предохранялись.

— Несколько раз ты был пьян, — парировала она.

Банально, но не доказать ни факт, ни его отсутствие. Обхватил голову руками и осел на диван.

— Что же тебе неймётся?! Я уже был твоим без остатка, но ты нагадила в душу. Чего тебе ещё надо?!

Её лицо приобрело виновато-жалобный вид.

— Пусть я тварь и гадина, как ты меня всё время зовёшь, но я всё так же могу оставаться твоей единственной любовью в жизни, — былая ладонь ласково прошлась по моим волосам. — Я ошиблась, Гера, и готова всю жизнь молить о прощении, ползать у тебя в ногах, потому что, только потеряв тебя так по-идиотски, смогла осознать, как сильно люблю. Родной?! Я тебя до безумия люблю…

Голос обволакивал, усыпляя бдительность. Мягкие руки проникали под одежду. Запах знакомого парфюма вновь врезался в нос. Какой же он приторный и едкий! Как мог любить это?

— Мне нужны доказательства, — резко встал, оттолкнув девушку от себя. — Подтверждение факта беременности. И никаких справок! Мы вместе идём на УЗИ. Я хочу увидеть всё своими глазами.

Тень испуга скользнула по лицу бывшей.

— Хорошо. Я сообщу тебе, как только запишусь на приём, — подняла подбородок.

— Но учти, даже если и случится несчастье, и ты окажешься беременной, то это мало что изменит.

— Порядочный Герман бросит своего ребёнка?! — щенячье выражение лица исчезло, и Лика противно усмехнулась, явно нервничая ещё больше.

— Ребёнка — нет, он не виноват, что его мать — дрянь. Теперь пошла к чёрту из моего дома!

Лика сверкнула чёрным глазом и, ухмыльнувшись, поспешила прочь.

Слушал, как входная вновь хлопнет. Оглянулся на ворох мебели в фабричной упаковке, на настенную краску в углу комнаты. Вспомнил минуты беззаботности и предвкушения чего-то нового, когда покупал это всё с Викой. Но за четверть часа эта тварь сумела всё мгновенно погубить.

— Ненавижу! Сука! — Схватил пластиковую банку акрила и со всей дури швырнул в свежевыкрашенную стену. Пластик лопнул от удара, и клякса нежно-голубого пигмента потекла по вертикальной поверхности. — Ненавижу… Мразь!

Обнял голову руками, в ужасе соображая, что делать дальше.

Вика. Нельзя её так оставлять. Быстро оделся и поспешил за ней на работу.

17. Однолюб

ВИКА

Как преодолела путь от квартиры Германа до работы — не помню. Пелена тумана и ступор закрывали взор. Удивляюсь, как не попала в аварию. В груди клокотало и рвалось наружу чуть ли не криком, чего позволить себе не смела. Слёз из-за него и той суки больше не будет. Хватит!

Беременна! У них будет общий ребёнок. И он всё так же любит её, но оскорбленный предательством не способен простить. А я? Я та, что помогает ему не сдаться? А нужно ли вообще это всё?! Если мы ошибаемся?! Если всё как раз и идёт к тому, чтобы им снова быть вместе?! Тут я — третий лишний. Господи, да я всегда буду лишней в его семье, лишней и ненужной.

Доехала до работы на автомате, переоделась и прошла в свой родной цех не в состоянии ни с кем говорить. Таня с Саввой подозрительно оглядели меня.

Когда Майоров узнал о моих отношениях с Герой, поник и старался ограничивать близкое общение. Уходил, если мог назреть личный разговор, перестал интересоваться моими делами, как делал это раньше, даже от совместного утреннего кофе перед началом трудового дня отказывался. Став девушкой шеф-повара, я потеряла друга в лице Саввы. Чисто мужская гордость, и я ни в чём его не винила.

— Сегодня торт с космонавтом и второй с живыми цветами, — попыталась переключиться, но голос мерзко дрожал. — По меню есть стопы?

— В стопе грушевый штрудель, — сообщила Таня, подозрительно глядя на меня. — В ограничении три порции мильфея и две порции лаймового тарта.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Когда будет готово? — безразлично подняла взгляд на своих кондитеров.

— Штрудель через два часа. Мильфей и тарт, сама понимаешь, только к завтрашнему дню будут готовы.

— Хорошо, оглашу су-шефам тогда. Есть ещё что-то?

— Крем из белого шоколада на тыквенный закончился — нет сыра на него, — проронил Майоров. — Решили заменить пока на крем из солёных желтков.

— Почему нет сыра? — раздраженно уставилась на него. В данный момент, кажется, я в целом была зла на весь мужской пол. — Не сделали заявку? Ты — ответственный за поставку продукции! Куда ты смотрел?! Повнимательней можно?! — раздраженно крикнула на мужчину, ошарашив как его, так и Таню.

Голос задрожал ещё сильнее. Я, словно сейчас обвиняла и кричала на Германа за то, что сделал меня таким ничтожеством, но достается Савве.

— Вика, ты сама урезала заявку по сыру, посчитав, что тридцати килограмм достаточно на этой неделе. Помнишь?! — вмешалась подруга, пока мужчина недоуменно буравил меня зеленью взгляда.

— Значит я во всём виновата?

И тут Остапа понесло. Горькие слёзы всё же выступили из глаз, но я, как истеричная идиотка, пыталась их удержать в себе. Часто задышала, тщетно храбрясь и захлебываясь.

— Вы могли же мне просигналить, что сыр заканчивается? Я бы заехала по дороге в магазин. Знаете же…

— Вика, Вика, — Таня с болью на лице подошла ко мне и обняла за плечи, пытаясь успокоить. — Что с тобой? Тише…

— Я — неудачница, — пискнула, сдаваясь, и вконец разревевшись, уткнулась подруге в плечо.

— Гера? Вы поссорились? — гладя меня по спине, Таня пыталась въехать в суть.

— Что он сделал тебе? — гневный голос Саввы слегка напугал. — Расскажи мне! Я урою этого, козла, — глаза парня загорели лютой ненавистью.

— Савва, не лезь, — подруга повернулась к нему. — Обычная ссора влюблённых. Всё нормально. Иди в заготовочный. Это девчачий разговор.

Майоров болезненно сцепил челюсть, пуская клубы ярости через нос и, сдавшись, ушёл.

— Что произошло? — девушка уставилась на меня настойчивым взглядом, спрашивая теперь как можно тише.

— У Геры и той рыжей скоро будет ребёнок, — слёзы ручьями бежали по щекам, а руки истерично дрожали. Сжала их в кулаки, тщетно стараясь утихомирить.

— Твою ж мать! — шокировано выдохнула Таня. — И? Что Герман?

— Не знаю. Я убежала. Эта дрянь заявилась сегодня с утра в его квартиру и огорошила. Я не смогла там находится в её присутствии. Это слишком…

Таня сожалеюще гладила мою ледяную ладонь.

— Поговори с Герой и лучше на холодную голову.

Я кивала, но сердце ныло сильней и сильней.

— Это всё меняет, Тань. Раньше за него я могла ей глотку перегрызть, терпела многое, но бороться с малышом — низко, — жалобно качала головой, поймав слезу на середине щеки.

— Может и не нужно будет. Викусь, вам придётся это обсудить. Герман порой мудрит, но я почему-то уверена, что он примет нужное решение. Он не настолько глуп.

— С каких пор ты стала его защитницей? — слегка улыбнулась.

— Я его не защищаю. Просто я — девушка его лучшего друга, а Антон его очень любит и ценит, и, судя по его рассказам, есть за что, — напарница тоже улыбнулась и пожала плечами. — А теперь выдохни, возвращайся к нему и поговорите.

Вернуться сейчас туда, где возможно до сих пор стоит запах его рыжей? Бррр. Нет! Делая ремонт и обновляя квартиру, мы почти смогли вытравить её дух, но сегодня Лика снова осрамила стены и воздух нашего гнездышка.

— Нет, не хочу, — совершенно уверенно мотнула головой. — Я поеду к маме. Пусть лучше она свернёт мне кровь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я отвезу тебя, — настойчивый и безапелляционный вызов Саввы. — И не смей брыкаться. В таком состоянии ты одна не поедешь.

— Поддерживаю, — энергично закивала подруга. — Поезжай, успокойся и приведи мысли в порядок. То, что произошло — неприятно, но не конец света.