Последняя битва императоров. Параллельная история Первой мировой - Валерий Шамбаров

Лотарингскую армию которую он начал было собирать на этом крыле, срочно перевозили под Амьен, на ее основе создавалась новая 6-я армия Монури. С других участков выдернули 6 дивизий, они составили армию Фоша, в неразберихе она получила 9-й номер, хотя 7-й и 8-й у французов не было. Но на перевозки и перегруппировки требовалось время. Чтобы выиграть его, Жоффр задумал задержать врага контрударом на р. Сомма, у Сен-Кантена. Пусть 5-я армия Ларензака и англичане с двух сторон зажмут углубившуюся на юг 2-ю немецкую армию Бюлова, а потом изготовится 6-я армия, врежется во фланг группировки фон Клюка.

Но уже и сорганизовать контрудар было трудно. Ларензак протестовал, хотел отступать дальше. Жоффр сам приехал к нему и устроил скандал, угрожая судом. А англичане наотрез отказались атаковать. Их главнокомандующий Френч впал в панику, писал в Лондон, настаивал на эвакуации. Из Англии прислали подкрепление, 1,5 дивизии, но он счел их лишней обузой, придется больше войск грузить на корабли. Его штаб бежал далеко впереди своих частей. Два британских корпуса, Хейга и Смит-Дорриена, потеряли друг друга, отступали как придется.

Корпус Хейга наткнулся на 2 заблудившихся германских полка и просил помощи, уверял, что «положение очень критическое». Получив это донесение, начальник британского штаба Мерэй упал в обморок, а Френч решил, будто это обход, приказал спасаться. А Смит-Дорриен случайно встретил у Ле-Като всю 1-ю германскую армию Клюка — и вступил в бой. Но и Клюка его дерзость сбила с толку. Он счел, что перед ним вся британская армия. Вместо того, чтобы прихлопнуть корпус одним махом, начал маневрировать, послал свои силы в глубокий обход. Тем временем Смит-Дорриен получил от Френча разъяснение положения, а которое он попал. Еле-еле выбрались из ловушки, бросили 38 орудий. Приказ об отходе не смогли довести до всех частей, они погибали, потери англичан достигли 15 тыс. человек. После этого отступление британцев стало вообще беспорядочным. Многие подразделения отстали от своих полков, перемешались на дорогах с французами. В Сен-Кантене 2 батальона побросали оружие и настроились ждать немцев — сдаваться. Командиры чрезвычайными усилиями уломали их не сражаться, а хотя бы идти дальше.

Во французском правительстве паника усугубилась раздорами и склоками. Министры обвиняли во всех бедах Жоффра, требовали сместить его. Для спасения страны всплыла вдруг кандидатура престарелого генерала Галлиени — когда-то Жоффр был его подчиненным. Ссоры в верхах и перемены в командовании грозили полной катастрофой, и президент Пуанкаре отправил кабинет в отставку. А Галлиени был назначен военным губернатором Парижа. Но укреплять город было поздно и бессмысленно, германская осадная артиллерия уже показала свои способности. Защищать Париж надо было на дальних подступах, а Жоффр не давал Галлиени войск. Заявлял: «Да какое значение имеет Париж! Потеря Парижа еще не означает конца борьбы». После долгих споров сошлись на том, что в подчинение Галлиени перейдут какие-то войска, если им придется отступить в Парижский укрепрайон.

Помочь союзникам пытались бельгийцы. Их армия предпринимала вылазки из Антверпена, но германский 3-й резервный корпус загонял ее обратно. А Англия 27 августа высадила 3 батальона морской пехоты в Остенде. Предполагалось, что сюда отойдет 30-тысячный гарнизон крепости Намюр, можно будет создать фланговую группировку, которая отвлечет на себя часть немцев. Но те, кто вырвался из Намюра, разбредались в разные стороны. В Остенде собралось всего 6 тыс. бельгийцев, совершенно деморализованных и мечтающих только об эвакуации. Через 3 дня десант отправили назад в Англию.

В эти критические дни уже сказывалось влияние русского фронта. Вместо того, чтобы наращивать ударную группировку, сотни эшелонов с германскими соединениями тянулись на восток. Но французы этого еще не почувствовали. Их 5-я армия под личным руководством Жоффра нанесла контрудар у Сен-Кантена. Не тут-то было! 2-я германская армия знала о приготовлениях и ждала ее. Опрокинула шквальным огнем и сама ринулась вперед. Французы побежали, на мостах через Уазу отступающие полки давились в пробках. Генералы метались в хаосе, стараясь остановить их, и все же повернули подчиненных на немцев. Генерал д'Эспере повел корпус в атаку с оркестром, под музыку. Французов исхлестало пулями и снарядами, но врага они отбросили и погнали.

Вторжение германских войск во Францию

Рядом находился британский корпус Хейга, он готов был помочь, противник неосторожно повернулся к нему открытым флангом. Но Френч запретил ему ввязываться в бой, велел отступать дальше. А в это же время 4-я и 3-я немецкие армии проломили французскую оборону на Маасе. Получилось, что под Сен-Кантеном контратакующие войска побеждали, продвигались на север, а справа и слева от них неприятель маршировал на юг. Чтобы не попасть в мешок, 5-й армии Ларензака тоже было приказано отступать.

А 6-я армия Монури так и не успела подготовиться к контрнаступлению. Она представляла собой «сборную солянку» из надерганных отовсюду дивизий и бригад, на нее вышли 2 корпуса из войск фон Клюка и смели ее первым же натиском. Она даже не смогла оказать серьезного сопротивления, разбитые части покатились к Парижу. Французский фронт стал распадаться. Немцы казались неудержимыми. За неделю в их руки попало 70 городов и территория, где проживало 1/6 населения Франции. Армия фон Клюка, вступив в Шантильи, оказалась в 40 км от Парижа, а ее кавалерийские разъезды в 30 км.

Напуганные известиями о германских зверствах, дороги запрудили массы беженцев. Вперемешку с гражданскими толпами, бесконечными обозами, шагали воинские части. Многие уже и сами не знали, куда они идут. Солдаты по 5 дней не видели горячей пищи, множились панические слухи. Банды дезертиров грабили деревни. Англичане бросили фронт. Френч жаждал лишь одного, поскорее убраться домой. Распорядился держаться «на значительном расстоянии от противника» и выбросить из обозов «все боеприпасы и другие предметы, не являющиеся абсолютно необходимыми». Его приказы усилили переполох. Из фургонов летели на дорогу ящики со снарядами и патронами, солдаты грузились сами, чтобы удирать быстрее.

Встревоженный военный министр Франции Мильеран упросил британского коллегу Китченера о совместном совещании и с большим трудом добился решения, чтобы англичане хотя бы отступали не на запад, к ближайшим портам, а к Парижу, вместе с французскими войсками. Штаб Жоффра тоже несколько раз перебазировался южнее. Но верховный главнокомандующий восстанавливал порядок жесточайшими мерами. Выставлялись патрули. Дезертиров, мародеров, паникеров расстреливали на месте без всякого суда. Под горячую руку гибли и невиновные, просто поддавшиеся страху. Современники вспоминали, что вдоль дорог тут и там валялись трупы солдат с запиской на груди — «предатель». Один командир роты собственноручно застрелил двух командиров взводов за «пораженчество». А Жоффр за «утрату боевого духа» поснимал с должностей 2 командармов, командиров 10 корпусов и 39 дивизий. Заменял их теми, кого считал более решительными. И его железная воля, суровейшие расправы, в самом деле смогли уберечь войска от разложения.

А немцы считали, что противник уже окончательно разгромлен. Безудержно гнали вперед, чтобы выдержать график «блицкрига». Но сам план Шлиффена начинал давать сбои. Ударная группировка была ослаблена. 2,5 корпуса направили в Россию, 2 осталось в Бельгии против Антверпена и для поддержания порядка, 1 осаждал Мобеж, несколько соединений — крепость Живе. Да и в боях германцы несли серьезные потери. Изначальная плотность боевых порядков снизилась вдвое. Между армиями стали возникать разрывы. А резервов не было, приходилось маневрировать одними и теми же частями, гоняя их туда-сюда. Войска проходили по 30–40 км в день, были страшно измучены. То, что хорошо получалось на карте и на маневрах, в реальных условиях оказывалось на пределе человеческих возможностей.

Французы при отступлении портили железные дороги, телефонные и телеграфные линии. Быстро протянуть телефонную связь на дальние расстояния было невозможно, радиостанции были еще ненадежными. Армии теряли контакты между собой. Ставка в течение 1–2 суток не имела сведений о той или иной армии. Повозки застревали в пробках у взорванных мостов, а несколько десятков автомашин, с которыми немцы начали войну, сломались еще в Бельгии. Отстала тяжелая артиллерия, начались перебои с боеприпасами, некоторые части для облегчения бросали лопаты и кирки — зачем их тащить, если французы уже не боеспособны?

Отстали обозы, кухни, солдаты шли голодными. Дать им время найти и приготовить еду было нельзя: сорвется жесткий график. Единственной пищей становились сырая капуста или свекла, добытые у дороги. Набивали живот сорванными фруктами, страдали поносом. Лошадей выпускали пастись на ближайшие поля. А усталость и голод снижали скорость. Время отнимали и обходы, задержки. Его наверстывали за счет отдыха. На ночлег колонны укладывали прямо вдоль дорог — по команде «подъем» сразу шагать дальше. На привалах люди падали и вырубались на голой земле. Бывало, что и на марше шли с закрытыми глазами, а чтобы не заснуть, пели песни. 2-я и 3-я армии двигались через Шампань, солдаты разбивали винные погреба и напивались, а офицеры им не мешали, только этим поддерживались силы. Взбадривали себя и кличем «Nach Paris!» Еще чуть-чуть, и французская столица будет наша…