Диагноз - Алан Лайтман

— Что? Ты что-то сказала?

— Сегодня я искупаю тебя в ванне перед ужином, — сказала она. — Пойдем.

— Искупаешь? Я не хочу принимать ванну перед ужином.

— О Билл, не упрямься. Ванна пойдет тебе на пользу. Я купила флакон твоего любимого лимонного шампуня. Этим шампунем я намылю тебе волосы.

Допив одним глотком остатки скотча, она встала, качнулась и поманила Билла за собой. Ее бирюзовое шелковое платье, свободно свисавшее с узких плеч, казалось прозрачным в лучах клонившегося к закату солнца.

Тяжело вздохнув, Билл принялся вытаскивать из карманов записки и всякую мелочь, ища глазами, куда бы все это положить. Он нахмурился, обнаружив, что его излюбленное место для складывания всяких мелочей — французский сельский стол у окна — исчезло, а вместо него появился красноватый письменный стол с ящиками, украшенными затейливыми бронзовыми ручками.

— Я не хочу принимать ванну, — сказал Билл.

— Нет, хочешь. — Она посмотрела на часы. — Сейчас семь тридцать пять. Сейчас я на минутку спущусь вниз и поставлю курицу. Ужинать мы будем в восемь.

Билл машинально кивнул, вполуха слушая, что говорят по телевизору. У мужчины в теннисном костюме, явно наслаждавшегося отдыхом, брали интервью. «Я сказал себе: ты хорош в пищевом маркетинге. Особенно же хорошо ты разбираешься в замороженной пище. Но рынки меняются. Приходится все время спрашивать людей о том, что им нравится. Например, если вы займетесь продажей мячей для гольфа, то вам придется интересоваться мнением людей, играющих в гольф. Какие мячи для гольфа вы предпочитаете?» Мячи для гольфа, мысленно повторил Билл. На какое-то мгновение он задумался, пытаясь понять, что именно продавал он сам или, лучше сказать, чем он вообще занимался на работе последний месяц, хотя, конечно, нельзя было до такой степени упрощать его работу.

Он не без труда разделся и направился в ванную, где испытал пусть небольшое, но удовольствие от прикосновения ногами к холодным кафельным плиткам и от звука льющейся в ванну воды. Текущая вода напоминала о белом шуме усыпляющих машин, и Билл захлопнул дверь, чтобы избавиться от телевизора и телефонов. Сняв оставшуюся одежду, он сел на край ванны, чтобы ощутить наслаждение от брызг теплой воды, ударявших его по голой спине. Отсутствующим взглядом принялся рассматривать предметы на мраморной полке: эмалированную мыльницу из Парижа, туалетную воду в бутылке из стекла цвета лаванды, коробку с тальком, электрическую зубную щетку, часы. Это были жидкокристаллические часы, новое приобретение Мелиссы, цифры беззвучно появлялись на поверхности экрана и так же беззвучно исчезали, словно всплывали, а затем тонули в маленьком голубом пруду. Сидя на краю наполнявшейся ванны, Билл внимательно смотрел, как, сменяя одна другую, появляются и растворяются цифры, и слушал плеск воды. Потом внимательно осмотрел место, где лежали журналы, закинул ногу на ногу — и снова поставил ногу на пол. В трубе горячей воды раздались чавкающие звуки. Он перевел взгляд на бронзовые краны над раковиной, посмотрел на оливковые и коричневые плитки пола и снова взглянул на всплывающие и тонущие цифры.

На этот раз часы быстро наскучили ему. Он встал и, накинув на плечи полотенце, выглянул в открытое окно ванной. На противоположной стороне покрытой гравием улицы, достаточно широкой, чтобы на ней могли разъехаться два автомобиля, стояли укрытые в тени кленов двухэтажные, обшитые досками домики. Садовые пульверизаторы с шипением разбрызгивали воду, и блестевшие лужайки отливали таким чистым и насыщенным зеленым тоном, что казались синими. Напротив Оливия Коттер чистила свой огромный газовый гриль де-люкс, разговаривая с кем-то по радиотелефону. Билл никогда раньше не замечал, что она такая нервная. Стоя на траве, Оливия не переставая переминалась с ноги на ногу. Трое ее детей босиком бегали по двору, бросая друг другу наполненные водой пузыри. Билл сморщился от одной мысли о том, что Оливия могла узнать от Тима о его фиаско с портфелем. С ней Билл общался больше, чем с другими соседями, всегда советуясь, что подарить Мелиссе. Через несколько участков от дома Коттеров перед фасадом своего облупленного и заросшего плющом викторианского особняка в шезлонге сидел крошечный Макс Педерский. Внезапно подъехавший в своем «БМВ» Боб Турнаби подал резкий сигнал. Жена Боба, дама в широкополой соломенной шляпе, безмятежно проигнорировала клаксон супруга и продолжала как ни в чем не бывало подстригать розы. Подростки, сестры Эллисон, выскочили из своего дома и, простучав высокими шпильками черных туфелек по бетонированной дорожке, сели в поджидавший их автомобиль.

О, подумал Билл, как хорошо было бы снова стать молодым. В голове замаячили былые образы. Палатка в кукурузном поле. Удар по мячу, сильный и ловкий. Сломанная правая дверца «триумфа» шестьдесят третьего года. Да, кажется, на такой машине ездил Питер. Он вдруг почувствовал угрызение совести от того, что приехал слишком поздно и не застал дома Алекса. Кроме того, он не удосужился ответить ни на одно из сообщений сына. Билл отвернулся от окна и начал вспоминать, чем занимался в выходные. Он изо всех сил пытался понять, сколько времени было уделено Алексу. Субботнее утро можно было смело сбросить со счетов. С половины десятого до полудня в отеле «Хайатт-Ридженси» проходила встреча Совета Бостонского Руководства. В половине четвертого он играл со Стивеном Роу на новых закрытых теннисных кортах в Уолтхэме. В какое-то время он забрал из прачечной рубашки, купил собачью еду для Герти, взял у сапожника черные туфли и отвез в ремонт микроволновую печь. В половине седьмого они с Мелиссой встретились с ее бывшей однокурсницей и ее мужем и поужинали с ними.

Его раздумья были прерваны, когда внутренние часы подсказали Биллу, что ванна наполнилась. Так оно и оказалось. От ванны клочьями поднимался пар, окутывая зеркало над мраморной полкой. Сбросив полотенце на пол, он погрузился в бархатистую горячую воду, окрашенную в зеленый цвет эмалированной ванны, удобно прислонив голову к прохладной, выложенной плиткой стене. В ванную вошла Мелисса с шампунем, пахнущим свежестью и сладким лимоном. Не говоря ни слова, она принялась пальцами втирать шампунь в волосы Билла.

— Ах! — Билл с наслаждением выдохнул и закрыл глаза. — Ты видела сегодня Алекса? — пробормотал он.

— Конечно, я видела Алекса. Я приготовила ему ужин. Он пошел на ярмарку с Брэдом и каким-то другом Брэда.

Алекс. Билл вздохнул и вяло почесал лоб. Пальцы Мелиссы продолжали втирать шампунь в его волосы.

— Я сильно отстал по работе, — сказал он, не открывая глаз.

— Ты всегда выпутывался, — возразила Мелисса. — Ты — самый умный из всех, кого я знаю. Поэтому я и вышла за тебя замуж.

Она нежно помассировала ему шею и плечи и начала поливать теплой водой голову. Она поливала до тех пор, пока ему не показалось, что она и ее любовь окутали его нежной пеленой, захватили своим неудержимым потоком. Он позволил себе расслабиться и отдался теплой влаге ее любви, которая захлестнула все его существо. От такой близости ее аромата, многократно усиленного влажным теплом ванной, он ощутил порыв желания и нежности. Нет, все же она любит его больше, чем кто бы то ни было другой. Если не считать матери, она, Мелисса, была первой и единственной женщиной, которая по-настоящему любила его. В его мозгу, как звезды на бескрайнем небосклоне, вспыхнули и ярко засветились отдельные моменты их совместной жизни. Вот на траве лежит книга, открытая на стихотворении, которое она читала. Вот ее взгляд, когда они однажды зимой шли по берегу моря, и в воздухе повисал перистый пар их дыхания, и он держал ее теплую руку в своей. Ее плечи, облитые солнечным светом в то самое первое утро. Интересно, помнит ли она те моменты, остались ли они в ее памяти, невзирая на годы безразличного совместного существования? Его снова захлестнул ее близкий аромат.

В затуманенном горячим паром свете он медленно и осторожно открыл глаза, увидел прямо над собой ее голову и волосы, разглядел капли пота на шее. Мыльными руками потянул вверх рукав ее платья, чтобы увидеть маленький рубец под мышкой.

— Я очень люблю его, — сказал он, коснувшись шрама. — Можно я возьму его?

Она рассмеялась. Он притянул ее к себе и слизнул пот с ее шеи. Она застонала, словно от раны.

— Когда это было последний раз? — шепотом спросила она. Закрыв глаза, она склонилась к мужу, лежавшему в воде.

— Не помню.

Платье соскользнуло на пол, между грудями скользнули, сливаясь, две капельки пота.

Он начал целовать ее, проводя языком по шее, плечам, под грудью, по мягкой округлости живота, по бедрам.

Он вздрогнул и отпрянул, когда она впилась пальцами в его грудь и куснула в плечо.

— Здесь у тебя нет онемения, — невнятно произнесла она и приникла лицом к его груди.