Анатомия развода - Ирина Лобановская

— Ты совершенно никуда не годишься…

— А разве я должна еще годиться на что-то? — безразлично спросила она. — И на что же? Мне непонятно…

— Да, — резко отозвался Роальд, — должна! Человек в любой ситуации, даже критической, обязан годиться на многое! Иначе он не человек!

Аня взглянула на него отчужденно. Какую чушь несет Роальд…

* * *

Жена Алика была тяжело больна. Об этом знали немногие. Но Ане он как-то выдал семейную тайну.

Правда, после операции метастазов не находили, и жена Роальда жила уже не первый год, надеясь, что новых опухолей не появится. Только вот Аня… Она-то и рассчитывала на обратное и этого с нетерпением ждала. Постоянно расспрашивала Алика о самочувствии жены. И провоцировала развитие болезни, нервируя Суровцеву своими телефонными звонками.

Аня довольно нахально просила Роальда к телефону и завела вредную привычку звонить ему по вечерам с пожеланиями спокойной ночи. Как в телевизионной передаче для детишек. Что тут плохого? И отлично знала, что именно… Ведь Анины звонки, даже если трубку поднимал Роальд, не проходили незамеченными.

Аня рассчитывала на смерть его жены. Только тогда он женится на Ане. Лишь тогда… Это чепуха, что ему требуется ее решение, обычный самообман. Роальд все равно не способен пойти на разрыв, потому что боится жены. Или общественного мнения. Какая разница…

Алик, Алик, бесконечный Алик, смеялся ее муж…

Аня снова вспомнила свой сон. Это всего-навсего сон… Почему она к нему так привязалась?.. Прямо зациклилась…

— И что же нам теперь делать? — беспомощно спросила она там, в небе, Роальда.

Он посмотрел на нее чересчур ласково.

— Помнить, — ответил он. — Вспоминать… Желательно хорошее… Чтобы уйти с миром в душе, даже если у нас с тобой не получится быть вместе…

— Это очень трудно, — пробормотала Аня.

— Не труднее остального. И потом, это уже не надолго…

«Земля в иллюминаторе, Земля в иллюминаторе видна…»

— За что? — тихо спросила Аня. Роальд резко повернулся к ней:

— И ты еще спрашиваешь?! Забыла, что мы все на Земле так долго и упорно творили?! Что делали, как жили, чего хотели и добивались?! Сколько на нашей общей совести войн и смертей?! Сколько загубленных, замученных душ и судеб?! Ты забыла об этом?!

Аня молчала. Роальд слегка помягчел.

— А если нет, то почему спрашиваешь? Ответ ясен давно. Вопрос оставался во времени. И время наступило, доктор… И Земля нас всех уже проводила… В свой последний полет… И рукой помахала на прощание… Летите, голуби, летите…

— Не ерничай! — попросила Аня.

— Прости… — Он снова внимательно взглянул на нее. — Сорвалось… Помнишь пушкинский «Пир во время чумы»? Простая психология… И «пока Земля еще вертится…» — Роальд замолчал.

Да, самый главный вопрос— вопрос времени.

* * *

Как-то на «Алексеевской» она увидела мертвого старичка. Возле него тихо плакала жена… Они вдвоем потихоньку шли себе в магазин, ни о чем не подозревая… А он упал и сразу умер…

Аня подошла, предложила помощь… — Спасибо, деточка, — прошептала вдова. — Соседка уже вызвала «скорую?… Чем тут поможешь?.

— Анюта, что с тобой? — Роальд сел рядом. — Проснись, наконец… Мне тоже ничего не понятно…

— Стыдно, психолог! — пробормотала Аня. — Кому, как не тебе, понимать людей?

— Издеваешься?

— Нет, просто подчеркиваю. Констатирую факт. Я попробую тебе объяснить… Видишь ли, у каждого, наверное, возникает такое состояние, когда становится себя жалко… Жалеешь себя и жалеешь… Поскольку вдруг понимаешь, что годы пробежали зря, впустую… Что ты ничего толком не сделала, не успела, наделала кучу ошибок, и даже людей, с которыми провела рядом все эти годы, не сумела толком узнать… Я с собственным мужем, кажется, даже не успела познакомиться за столько лет жизни вместе… Странно, правда?

Нет, почему… — отозвался Роальд. — Не так уж странно… Нормально. Естественно. Человеку невыносимо трудно признать, что он прожил жизнь напрасно… Это мучительное чувство, с которым невозможно бороться. Но у тебя двое детей. Разве это пустая жизнь? И свою профессию ты любишь. Да и вообще тебе еще не много лет. Вот тут я тебя снова не понимаю…

— Я и сама себя не понимаю, — печально призналась Аня. — И уже довольно давно. А это самое плохое…

— Пожалуй. Анюта, прости меня… Я увидел тебя и потерял голову… Так все и началось… Мне казалось, я без тебя не могу…

— А теперь больше не кажется? — прищурилась Аня.

— Кажется… Только не так остро… Потому что ведь ты со мной…

— С тобой? Алик, я больше всего в жизни не люблю половинчатых решений, это паршивое фифти-фифти… Я хочу все или ничего… Вот…

— Я знаю. — Роальд встал. — Анюта, поднимайся, хватит валяться, нам пора ехать! Тебя ждут дома. Меня тоже. А насчет всего.:. Я тоже хочу этого.

Всю обратную дорогу в машине они привычно молчали.

Проклятый сон… Почему он преследует ее?..

12

Подавали плохо.

Народ, задавленный жаром, суетой и припадочным ритмом жизни, хмуро шагал мимо, словно не замечая брошенной на пол возле инвалидной коляски старой шапки. Люди действительно ее не видели.

За два года попрошайничества Роман научился легко различать специально отводящих взгляд и тех, кто слишком погружен в собственные беды и несчастья. Вообще ему везло — сострадания и жалости русский народ еще не потерял.

К вечеру приходила Полина, чтобы помочь ему выбраться из метро и попасть домой с «наработанными» за день деньгами. Коляску привозила и вывозила всегда она. За день Роман уставал так, будто и правда работал. Его давно уже не отпускало напряжение. Он был постоянно зажат, стиснут морально и физически, и уверен, что распрямиться уже никогда больше не удастся. Не получится сбросить с себя эти тяжкие оковы… Да и как ты выпрямишься без обеих ног?.»

Часто подходила поболтать дежурная на перроне Света, когда была ее смена. Другие метрополитеновцы аккуратно обходили Романа стороной, его существование и пост нищего их не касались. Торчит себе инвалид на станции, и пусть его…

Светке Роман всегда радовался и ждал ее дежурства.

— Привет, привет! — весело улыбнулась она, подходя ненадолго, в коротеньком промежутке между двумя поездами. — Ну и жарища сегодня, да? И в метро тоже нечем дышать. От поездов так и несет Африкой.

Роман улыбнулся в ответ:

— Да, не холодно. Знаешь, я раньше ненавидел жару… В Афгане всегда была такая парилка… А теперь думаю: какая разница, что за погода? Дождь, снег, солнце… Да хоть цунами! Лишь бы на своих ногах…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});