День Шакала - Фредерик Форсайт

— А кто, по-вашему, комиссар, лучший детектив у нас во Франции? — поинтересовался министр.

Бувье поразмыслил и потом опять извлек трубку изо рта.

— Лучший детектив во Франции, господа, мой заместитель, комиссар Клод Лебель.

— Вызовите его, — сказал министр внутренних дел.

Часть вторая. Технология облавы

10

Через час Клод Лебель вышел из конференц-зала смятенный и расстроенный. Минут пятьдесят он слушал, как министр внутренних дел вводил его в курс дела.

У него будет собственное бюро: неограниченный доступ ко всей нужной информации — все ведомства, возглавляемые участниками совещания, целиком к его услугам. Никаких ограничений в расходах.

Несколько раз было подчеркнуто, что необходима полная секретность: так распорядился сам глава государства. Лебель слушал и отчаивался. Они просили — нет, требовали — невозможного. Ему не с чего было начинать. Преступления пока что нет. Следов тоже. Нет и свидетелей — кроме троих, с которыми не побеседуешь. Известно только имя, вернее, кличка, и на тебе — обыскивай целый свет.

Клод Лебель и сам знал, что он толковый полицейский. Он всегда был толковым полицейским, неторопливым, тщательным, дотошным. Иной раз его осеняло, и толковый полицейский превращался в незаурядного сыщика. Но он никогда не упускал из виду, что успех в полицейском деле на 99 процентов складывается из черновой работы, кропотливого паучьего связывания деталей, пока детали не образуют целого, целое не станет паутиной, а паутина не облепит, наконец, преступника: и тогда если даже дело и не попадет на первые страницы газет, зато в суде не смогут придраться ни к одной улике.

После совещания размноженную докладную Роллана собрали и заперли в личном сейфе министра. Одному Ле-белю разрешили оставить себе копию. С его стороны была одна просьба: чтоб ему было позволено конфиденциально сотрудничать с руководителями уголовного розыска крупнейших стран, где профессиональные убийцы вроде Шакала могут быть взяты на заметку. Он указал, что без такого сотрудничества нечего и начинать поиски.

Сангинетти спросил, можно ли на этих людей положиться, будут ли они помалкивать. Лебель ответил, что нужных людей он знает лично, запрос будет неофициальный и дело пойдет путем личных контактов на уровне высших полицейских чинов. Министр слегка поразмыслил и дал разрешение.

И вот Лебель стоял в холле, поджидая Бувье, и смотрел, как мимо него один за другим проходили начальники ведомств. Одни коротко кивали на ходу, другие сочувственно улыбались и желали доброй ночи. Пока Бувье поспешно заканчивал беседу в конференц-зале с Максом Ферне, в числе последних вышел аристократ-полковник из Елисейского дворца. Лебель успел уловить его имя, когда представляли сидевших за столом: Сен-Клер де Виллобан. Он остановился перед невысоким, кругленьким комиссаром и оглядел его с плохо скрытым раздражением.

— Надеюсь, комиссар, что вы справитесь с розыском, и незамедлительно, — сказал он. — Мы во дворце будем пристально следить за ходом расследования. И если вам не удастся отыскать этого бандита, то смею вас заверить, последуют кое-какие… неприятности.

И он прошествовал вниз по лестнице. Лебель не сказал ни слова и растерянно замигал.

Ему не хватало внушительной фигуры Бувье, живого воплощения надежности закона. Не был он и остер на язык, как многие из нового поколения следователей, нынче пополнявших кадры: те умели до слез запугать и унизить свидетеля. Он справлялся и без этого.

Допрашивал он мягко, почти извиняясь, и так деликатно выяснял что-нибудь у свидетеля, что тот, сам не свой от казенной грубости, оттаивал и готов был беседовать по душам.

Были у него и другие свойства. До недавнего времени Лебель возглавлял Отдел по расследованию убийств в прославленной и самой мощной европейской Уголовной полиции. Десять лет он прослужил следователем сыскной бригады. За его мягкостью и внешней простоватостью крылся проницательный ум и упрямая хватка человека, не ведающего страха при исполнении долга. Ему угрожали самые отпетые главари французских преступников. В ответ на это Лебель растерянно мигал: казалось, угрозы не пропали даром. Только потом, за тюремной решеткой, у бандитов было время сообразить, что они недооценили человека с мягкими карими глазами и усами щеточкой.

Выслушав полковника Сен-Клера, Клод Лебель замигал, как провинившийся школьник, и ничего не сказал. Он повел порученное дело по-своему, не считаясь ни с чьими репликами.

Морис Бувье вышел из конференц-зала последним. Он хлопнул Лебеля по плечу ручищей, похожей на окорок.

— Ну что, малыш Клод? Вот такие пироги. Чего греха таить, это ведь я предложил поручить дело Уголовной полиции. Другого ничего не оставалось. А то так бы и толкли воду в ступе. Пойдем, поговорим в машине.

Лебель спустился по лестнице следом за ним, и они вдвоем забрались на заднее сиденье «ситроена», ожидавшего во дворе.

Ехали молча. Наконец Бувье заговорил.

— Придется тебе бросить прочие занятия. Все до единого. Расчистишь стол. Я пришлю Фавье и Мальпоста — сдашь им самые неотложные дела. Новый кабинет нужен?

— Да нет, я предпочел бы остаться на своем месте.

— Ладно, пусть так, только теперь у тебя там будет штаб операции «Лови Шакала». Никаких посторонних дел, договорились? Нужен тебе кто-нибудь в помощь?

— Да, Карон, — сказал Лебель.

Карон был из молодых инспекторов: они вместе работали в отделе по расследованию убийств, и Лебель выдвинул его в заместители начальника сыскной бригады.

— Ладно, Карон так Карон. Дать еще кого-нибудь?

— Нет, спасибо. Но Карона придется ввести в курс.

Бувье немного подумал.

— Что ж делать! Чудес не бывает. Ясно, что тебе нужен помощник. И все ж таки погоди часок-другой. Я приеду к себе, позвоню Фрею и испрошу допуск по всей форме. Но больше чтоб никому. Если просочится, на другой день попадет в газеты.

— Никому, кроме Карона, — сказал Лебель.

— Bon. И еще одно, последнее. Как раз перед моим уходом Сангинетти предложил, чтобы всех присутствующих регулярно информировали о ходе дел. Фрей согласился. Мы с Ферне попытались было отбрыкаться, да не вышло. С завтрашнего дня будешь каждый вечер отчитываться в министерстве. Ровно в десять.

— О господи, — сказал Лебель.

— В принципе, — продолжал Бувье с издевкой в голосе, — тебе ведь понадобятся наши ценные советы и указания, вот мы и будем под рукой. Не горюй, Клод, без нас с Ферне там не обойдется, а мы не дадим тебя слопать.

— И так впредь до особых распоряжений? — спросил Лебель.

— Боюсь, что да. Операцию-то, хоть тресни, никак на этапы не разобьешь. Тебе всего-навсего надо обнаружить убийцу прежде, чем он доберется до Большого Шарля. Неизвестно, есть ли у него свое расписание, и если есть, то какое. Может, у него намечено завтра на утро, а может, впереди еще месяц. Либо ты его поймаешь, либо хоть выяснишь, где он и кто такой. А там уже твое дело сторона, все карты в руки ребятам из Аксьон сервис.

— Бандитская свора, — проворчал Лебель.

— Не спорю, — легко согласился Бувье, — но польза от них есть. В жуткое время мы живем, любезный Клод. И обычных-то преступлений пруд пруди, а тут вдобавок еще политическое. И как ни крути, а кое без чего не обойдешься. Вот Аксьон сервис и занимается кое-чем. Словом, ты уж расстарайся и отыщи этого субчика, ладно?

Через десять минут Клод Лебель снова сидел у себя в кабинете. Будь он человеком иного склада, ему пришло бы на ум, что за последние полтора часа его наделили полномочиями, делающими его — пусть на время — самым грозным полицейским в Европе; что, кроме президента и министра внутренних дел, никто не смел отказать ему ни в чем; что он, пожалуй, мог бы мобилизовать французскую армию, если б только удалось сделать это тайком. Пришло бы ему на ум, наверно, и то, что чрезвычайные полномочия были даны в расчете на успех, что в случае успеха его ждут почести, неудача же грозит полным крушением карьеры, как намекнул Сен-Клер де Виллобан.

Но человеком иного склада он не был и ни о чем таком не подумал. Он ломал голову, как бы объяснить Амели по телефону, что его неизвестно до каких пор не будет дома. В дверь постучали. Вошел Люсьен Карон.

— Мне только что позвонили от комиссара Бувье, — начал он. — Велено явиться к вам.

— Все правильно. Впредь до особого распоряжения меня освободили от непосредственных обязанностей и поручили довольно-таки необычное задание, А тебя прикомандировали ко мне.

Он не стал тешить самолюбие Карона и скрыл, что он сам испросил молодого инспектора себе в помощники. На столе зазвонил телефон, он поднял трубку и выслушал.

— Вот-вот, — кивнул он затем Карону, — это звонил Бувье, сообщил, что тебе предоставлен допуск, и теперь можно рассказать, в чем дело. Для начала почитай-ка вот это.