Миллионы женщин ждут встречи с тобой - Шон Томас

Собственно здесь все и закончилось. Внезапное и варварское нападение Грэма зарубило на корню наш роман. Десять минут спустя я вышел на улицу с царапиной на моем кожаном пиджаке и сел в такси, размышляя, почему столько женщин души не чают в кошках.

Долго думать не пришлось. Салли было тридцать пять. Милая, добрая, мягкая женщина с широким тазом… Ее телу было предначертано рожать детей. Увы, карьера и тяга к приключениям (помните фотографию из Перу?) помешали воплотиться ее материнскому инстинкту. Она отчаянно хотела и не хотела ребенка, поэтому решила выбрать золотую середину: завести домашних питомцев.

Разумеется, я понимаю Салли. Да, меня не слишком вдохновила ее привязанность к кошкам, и ни о каких серьезных отношениях между нами и речи быть не могло, но… Когда я вошел в свою холодную темную комнату, выглянул наружу и увидел одиноких людей в ночных автобусах, мое сердце сжалось от тоски. Почему? Потому что во мне проснулись отцовские чувства. Я знаю, что это такое, поверьте. Они во мне уже просыпались, и еще как.

Первый раз — в двадцать девять лет. У меня тогда был очередной приступ волокитства. Однажды вечером мы с друзьями оттягивались в каком-то ресторанчике: шутили, пили вино, потом познакомились с компанией за другим столиком, снова выпили, и в конце концов кто-то предложил всей бандой нагрянуть к одному знакомому — тот приглядывал по ночам за старым бассейном. Предложение нам понравилось. Мы поймали несколько такси и двинулись на юг, где какой-то странный парень временно жил в доме с заброшенным, но чистым и теплым бассейном. Учитывая количество принятого алкоголя, неудивительно, что все мы поснимали одежду и купались в чем мать родила.

Особенно я приглянулся одной девушке, тоже обнаженной. Странно, ведь под водой было довольно холодно — ну, вы понимаете, о чем я. Ей было двадцать восемь, по профессии врач, потрясная грудь. Ближе к концу нашего зажигательного купания в бассейне, под крики и визги подруг она подплыла ко мне и попросила подсадить ее наверх, хотя лестница была всего в пяти ярдах от нас. Почему бы и нет? Я послушно вытолкнул ее из воды, придерживая за голую попку. М-м… пикантно.

На следующий день у нас был секс. А потом — роман. Мне очень нравилась эта умная и забавная девушка, врач центральной клиники Лондона.

Тут я остановлюсь и немного поплачусь вам в жилетку. Вспоминая Терезу, назовем ее так, я иногда думаю, что она вполне могла быть «той самой». Понимаете, все было при ней. Умная. Смешная — я часто смеялся над ее шутками. Мы могли разговаривать ночи напролет — и разговаривали. А потом болтали еще целое утро. У Терезы была отличная фигура и миленькое личико. Оказалось, что грудь у нее силиконовая — ну и что, зато выглядела она классно.

Так почему я бросил Терезу? Понятия не имею. Наверное, я просто недоумок. А может, мне хотелось спать с другими женщинами и не ограничиваться одной — это больше похоже на правду. В общем, после нашего расставания меня долго преследовало чувство, будто я совершил ужасную ошибку. Признаться, до сих пор преследует. А вдруг это была она, моя единственная, нужный поворот с шоссе… Ну и так далее.

А потом мне стало еще хуже. Потому что через два месяца Тереза позвонила и сказала, что беременна. Сперва я, конечно, даже обрадовался и ощутил прилив бодрого самодовольства: «Ура! Я не бесплоден! Я могу зачать ребенка даже через порванный презерватив!» Однако через мгновение сердце мое упало. Я не хотел детей. Мне было двадцать девять, карьера журналиста шла в гору, я писал книгу и спал с разными девушками.

Дети? Семейная жизнь??!

В общем, я встретился с Терезой в кофейне и подписал чек на аборт. Она странно на меня посмотрела — понятно, почему. А на следующий день позвонила и мягким, печальным голосом сообщила: «Я все сделала». Помню, что пробормотал в ответ, какие-то ободряющие и добрые слова (надеюсь), а потом положил трубку и сказал себе: «Молодчина, так держать!» Но где-то в затылке зудел тихий голосок: «Что ты наделал, что ты наделал, что ты наделал…»

Может быть, из-за этого несколько месяцев спустя моя жизнь покатилась под откос. Поток женщин иссяк, работу я потерял и теперь целыми днями, раздавленный и разбитый, накачивался в местном баре. Так продолжалось пару лет. Мне было настолько фигово, что я решил покинуть Лондон.

Я приехал в Корнуолл, к родителям, чтобы привести в порядок свою жизнь и зализать раны. И там влюбился в третий раз.

Хуже того, влюбился в школьницу.

Да, знаю, мне было тридцать, а ей семнадцать, в некоторых странах это было бы незаконно. Но любовь плевать хотела на адвокатов.

Мы с Тамарой познакомились в пабе. Она не могла сама покупать себе выпивку, поэтому я ее угостил. И пошло-поехало. Тамара была невысокая и бойкая девушка с темными волосами. Обожала чинить машину. Получала стипендию. Забавная, эксцентричная и такая застенчивая, что поначалу не хотела даже есть при мне. Секса я ждал несколько месяцев, все это время пребывая в абсолютном блаженстве и умиротворении. Мы валялись на траве, в саду, на парящих в солнечном свете утесах, слушали жаворонков, слушали дыхание друг друга, слушали, как тюлени совокупляются на берегу.

Когда я впервые положил руку на ее грудь (причем Тамара была в свитере), у меня подкосились колени. Такого не случалось со мной лет десять. Впрочем, ничего удивительного, со школьницами я тоже лет десять не встречался.

В конце концов время приспело — Тамара решила заняться со мной любовью. Мы поехали в крошечную деревушку под названием Ламорна, что стоит на утесе в западной части Корнуолла. Там, в лунном свете, похожем на ворчливого пенсионера, который пялился нам в окошко и укоризненно тряс пальцем, мы занялись сексом. Все было прекрасно, правда, недолго, и через несколько минут я захотел снова… Но не смог. Подождал час. Потом неделю — ни в какую. Ко мне вернулась импотенция.

В мои штаны забралась дикая кошка, я наткнулся на шлагбаум в стране Либидо. Я был в замешательстве, я злился, отчего становилось еще хуже. Он не вставал, потому что я так мечтал, чтобы он встал. Мне по-настоящему хотелось доставить Тамаре удовольствие, любить ее как полагается… быть хорошим любовником, понимаете? Не то что с другими женщинами последние несколько лет. Словом, я был очень встревожен и расстроен: меня лишала мужественности девушка, с которой я больше всего на свете желал быть мужественным.

Несколько недель и даже месяцев я рвал и метал. Тамара думала, что я свихнулся. Наверное, она решила, будто все мужчины такие же идиоты, как я.

А потом я обнаружил виагру. О счастье! Мне показалось, что кто-то завел безумца в моей голове за угол и там пристрелил. Ну, или привязал к стулу и сунул ему кляп в рот. Недуг, мучивший меня полжизни, испарился — я снова стал мужчиной. Наш бурный роман с Тамарой длился три или четыре года. У нас было много секса, она регулярно меня бросала, я ее бросал; эта хитрая девчонка знала, как со мной обращаться, дразнила меня, и я был от этого в восторге.

Как-то раз я заболел, и Тамаре взбрело в голову меня проучить. Она вошла в спальню, швырнула вещи на мою кровать и заявила: «Все кончено». Задыхаясь от волнения и страха, я был почти восхищен ее детской бессердечностью. Какая же она красивая, когда злится! Правда, Тамара красивая всегда, даже если чинит машину. Словом, спустя неделю мы снова были вместе.

Тамара обожала серфинг. Я до сих пор вижу, как она стоит на доске, среди волн, с ослепительной улыбкой на смуглом лице, до сих пор помню ее тяжелую поступь, когда она тащила доску вдвое больше ее самой… Тамара была похожа на Афродиту.

Без купальника она становилась еще прекраснее — я с ума сходил от одной ее кожи, в цвете которой смешалось несколько национальностей. Она была на четверть еврейкой, на четверть шотландкой, на четверть китаянкой и на четверть сумасшедшей. Последнее приводило меня в щенячий восторг: порой я заставлял ее делать уроки или вести машину голой по пояс. А к выпускным экзаменам в школе она готовилась и вовсе обнаженной. Невероятно сексуально.

А потом… а потом… Как-то утром, когда Тамара уже поступила в университет (подготовка нагишом сработала!), я ехал в Лондон, постепенно приводя в порядок мысли и готовясь к возвращению в загазованный город… словом, я был в хорошем настроении. Но тут зазвонил мой мобильник. Звонила Тамара.

— Я беременна, — сказала она.

— В смысле?

— Что значит «в смысле»?! Я беременна.

— Но…

— Да, ребенок твой.

В общем, та же дилемма, только хуже. Потому что я по-настоящему любил Тамару. Пусть между нами было мало общего. Общей была любовь. Знаменитая строчка из битловской песни вполне справедлива: «Любовь — это все, что тебе нужно». Но… разве я готов стать отцом? Я и без того почти заменил Тамаре родителей, учитывая нашу разницу в возрасте, — даже перестал покупать ей алкоголь. Можем ли мы сами стать хорошими родителями? Нет. Так я думал. И мне казалось, что я внимаю голосу разума. На самом деле совершенно иные мысли влекли меня обратно в океан Эгоизма: «Господи, я наконец-то вернулся к жизни, еду в Лондон, у меня снова появилась работа… Что я буду делать с ребенком? С Тамарой?»