Побег от соблазна, или Встретить Его и не узнать! (СИ) - Бурунова Елена Михайловна

Монтгомери пересекла с ним вместе Атлантический океан.

Усаживаясь на узкую кроватку, я с горечью отметила, что больше спальных мест в каюте нет. Как, кстати, и кушеток с креслами. Стол, ножки которого прибиты к полу, чтобы во время шторма не катался по каюте.

Сундук для вещей, пара стульев, тумба с тазом и графином — весь скудный интерьер просторной каюты. Наши поставленные друг на друга сунду-ки и коробки с вещами, немного сужали пространство, делая его более или менее обжитым. Обжитым, но скучным и серым. Даже синий пейзаж в маленьком окошке не разбавлял эту унылость. Смотря на блики солнца на воде, я вспомнила, что это лучшая каюта. Лучшая каюта, потому что находится на первой палубе. Вот остальным пассажирам и команде корабля так не повезло. Их спальные места располагались под нами, и окошек там не было. Насладиться чистым воздухом и лучами солнца они смогут, только выйдя на палубу.

— Я не была никогда в Англии и не умею лгать, — всё ещё глядя

98 в окошко, задумчиво сказала я.

— Зато мне это даётся легко, — подходя ко мне, сказал Ричард. — Ко-ролевский двор самая лучшая школа в постижении искусства лжи, Лили.

О, мой «муж» был придворным. Баловень судьбы. Неудивительно, что у полковника такие манеры, словно весь мир и люди вертятся вокруг него.

Что же такое он натворил, раз пришлось отказаться от беззаботной жизни, полной приёмов и балов? Какой проступок совершил, что вынужден год отсиживаться у чёрта на куличках? Не королеву ли соблазнил, мой «муж»?

Подумав об этом, я сама не заметила, как мои губы растянулись в улыбке.

Лишиться всего из-за вожделения, не глупо ли? Как слабы мужчины перед собственными желаниями. Родись я в Лондоне, то уже бы усвоила этот урок и без труда манипулировала сильной половиной человечества. Но, я родилась на плантации близ Сент-Огастина. Отец дал нам с Изабель христианское воспитание, внушив догмы повиновения и подчинения. Папа сам, часто говорил: «У женщины есть только одно право, быть послушной и честной женой». В тот момент я готова была рассмеяться над словами «послушной» и «честной». Я собиралась послушаться своего «мужа»

и честно лгать о нашем браке.

— Я сказал что-то смешное? — голос Ричарда совсем рядом, оторвал меня от размышлений над превратностями судьбы.

— Нет, — посмотрев на него, ответила я, — это не вы сказали смешное.

Это вся эта ситуация смешна.

— Раз тебе так смешно, то будет лучше, если я буду отвечать на вопросы, а ты будешь скромно молчать и запоминать, — советовал мой «муж».

Я снова улыбнулась. В голове никак не замолкал голос отца о послуш-ных жёнах. Раз так будет лучше, подчинюсь. Буду молчать и запоминать.

Обед. Я ожидала, что он пройдёт как-то натянуто для меня и Ричарда.

Всё ждала, когда чета Джонс начнёт задавать каверзные вопросы. Но хо-хотушка миссис Джонс (просившая, кстати, всех называть её по имени

Элиза), и слова не давала никому сказать. Она без конца рассказывала только ей смешные истории из своей же жизни. Пила вино из личных за-пасов капитана, который растерянно чуть ли не считал количество выпитых ею бокалов. Наверное, откупоривая третью бутылку Тавель, и наливая её розовый нектар в бокал нагловатой миссис, капитан тысячу раз пожалел о своём добром сердце. Не позволь Джонсам подняться на палубу

«Анны-Марии», бутылки с дорогим вином были бы целы.

Муж Элизы, как положено в таких семьях, отличался ангельским терпением. Он, словно монах давший обет молчания, не произнёс за весь обед ни слова. Мистер Джонс тихо сидел и ел, тщательно пережёвывая пищу.

Забегу вперёд. За всё наше плаванье я так и не услышала голоса мистера

Джонса. Зато Элиза утомила меня. Под конец я скрывалась от неё, прося

Фани говорить надоедливой особе, что у госпожи жуткая мигрень.

Миссис Джонс так увлечённо беседовала сама с собой, что не замечала недовольства других участников обеда. И когда капитан, вставая с крес-99 ла, сказал:

— Дамы, джентльмены, я очень рад, что на моём корабле собралась такая хорошая компания. За разговором обед пролетел незаметно и если вы не возражаете, я вынужден приступить к своим прямым обязанностям.

Меня ждут дела на палубе.

Это был прямой намёк, пора расходиться. Терпение капитана Рэндала иссякло. Мой «муж» тоже поддержал инициативу хозяина кают-компании.

Поднимаясь, подал мне руку со словами:

— Милая, не хочешь прогуляться по палубе. После обеда неплохо подышать свежим морским воздухом.

Впервые за наше знакомство, я с радостью приняла его предложение.

Отдохнуть от неугомонной Элизы звучало заманчиво. Но не тут-то было.

Миссис Джонс подскочила со стула и, всплеснув в ладоши, громко сказала:

— О, я составлю вам компанию!

В лице поменялся не только Ричард, но и все присутствующие. Один мистер Джонс привыкшей за двадцать лет совместной жизни к такому по-ведению жены, не повёл и ухом. Он продолжал спокойно сидеть за столом и уплетать кусочек мясного пирога.

Странная парочка. Муж, словно глухонемой, и жена, не имеющая пред-ставления о воспитанности.

Слава богу, первый помощник капитана мистер Бишоп, заметив наше замешательство с ответом наглой миссис, пришёл нам на помощь.

— Элиза, — исполнив её просьбу обращаться к ней по имени, сказал он, — а не составите мне компанию? Я большую часть времени провожу в море, и женское общество нечасто радует меня.

Элиза чуть ли не запрыгала от счастья. Сама, подхватив под руку нового кавалера, поспешила с ним удалиться. Мистер Джонс опять не возмутился. Мы все переглянулись, не понимая жалеть нам его или злорадство-вать над чрезмерным равнодушием к собственной жене.

Ричард точно позлорадствовал. На его лице появилась ухмылка. А вот капитан Рэндл, покачал головою и тяжело вздохнул. Как потом мне стало известно, не просто так вздыхал капитан. Его помощник обожал замужних женщин, такой комплекции, как у миссис Джонс. Концу плаванья только ленивый не надсмехался над ветвистостью рог мистера Джонса. Что он, кстати, с присущей ему невозмутимостью пропускал мимо ушей.

Прогуливаясь по палубе под руку с Ричардом, я заметила, что не только моряки пожирали меня глазами. К ним присоединились и солдаты.

Праздно шатаясь по кораблю, они косились на меня. Правда, стоило

Ричарду бросить в их сторону злобный взгляд, как те виновато опускали глаза или вовсе отворачивались. Солдаты подчинялись полковнику и вместе с ним должны были составить пополнение личного состава в Рэд-Ривер.Я старалась удержать подол платья. Ветер поменялся. Хоть и был тёплым, но его сильные порывы поднимали юбки, неприлично выставляя на-100 показ мои лодыжки и кружева панталон. Вот эти моменты и пытались уловить солдаты с матросами.

Погода была чудесная. Голубое небо, яркое солнце и свежий воздух.

Гулять и гулять по палубе, наслаждаясь этой красотой. Но, вожделеющие взгляды мужчин, меня смущали. Настроение от этого портилось. Ещё и громкий хохот миссис Джонс, заставлял всё время вздрагивать.

Не от страха, а скорее от неприятного чувства, что вызывал её глупый смех. Смех не леди, а непотребной девки. Иногда так смеялась мисс Луиза, когда пела какую-нибудь пошлую песенку.

Удерживая подлетающий подол платья, я спросила Ричарда:

— Солдаты на корабле прибыли с вами из Англии?

Почему меня интересовал этот вопрос? В моём положении он был вполне приемлемым. Если солдаты плыли с полковником через атланти-ческий океан, то знали, что их командир путешествует без супруги. Поэтому их жадные взгляды объяснимы. Они могли предположить, что я не жена полковника, а любовница. По сути, это было правдой. Только в нашем случае, чем меньше людей знали правду, тем лучше. И мне не хотелось носить на себе клеймо падшей женщины. Будь у меня выбор между бесчестием любовницы и монастырём, я бы выбрала второе.

Опять же, монастырь рабов не принимал в качестве сестёр во Христе.

— Нет, — последовал ответ, — солдаты, плывшие со мной, остались в Сент-Огастине. Здесь вынужденные добровольцы.