Идеальная секретарша - Инесса Волкова

В этой комнате я поставила свой стол за шкаф, чтобы входящий не видел, чем я тут занимаюсь. Я же – оформляла свою книгу. Она не получилась большой: во-первых, мне некогда было дописывать ее до солидного объема – я очень торопилась, ведь дома у меня – ни компьютера, ни пишущей машинки; во-вторых, и это самое важное – я потеряла интерес к людям из ученого мира. Они перестали казаться мне недоступными и сколько-нибудь значительными.

Я сидела за столом, перелистывая рукопись и передо мной мелькали лица моих коллег, друзей, недругов и откровенных врагов… прошедшие дни, недели, месяцы…

И все это было связано с институтом и, разумеется, с самим В. Книга об особых людях – ученых. Честолюбцах, интриганах, завистниках… Впрочем, достойные в ней тоже были.

Я не могла написать эту книгу – так когда-то говорил мне В., но я написала ее… Вернее, дописала. И это несмотря на то, что когда-то В. забрал у меня ее. Я села за компьютер и стала набирать титульный лист. Чуть помедлив, я набрала свое имя и распечатала лист на принтере. Взяв этот лист, я положила его перед собой. В этот момент я подняла голову – надо мной высилась фигура В. и я не заметила как он вошел.

– Почему нет моего имени? – Он берет со стола титульный лист. – Я не согласен. – Жестко бросает он и взгляд его цепенеет. – Идея книги – моя, значит и автором должен быть я.

Потом он долго и назидательно говорит. Он говорит о нашей разнице в образовании, в происхождении…

– Ты наверно забыла, кто я и кто ты? Ты не помнишь, что кроме своего провинциального образования, ты не имеешь ничего за душой. И ты наверно забыла, что ты фактически создана мною?

Мне все это кажется смешным и нелепым.

– А вы не перепутали? – С издевкой в голосе произношу я, сразу переходя с ним на «вы». – Вы действительно так считаете? – Мне кажется, что он тотчас же засмеется и все обратит в шутку. Но он не смеется.

– Нет. Не перепутал. Я – автор. И тебя, и этой книги. Ты писала это по моей рекомендации, все это время тебе платили из кассы института, то есть, твоя работа оплачивалась мною, моими средствами, которые я привлек благодаря своему имени. Кроме того, без меня ты не написала бы и строчки.

– Но ведь написала же! И без вас! – Чеканю слова я. – Вы забыли об этой книге. Да, вы подали мне идею, но не написали после этого ни единой страницы. Ни единой. К тому же, писала я, в основном, дома.

– Это не имеет никакого значения, идея – это 90 процентов, а все остальное – лишь 10. Вы сделали всего навсего работу лаборантки, или как там ваша должность… кажется, ассистентка? И это все равно, что секретарша. А секретарша не умеет писать книги. Даже если она образована и очень умна. – Он тоже перешел в разговоре на «вы» и это всегда значило – он выставил барьер между нами.

Мне все это кажется каким-то дешевым спектаклем и я глупо улыбаюсь в ответ на его слова. А он между тем совершенно серьезно продолжает:

– Запомни, ты не сможешь напечатать эту книгу – ты никто. Это я – член-корреспондент. Передо мной открыты все издательства, а кто ты? – Опять переходит он на «ты», потому что не контролирует себя.

И тут я сделала первую ошибку.

– Вы ошибаетесь, у меня уже есть договор с издательством. – И я называю одно – очень известное – и достаю договор из своего стола. Колючим и недобрым взглядом он смотрит сначала на меня, потом на этот договор. Читает, а после этого мрачнеет еще больше.

– Тираж пятьдесят тысяч? И чем же ты смогла их так очаровать, что они подписались на такой большой тираж? – И он недвумысленно окидывает меня с головы до ног. И тут он делает то, что я никак не ожидаю – он рвет договор.

– Вот у тебя и нет никакого договора, а завтра я еду в это издательство и аннулирую и тот – второй экземпляр.

Мы сссоримся так бурно, так жестоко – он обзывает меня шлюхой и я понимаю, что мы навсегда теперь враги. Он уходит, хлопнув дверью так, что со шкафа на мой стол падают старые папки с архивными документами… Еще – он уносит с собой мою рукопись. Я выскакиваю из комнаты вслед за ним и делаю еще одну ошибку – кричу ему вслед:

– Это глупо – у меня все занесено в компьютер.

И тогда он возвращается, заталкивая меня назад в комнату, прижимает меня к стене креслом, а сам делает шаг к компьютеру и начинает искать нужную папку и это ему удается без всякого труда – она названа моим именем. Тогда он стирает ее…

Я собираюсь открыть рот, чтобы сделать очередную ошибку, но вовремя закрываю его. Не следует сообщать ему, что книга давно переписана на дискетку.

И он – очень довольный собой – уходит. Совершенно опешенная, я ничего не предпринимаю, а просто плюхаюсь в кресло и долго сижу, ничего не соображая от только что происшедшего. Потом я забираю сумку, дискеты и спускаюсь в вестибюль.

На дворе прекрасная погода и светит солнце. В моей же душе – кромешний мрак…

На другой же день я еду в издательство и объясняю ситуацию, почему не могу представить рукопись в указанный срок. Я не говорю, что у меня есть дискета – просто описываю ситуацию, в которой оказалась. Литературный редактор – пожилой, но очень подвижный мужчина, кажется, искренне сочувствуют мне и предлагают простой выход – плюнуть на этого член-кора и на злосчастную рукопись и… написать другую книгу. Эта идея кажется мне занятной.

Я ухожу, так и не сказав ему, что могу оставить в редакции всю книгу просто на дискете…

Дочитать Клементии не дали – звонила Лилька – мириться.

Глава 35

МАКСИМ, среда, 24 сентября

Максим думал, что приедет на кладбище раньше всех, но он ошибся – уже опускали гроб. Он побродил вокруг, посматривая по сторонам, а когда опять подошел, то уже укладывали венки. Анны между тем он пока не увидел – не было ее ни среди присутствующих на погребении, ни среди праздноглазеющих, которых на этом кладбище оказалось предостаточно. Но как только он хотел отойти в сторону, чтобы понаблюдать издалека, как увидел ее. Она его еще не видела, но вертела головой, явно выискивая кого-то в толпе. Стоящие рядом с Максимом женщины тоже почему-то заинтересовались Анной.

– Да ты посмотри, кто это тут присутствует? – Вполголоса произнесла дама, что была повыше ростом. Она приподняла подбородок, показывая направление, в котором следует смотреть той даме, что была рядом – пониже.

– Это фиолетовая брюнетка? Ну и что же в ней интересного? – С некоторой долей превосходства ответила также вполголоса вторая, краем глаза поглядывая на Максима.

– Не только то, что она в какой-то рыбацкой куртке, как будто собралась по грибы… – Нараспев произнесла все та же первая дама. И добавила, – ну и цвет, прямо как баклажан в парнике, вот уж не ожидала, что у нее вкус начисто пропадет.

– Да о ком ты? Об этой фиолетовой брюнетке? – Недоуменно и с каким-то раздражением, опять спросила вторая, все еще не спуская глаз с Максима.

– Да о Климовской. Это ж Анька Климовская – подруга варварина. Помнишь, она еще жила какое-то время у нее на Кропоткинской? Покойница ее прямо обожала. Правда, ругала ее по чем свет, за всякие там глупости с этим любовником, ты же знаешь позицию Варвары, касаемую мужиков. На работе о ней частенько говорила. Да ты что, не помнишь ту историю? Эта Анька когда-то сохла по одному доктору, буквально проходу ему не давала. – Все это дама произнесла на одном дыхании и с явным удовольствием. – Такой высокий блондин.

– А он?

– Ой, я не помню, кажется, то ли он женился на другой, то ли она вышла за другого. Точно не помню, но что-то интересное было – Варвара зря говорить бы не стала. А, вспомнила, уехала она. Кажется, в Германию, а может, еще куда. Точно, уехала она. Не замуж, а в прислуги нанялась. Да и какое это имеет значение, когда ясно – жизнь у нее не удалась, ты только посмотри, Наташка, как она одета, а этот цвет – удавиться можно.

– Да, это точно, удачливой она не выглядит. Она что, с Варварой училась?

– Нет, она приехала откуда-то из глубокой деревни.

– Вспомнила и я, Тамарочка. Она была у того доктора ассистенткой. Или секретаршей.

– Это одно и тоже – чай приносить, да постель стелить.

– Но Варвара того доктора называла стервецом. И Аньку эту очень жалела.

Обе женщины так увлеченно сплетничали, что позабыли, где находятся. Максим стоял почти рядом с ними и со стороны казалось, что это ему что-то рассказывают эти две дамы.

Когда он услышал фамилию, то посмотрел в ту сторону, куда показала женщина. Говорили они об Анне – это ее назвали баклажанной брюнеткой. Впрочем, Анне идет этот цвет, снисходительно подумал Максим, по крайней мере, не портит ее – у нее нежный цвет лица, а яркие волосы даже кстати. И тут он увидел, что та, которую так увлеченно обсуждали дамы, наконец, заметила его и даже вроде бы махнула ему рукой.

– Кажется, она нам машет? – Одновременно сказали обе дамы и удивленно переглянулись.

– Вам? А я думал мне. – Сказал Максим и улыбнулся.