Конец веры.Религия, террор и будущее разума - Сэм Харрис

По причинам, которые мы уже начали обсуждать, нам трудно прийти к подобным выводам. Говоря об исламе, либералы привычно обвиняют Запад, который якобы навлек на себя праведный гнев мусульманского мира тем, что столетиями стремился покорить этот мир и вмешивался в его дела. Консерваторы же при этом вспоминают об особенностях Ближнего Востока, арабов или истории ислама. И те и другие ищут корень проблемы где угодно еще, но только не в самой вере мусульман — хотя именно эта вера отличает мусульманина от всех неверных. Без этой веры мусульмане не смогли бы даже сформулировать свои обиды на Запад и уж точно не стали бы за них мстить.

Неразумие левых и странный случай Ноама Хомского

Тем не менее сегодня множество людей думают, что теракты 11 сентября мало связаны с исламом и скорее имеют отношение к подлым деяниям Запада — в частности, к неудачной внешней политике США. Французский философ Жан Бодрийяр особенно ярко выражает это мнение - он утверждает, что терроризм есть неизбежное последствие американской «гегемонии». Он даже договаривается до такой мысли: мы тайно надеялись, что нас постигнет подобная катастрофа:

В итоге они это сделали, но мы этого желали... Если всемирная власть монополизирует ситуацию в такой мере, когда все функции оказываются в руках технократической машины и когда не остается места для альтернативного мышления, — какой еще остается путь, кроме террористического ситуационного переноса? Система сама создала объективные условия для столь жестокого возмездия... Террор против террора — за этим больше не стоит никакой идеологии. Мы как нельзя дальше отошли от идеологии и политики... Как будто сила, поддерживавшая эти башни, внезапно истощилась, как будто самодовольная власть рухнула, потому что перенапрягла свои силы, стремясь всегда быть уникальной моделью для всего мира[163].

Из сострадания кто-то мог бы предположить, что какая-то глубокая суть этих слов была утрачена в процессе перевода. Хотя, думаю, вероятнее, она просто не пережила перевода на французский язык. Если бы Бодрийяр вынужден был жить в Афганистане при талибах, стал бы он говорить, что ужасающее ограничение свободы в этой стране вызвано стремлением США «всегда быть уникальной моделью для всего мира»? Если бы он посетил обычное местное развлечение — публичные казни на футбольном поле, где подозреваемых в блуде, неверности и воровстве бросали на землю и убивали, — смог бы он подумать о «террористическом ситуационном переносе»? Может быть, сегодня мы далеко отошли от политики, но уж никак не отошли от идеологии. Идеология — вот главное оружие наших врагов[164].

Тем не менее даже куда более трезвые мыслители, чем Бодрийяр, утверждают, что события 11 сентября — это последствие внешней политики США. Быть может, самый выдающийся из них — Ноам Хомский. Он внес значительный вклад в развитие лингвистики и психологии языка, а кроме того, на протяжении трех последних десятилетий постоянно критикует американскую внешнюю политику. К тому же, Хомский показал, что либеральная критика власти ничего не достигает. Похоже, политические взгляды этого утонченного моралиста мешают ему провести некоторые элементарные разграничительные линии нравственного порядка — отделить одни типы насилия от других и очертить границы между разными целями, стоящими за насилием.

В своей книге «9—11», написанной тогда, когда еще дымились руины Всемирного торгового центра, Хомский призывает нас не забывать о том, что «США сами являются ведущим террористическим государством». В подкрепление этого утверждения Хомский приводит список преступлений Америки, куда входят санкции, наложенные США на Ирак, что привело к смерти «быть может, полумиллиона детей», бомбежка фармацевтической фабрики Аль-Шифа в Судане, из-за чего десятки тысяч невинных людей погибли от туберкулеза, малярии и других излечимых болезней. Хомский прямо говорит о нашем нравственном тождестве с противником: «Впервые в современной истории Европа и ее «отпрыски» должны были на своей родной территории покориться той жестокости, которую раньше они сами повсеместно распространяли»[165].

Прежде чем я поведу разговор о том, почему считаю мнение Хомского ошибочным, я хотел бы пойти ему на уступки и кое в чем с ним согласиться, хотя эти его замечания одновременно и ценны, и не имеют отношения к обсуждаемому вопросу. Действительно, Америка совершила немало дурного — как у себя, так и в других странах. В этом смысле мы можем более или менее согласиться с Хомским. Если говорить о нашей внутренней жизни, мы можем вспомнить об ужасном обращении с коренными американцами, которое почти равноценно геноциду, о двух столетиях рабовладения, о том, что мы отказывали в визах еврейским беженцам, спасавшимся от лагерей смерти Третьего рейха, о нашем тайном сотрудничестве с многочисленными деспотами недавнего времени и о том, как мы закрывали глаза на нарушение прав человека при их правлении, о бомбежках в Камбодже, о Документах Пентагона[166] и, наконец, о том, как мы отказались подписать Киотский протокол о сокращении выброса парниковых газов, поддержать запрет на использование наземных мин и подчиниться решениям Международного уголовного суда. Все это - смерть, лицемерие и огненная сера.

Нет сомнений в том, что мы совершали ужасные деяния в прошлом. Несомненно, мы обречены совершать их и в будущем. В этой книге я не собираюсь отрицать эти факты или защищать такие действия государства, которые явно отвратительны. Есть много вещей, в которых Запад, включая США, должен признать свою вину. А если мы годами отказываемся ее признать, это подрывает доверие международного сообщества к нам. Мы можем со всем этим согласиться и даже разделить чувство негодования Хомского, но одновременно сказать, что его анализ нынешней ситуации в мире — это просто шедевр нравственной слепоты.

Возьмем упомянутую бомбежку фармацевтической фабрики Аль-Шифа; Хомский говорит, что теракты 11 сентября бледнеют по сравнению с тем, что администрация Клинтона совершила в августе 1998 года. А теперь зададим себе один наиважнейший вопрос, о котором, похоже, забыл Хомский: какую цель преследовало правительство США, когда оно направило крылатые ракеты на Судан? Разрушить то место, где Аль-Каида производит химическое оружие. Имела ли администрация Клинтона намерение погубить тысячи суданских детей? Нет. Ставили ли мы цель погубить как можно больше жителей Судана? Нет. Пытались ли мы убить хотя бы кого-то? Нет, разве что членов Аль-Каиды, которые собрались бы на фабрике ночью. Если же мы зададим подобные вопросы относительно Осамы бен Ладена и девятнадцати похитителей самолетов, мы поймем, что оказались в совершенно иной нравственной вселенной.

Если мы хотим, следуя за Хомским, ставить знак нравственного тождества между нами и террористами, игнорируя человеческие намерения, нам лучше вообще забыть о бомбежке фабрики Аль-Шифа, потому что многие из тех вещей, которые мы не сделали для Судана, имеют еще более серьезные последствия. Мы не посылали деньги и еду в Судан до і 998 года. Сколько детей мы погубили (то есть не спасли) из-за того, что просто жили в блаженном неведении относительно положения в этой стране? Действительно, если бы нас в первую очередь заботило поддержание жизни людей в Судане, мы могли бы спасти миллионы людей от того, что их убило. Мы могли бы послать в Хартум команды добрых людей, которые бы следили за тем, чтобы суданцы застегивали ремни безопасности. Виноваты ли мы во всех этих смертях, потому что не пошевелили пальцем, чтобы их предотвратить? Может быть, в каком-то смысле. Философ Питер Унгер убедительно показал, что каждый доллар, потраченный на что угодно, кроме самых жизненно необходимых вещей, запятнан кровью голодающего ребенка[167]. Может быть, на нас лежит гораздо больше нравственной ответственности за то, что происходит в мире, чем мы привыкли думать. Однако Хомский строит свою аргументацию не на этом.

Арундати Рой, который восхищается Хомским, дал прекрасное краткое описание его позиции:

Правительство США не судит себя по тем моральным стандартам, по каким судит других... Оно изображает из себя благородного великана, который делает добрые дела, но злонамеренные местные жители иных стран его проклинают — а ведь добрый великан пытается сделать свободными их рынки, помочь им провести модернизацию, освободить их женщин, спасти их души... Правительство США оставляет за собой право без смущения убивать и уничтожать людей «ради их собственного блага»[168].

Однако мы во многом действительно представляем собой «доброго великана». И удивительно, что такие интеллектуалы, как Хомский и Рой, этого не видят. Чтобы дать им должный ответ, нам нужно найти определенный критерий, который бы позволил провести разграничительную черту между нравственностью таких людей, как Осама бен Ладен и Саддам Хусейн, и нравственностью таких людей, как Джордж Буш и Тони Блэр. И подобный критерий найти не слишком сложно. Он напрямую связан с тем, что я бы назвал «совершенным оружием».