Седьмой совершенный - Самид Агаев

Убайдаллах замолчал и смочил горло вином. Картина, нарисованная им, произвела на гостей тягостное впечатление. Если кто из присутствующих и читал книгу седьмой степени, то запомнил из нее только то, что члены ас-сабийа, достигшие седьмой степени, освобождаются от религиозных обязанностей и предписаний шариата относительно купли-продажи, покровительства, дара, брака, развода, членовредительства, кровомщения, виры. Халиф и сам понял, что рассказ о конце света неуместен на пирушке. Он хлопнул в ладоши и приказал танцовщицам показать какое-нибудь представление. Рабыни заказали музыку и принялись исполнять танец верблюдов.

Генерал поднялся и, обращаясь к халифу, сказал:

– Убайдаллах, я, с твоего позволения, покину собрание. Есть дела неотложные в Кайруане.

– Нам будет не хватать тебя, но все равно иди, - разрешил халиф.

Генерал склонился в полупоклоне и вышел. Через некоторе время после ухода Абу Абдаллаха, халиф почувствовал усталость. Он воздел руки и громко сказал:

– Хвала Аллаху!

– Хвала Аллаху! - вразнобой повторили гости и, благодаря за угощение, стали расходиться.

Вскоре в зале остались только халиф и его племянник. Мухаммад стал наливать себе вино, но халиф остановил его словами:

– Не слишком ли много ты пьешь?

– А что такое? - дерзко ответил племянник.

– А то, что ты не умеешь себя вести. Зачем ты пристаешь к Абу Абдаллаху?

– Затем, что он выскочка и неотесанный мужлан.

– Этот неотесанный мужлан принес нам власть.

– Тебе власть, - поправил Мухаммад, - в то время, как завещано это дело мне.

– Не хочешь ли ты сказать, что я плохо справился с этим делом?

– Я сказал то, что сказал, - угрюмо ответил Мухаммад.

– Ты еще молод, - миролюбиво сказал Убайдаллах, - подожди, после меня будешь ты халифом.

– Я подожду, - нехотя согласился племянник, - но Абдаллаха надо убрать, он опасен, выгони его.

– Я потому и терплю его, что он опасен, - сказал халиф.

Мухаммад недоуменно посмотрел на халифа.

– Все рычаги в его руках, - пояснил Убайдаллах, - армия, казна, народ. Ты видишь, как любит его народ? А у меня еще ничего нет, кроме святости и божественного призвания.

Мухаммад скривился в усмешке.

– Так давай отравим его. Можно было сегодня сделать это, удобный был случай.

– Это слишком подозрительно будет выглядеть, нужно время. Я лишу его власти, постепенно. Нельзя, чтобы он заподозрил. Вожди котама затаили на меня обиду. Одного призыва Абу Абдаллаха будет достаточно, чтобы они вернулись. Нужно время. Ясно тебе?

– Ясно, - нехотя ответил Мухаммад.

– Хорошо, теперь иди поспи, и старайся держать себя в руках.

Оставшись один, Убайдаллах широко зевнул, раскинул руки и запрокинул голову, разглядывая разрисованный купол, из стен которого, сквозь цветные стекла проникал слабый свет. Стоявшие у дверей телохранители, четверо нубийцев, молча взирали на него.

– Выйдите, - сказал им халиф, - и стойте с другой стороны.

Когда его приказание было исполнено, он засмеялся. Как же неисповедимы пути Господни! Семь лет просидеть в тюремной камере, без малейшей надежды, умирая каждый день от голода, холода, грязи, зловония и вдруг чудесным образом выйти оттуда и сесть на престол! Хотя он всегда знал, что это случится. Правда, в тюрьме его вера пошатнулась. Это было последним испытанием.

Халиф повернулся на звук открывшейся двери. Вошел хаджиб и попросил позволения убрать стол.

– Не надо, - сказал Убайдаллах, - потом уберут. Я хочу отдохнуть.

– Может быть, повелитель желает пройти в свои покои? - почтительно спросил хаджиб.

– Нет, пусть принесут сюда постель и пришли мне рабыню, белую.

Хаджиб исчез. Халиф подумал об Абу Абдаллахе и помрачнел. Вначале он не хотел избавляться от полководца, но по всему видно, что тот не собирается довольствоваться ролью военачальника. Жаль, потому что Убайдаллах все-таки был ему благодарен за труды. Но совсем не прост этот полководец. Глупец, не сознает, что если бы не Убайдаллах, не было бы его самого, просто у каждого свое предназначение. Нет, он не довольствуется ролью исфах-салара. Абу Абдаллах из низов, простолюдин, а они без понятия. Сначало ковром стелятся, в лепешку расшибутся, чтобы угодить, но как только почувствуют возможность тут же показывают зубы.

Принесли постель и положили возле трона. Затем в зал вошла девушка. Вошла и остановилась.

– Сколько тебе лет? - спросил халиф.

– Одиннадцать, господин, - робко сказала рабыня.

Убайдаллах, скинув туфли, лег на постель.

– Подойди, - сказал он.

Рабыня приблизилась.

– Ты знаешь, кто я? - спросил халиф.

– Да, господин. Вы махди, посланник божий.

– Хорошо, сядь у изголовья.

Девушка повиновалась. Халиф положил ей голову на колени.

– Помассируй мне голову, - сказал халиф.

Девушка тотчас принялась массировать голову Убайдаллаха своими нежными пальцами. Халифу стало так хорошо, что он забыл о своем недавнем вожделении, вернее решил не торопиться.

* * *

Покинув Раккаду, генерал вернулся в Кайруан и занялся государственными делами, важнейшим из которых было принятие бюджета на будущий год. Когда документы были готовы, он выслал его с курьером в Раккаду. Бюджет вернулся в канцелярию генерала с этим же курьером неподписанным. В отдельном письме секретарь халифа сообщил, что отныне Абу Абдаллаху не надо беспокоится о финансах, так как этим займется вновь назначенный глава зимам, но в любом случае благородный Абу Абдаллах будет ознакомлен с бюджетом. Взбешенный Абу Абдаллах разорвал бумаги и бросил на пол. Издевка чувствовалась в каждом слове послания. Так продолжалось всю зиму. Убайдаллах сидел в Раккаде безвыездно, но деятельность его охватила всю страну. Его эмиссары наводнили всю Ифрикию. В каждой провинции находились люди, славившие махди. Взамен распущенной армии берберов, была набрана новая. Наемники офицеры из числа дейлемитов и ливийцев спешно муштровали новобранцев. Появилась личная гвардия халифа, состоявшая из наемников армян и частью рабов, коптов и греков. Всю зиму генерал получал для ознакомления приказы об административных назначениях. В свое время, заняв Кайруан, он практически разогнал всю администрацию Зийадата Аллаха ибн Абдаллаха, последнего эмира Аглабидов, оставив по два-три человека в каждом ведомстве для бумажной работы. Убайдаллах объявил о создании военного ведомства - диванаалал-джайш, состоявшего из двух палат: военных расходов и набора войск; дивана аннафакат - ведомства расходов, состоявшего из пяти палат; казначейства; ведомства печати, вскрытия печати, благотворительности, внутренних дел и так далее. Во главе всех этих ведомств, ставились исмаилиты. В какой-то момент генерал обнаружил, что уже не контролирует управление страной. Это произошло тогда, когда он попытался помешать введению более высоких налогов. Но это уже было невозможно. Молодое Фатимидское государство нуждалось в огромных расходах. Убайдаллах объявил о создании новой резиденции, для этого было начато строительство нового города Махдии на берегу Средиземного моря. Строительство потребовало колоссальных средств. Налоги пришлось увеличить и ввести новые, такие как налог с поливных виноградников, с искусственно орошаемых земель. Налогом была обложена каждая финиковая пальма, с каждого дерева взималось по четверти дирхема. За городскую землю, на которой стояли частные дома, была назначена арендная плата. Население, уже привыкшее к введенным Абу Абдаллахом кораническим налогам: земельной десятине, садаке налог в пользу нищих; закяту - налогу на благотворительность, подушному налогу с христиан и иудеев и т.д. было возмущено. В городе начались волнения. Но армия быстро навела порядок, кое-где пролилась кровь. Разгневанный генерал с небольшой свитой отправился в Раккаду.

* * *

Когда генерал в сопровождении Имрана и Рахмана вошел в аудиенц-зал, там кроме халифа восседавшего на троне, находилось еще несколько человек: Мухаммад - племянник халифа, катиб, хаджиб и телохранители.

– Убайдаллах, - обратился к халифу генерал, - из-за увеличенных тобой налогов начались беспорядки, погибли люди.

Халиф обратил свой удивленный взор на полководца.

– Да, я знаю, - произнес он, - они сами виноваты.

– Почему столь важную вещь, как введение более высоких налогов, ты не согласовал со мной?

Халиф засмеялся. Придворные дружно поддержали его.

– Не много ли ты на себя берешь, Абу Абдаллах? - спросил халиф.

– Когда я завоевал эту страну, я отменил все налоги, кроме коранических. И это я сделал, помня учение ас-сабийя. Теперь ты отменил все, что я сделал. Что обо мне, да и о тебе тоже подумают люди? Разве что-то изменилось в канонах исмаилизма?