Позволь ей уйти (СИ) - Монакова Юлия

— Прости, пожалуйста. Сам не знаю, что это на меня нашло.

Ревнует, догадалась вдруг Даша. Это неожиданное открытие поразило её. Было и приятно, и смешно, потому что… ну какой Шейл?! Будь он хоть трижды красив, талантлив и обаятелен — разве Павел не видит, как нравится ей?

Они снова долго гуляли по городу без всякой цели, забредали в кафешки и книжные магазины, а музеи и достопримечательности по инициативе Павла решили отложить на другой раз. При этих его словах сердце у Даши сладко ухнуло в пятки. В следующий раз? Он ещё раз собирается с ней сюда приехать?!

— Ты сказала Шейлу, что мы просто знакомые, — вдруг напомнил он. — Почему?

— А кто я для тебя? — Даша легко пожала плечами. — Мы с тобой действительно едва знакомы и только-только начинаем узнавать друг друга.

В этот момент они как раз вышли к Неве.

— Я хотел бы узнать тебя лучше. И ближе, — серьёзно сказал Павел. Она ничего не ответила, пряча смущённую и счастливую улыбку.

С воды тянуло холодом, порывы шквалистого ветра забирались под одежду, невольно заставляя дрожать. Павел притянул Дашу к себе поближе, обняв за плечи. Так они и пошли дальше, прижавшись друг к другу и не говоря ни слова.

=44

Москва, 2016 год

После памятной новогодней ночи они надолго потеряли друг друга из вида.

Милка пропала, словно испарилась, не надоедала больше своими внеурочными звонками и бесконечным нытьём, а он с головой нырнул в репетиции нового спектакля, чтобы не оставалось времени ни на какие рефлексии. Конечно, они не ссорились и вообще решили, что останутся друзьями, что между ними ничего не должно измениться, но… всё равно было сложно заставить себя просто набрать её номер и спросить: “Привет, как ты? Что нового?” Наверное, Мила чувствовала примерно то же самое — стеснялась звонить и тем более встречаться с ним.

А между тем новая роль захватила его полностью. Марсель Таиров долго восстанавливался после травмы колена и перенесённой операции, поэтому, поколебавшись и посовещавшись, руководство театра приняло сложное решение отдать партию Альберта в “Жизели” молодому солисту Павлу Калинину.

Это был настоящий триумф!

О нём всерьёз и громко заговорили в СМИ, распевая дифирамбы его таланту и артистизму, поклонницы толпами подстерегали возле служебного входа театра и просили автографы, фанатские паблики ВКонтакте множились в геометрической прогрессии. Именно в тот период своей жизни Павел и познакомился с Анжелой Миллер, юной поклонницей балета… и балетных парней.

Анжела, недолго думая, создала официальные группы Калинина во всех соцсетях и взяла на себя обязанности админа, заручившись поддержкой и согласием самого Павла. Это было взаимовыгодное сотрудничество: она получала возможность регулярно общаться с кумиром, одновременно обеспечивая регулярный приток самой свежей и достоверной информации в группы, а ему больше не нужно было часами разгребать личку и удалять любовные признания со своей страницы — весь свой энтузиазм поклонницы отныне перенесли в паблики.

После премьеры “Жизели” в гримёрную Павла доставили роскошный букет роз. Он решил, что это от Анжелы, но когда прочитал карточку, не поверил своим глазам.

“Самому клёвому Альберту из всех возможных Альбертов! Горжусь тобой, мой лучший друг. Мила” — и пририсованная улыбающаяся рожица.

Сердце на секунду остановилось… а через мгновение он, торопясь и волнуясь, уже набирал её номер.

— Паша, — сказала она странным тоном, утверждая, а не вопрошая.

— Спасибо… спасибо за цветы, — выпалил он, задыхаясь от обуревающих его эмоций.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Не за что. Ты заслужил.

— Не думал, что ты знаешь разницу между Альбертом, Арманом и принцем Дезире,* — пошутил он.

— Пришлось погуглить, — Мила издала короткий смешок.

— Ты что, была в зале?

— Нет. Ты же знаешь, мне скучен и неинтересен балет. Но я тут рядом… недалеко. Если хочешь, — нерешительно добавила она, — могу сейчас подъехать и ещё раз лично тебя поздравить.

Он понял, что ужасно соскучился, истосковался по ней, и только и смог выдохнуть:

— Приезжай!

И всё-таки ещё полгода после их “примирения” Мила не ложилась с Павлом в одну постель — так, как запросто делала это раньше, с самого детства. Даже если она и оставалась ночевать у них с Артёмом, то отныне смиренно укладывалась на раскладушке. Из взгляда и голоса Милки постепенно исчезли последние нотки смущения по отношению к Павлу, она даже стала беззлобно подтрунивать над тем, что между ними произошло, вышучивая это “помутнение рассудка”, но… в кровать к нему не возвращалась.

А он скучал по ней. Бог бы с ним — с сексом, но просто ощущать рядом её привычное тепло, её знакомые объятия…

Однажды ночью ему приснился один из тех жутких кошмаров из прошлого, связанных с потерей мамы. Липкий страх, парализующий ужас, всепоглощающее горе и чувство невосполнимой потери… Очнулся он от того, что его легонько трясут за плечи.

— Пашка… Паш! Проснись.

Он узнал голос и открыл глаза, буквально силой вытаскивая себя из вязкого кошмара. Милка сидела на краешке кровати и обеспокоенно вглядывалась в полутьме в его лицо.

— Ты кричал. Опять страшный сон?

Он стряхнул оцепенение. Внутри было холодно и мёртво.

— Да… да, наверное. Не помню уже, — выговорил он бесцветным голосом.

— Всё хорошо, — произнесла она и погладила его по руке. — Это всего лишь сон, успокойся.

Сердце никак не хотело успокаиваться, но когда он понял, что Мила рядом, стало легче. Действительно легче.

Она покосилась на свою раскладушку и робко предложила:

— Мне полежать с тобой?

— Да! Пожалуйста… — обрадовался он.

Мила привычно устроилась рядом: одной рукой обняла его, положила голову ему на грудь, нащупала его ладонь и переплела их пальцы.

— Спи, Паш. Я рядом.

Он с благодарностью быстро и освобождённо заснул.

С тех пор всё вернулось на круги своя. Словно и не было той сумасшедшей, безумной, странной и прекрасной ночи… Павел иногда вспоминал её, но ни разу не признался в этом Милке. Он предпочёл сделать вид, что забыл. Мила тоже забыла… или тоже делала вид, придавая этому в разговорах нарочитую небрежность и насмешливость. Мол, ах да, было-было, бес попутал, ха-ха-ха. Она словно нарочно обесценивала все те драгоценные воспоминания, те эмоции и ощущения, которые он испытал с ней в ту ночь. Будто говорила: то, что случилось — дурь и блажь, не стоит придавать этому большого значения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Пусть.

Главное — она оставалась рядом просто как друг. Без секса с ней он как-нибудь прожил бы. А вот без её дружбы ему было бы совершенно невыносимо…