Мария-Антуанетта. Верховная жрица любви - Наталия Николаевна Сотникова

с ним? Не бываете ли вы холодны, отвлечены, когда он ласкает вас, беседует с вами? Не выглядите ли вы скучающей, даже испытывающей отвращение? Каким же образом вы желаете, ежели сие было так, чтобы человек холодный и не ощутивший плотские удовольствия, приблизился к вам, возбудился и, наконец, любил вас?».

Что касается чисто физиологической стороны их интимной жизни, то об этом он написал подробные письма брату Леопольду.

«У него сильные эрекции, в хорошем состоянии; он вводит член, остается там без движения, возможно, две минуты, извлекает без семяизвержения, все еще возбужденный, и прощается с ней. Сие непонятно, ибо у него случаются ночные поллюции, но на месте у него ничего не получается; он удовлетворяется сим, простодушно говоря, что делает это лишь по долгу и не испытывает в том никакого вкуса. Ах! Если бы я мог хоть раз присутствовать там, я бы все устроил! [36] Надо было отхлестать его плетью, чтобы заставить его извергнуться от злости, как у ослов. У моей сестры мало темперамента для сего, и они оба натуральные неумехи».

Неутешительный итог своего расследования Иосиф подвел в другом письме:

«Он суть ее муж лишь на две трети».

Следует добавить еще и то, что, по утверждению матери-императрицы, Мария-Антуанетта «не любит прилагать усилий для преодоления своего отвращения к вещам, каковые ей неприятны». Это также не способствовало взаимному преодолению препятствий к гармонизации сексуальной жизни. Опубликованные ныне документы говорят о том, что Людовик ХV, обеспокоенный отсутствием детей у внука, неоднократно направлял к нему для осмотра лучших хирургов Франции. Те единогласно давали заключение, что никакого физического изъяна у дофина нет, и операции не требуется. Императрица Мария-Терезия, обеспокоенная тем, что ее дочь может быть отвергнута супругом на основании бесплодия, упорно настаивала на неполноценности самого Людовика, тем более, что ее агенты в Париже всячески превозносили превосходство Марии-Антуанетты над супругом. На самом деле никакого изъяна не было, и операции не потребовалось.

Повседневная жизнь французского короля строго документировалась. Нет ни одного упоминания о том, чтобы он хотя бы на несколько дней отошел от привычного распорядка, дабы уберечься от возможных осложнений хоть и незначительного, но все-таки хирургического вмешательства, особенно с учетом примитивных гигиенических норм того времени. Тем не менее, потребовалось два с половиной месяца после отъезда Иосифа, чтобы брак был фактически заключен, что и произошло 18 августа 1777 года. Об этом Мария-Антуанетта радостно известила свою мать 30 августа:

«Я испытываю полнейшее счастье всей моей жизни. Вот уже более восьми дней, как мой брак свершился; попытка была повторена, и даже более законченно, нежели в первый раз».

Со своей стороны Иосиф подтвердил это событие брату Леопольду:

«Как вам известно, король Франции, наконец-то, преуспел в своем великом труде, и королева может забеременеть; они оба написали мне и высказали благодарность касательно моих советов. Сущая правда в том, что я точнейшим образом выяснил, что леность, неловкость и апатия были единственными помехами, каковые препятствовали сему».

И брат Марии-Антуанетты отбыл в родные пенаты в полной уверенности, что проблема решена. К тому же он с удовольствием отметил, что слухи о слишком вольном поведении сестры оказались необоснованными, о чем и написал матери:

«Ее добродетель осталась нетронутой. Она строга скорее по характеру, нежели по разуму».

Более того, он откровенно признал, что его сестра превратилась в обаятельную женщину, способную очаровать даже такого сурового человека, как он:

«Я с трудом покинул Версаль, истинно привязанный к моей сестре. Я открыл некую сладость жизни, от которой отказался, но, как вижу, вкус к каковой меня не оставил. Она любезна и очаровательна. Я проводил с ней час за часом, не замечая, как они протекают. Ее чувствительность при моем отъезде была велика, ее поведение хорошим. Мне потребовались все мои усилия встать на ноги, чтобы уехать».

Однако, как оказалось, праздновать полную победу супругам было рановато, хотя Людовик и признался своей тетке Аделаиде:

— Мне чрезвычайно нравится сие удовольствие и сожалею, что столько времени оставался в неведении о нем.

Но ему, не обладавшему обостренной сексуальностью, так и не удалось разбудить в супруге женскую чувственность, в постели она просто подчинялась необходимости соития для зачатия наследника престола. Мария-Терезия, жаждавшая как можно скорее получить новость о беременности, теребила дочь, но та отвечала ей:

«Равнодушие, определенно, не с моей стороны… Что можно сделать подле человека из дерева?».

Увлечение «сим удовольствием» было непродолжительным, и вскоре Мария-Антуанетта сообщала:

«У короля нет склонности спать вместе. Я уговариваю его не разлучаться совершенно по сему предмету. Он несколько раз приходил ко мне ночью. Я не считаю, что должна терзать его, дабы он приходил чаще».

И уже в августе королева заявила человеку из своего окружения:

— Я бы не жаловалась и не сердилась, ежели ли бы королем овладело какое-нибудь кратковременное и преходящее увлечение, дабы он мог обрести через него более сил и энергии.

Развлечения королевской семьи

Королева не могла отказаться от тех увеселений, к которым привыкла, и, равным образом, от