Посмотри, наш сад погибает - Ульяна Черкасова

мне с местными? О чём они шепчутся?

– Люди верят, что ты погибла. Поэтому и боятся кладбища. Опасаются, что Буривои восстанут и придут мстить горожанам.

Он сел снова по другую сторону костра, склонил голову чуть набок. Его лицо пусть и было пугающе бледным, как у мертвеца, однако правильным, даже красивым. После трёх дней рядом с князем Белозерским смотреть на незнакомца было освежающе приятно.

– Значит, князь никому не рассказал, что я жива.

– Может, господица, он и не хочет, чтобы остальные это знали?

– Что ты имеешь в виду?

– Лишь то, что, возможно, князь сам до сих пор не решил, хочет ли видеть тебя живой. Ты княжна…

– Не называй меня так, – испуганно сжалась Велга. – Это запрещено.

– Именно поэтому он и может бояться тебя, – чуть шипя, на рдзенский лад произнёс зверь. – Потому что в тебе течёт княжеская кровь. Потому что твои предки основали Старгород.

– Какая чушь. Князь женат на моей тётке.

– И у него до сих пор нет наследников. Положение у него шаткое…

– Уходи прочь! – Велга хлопнула ладонями по коленям. – Слушать не желаю твои бредни. Да и прекрасно обойдусь без твоей защиты. Скоро князь уже приедет за мной, и тогда…

– Уже…

Чудовище дёрнуло головой в сторону дороги, и туда же повернулась Рыжая, навострив уши.

– Что?

Велга подпрыгнула, готовая сорваться с места, но вдруг поняла, что ноги её не слушались. Она не могла встать.

– Что мне делать?

Но по ту сторону костра безмолвно темнела ольховая роща. Чудовище исчезло так же незаметно, как и появилось.

– Подожди! – пискнула Велга.

Ей никто не ответил. Со стороны дороги послышался топот копыт, и Велга наконец нашла в себе силы. Схватившись за повисшую над её головой ветвь, она поднялась. Рыжая вскочила, заметалась вокруг, хвостом едва не угодила в костёр.

Костёр! Как глупо было разжечь огонь! Её не могли не заметить, в округе было темно, ни огонька, а Велга точно зазывала гостей: вот она, придите, убейте.

Она кинулась к костру, чтобы потушить его, споткнулась, едва не упала и с трудом удержалась на ногах, замахала нелепо руками.

Голоса. Мужские. Они приближались. Не скрывались. Велга метнулась к кустам, подол зацепился за корягу, она дёрнула. Без толку. Сильнее. Никак.

– Жёну-ушка! – сквозь гул голосов она узнала лендрмана. – Ждёшь меня?

Она присела, отцепила проклятый подол, со всех ног кинулась к кустам.

– Жёнушка!

Инглайв остановился на краю рощи, склонил голову набок. Пшеничная коса упала на плечо.

– Жёнушка, – повторил он с издёвкой. – Почему ты убегаешь? А как же наша первая брачная ночь?

Рощу взорвал хохот. С ним пришли двое. Не много. Но для одной-единственной Велги хватило бы одного Инглайва.

– Тем более что и родители здесь, – он повернулся к могилам и медленно, плавно развёл руки точно для объятий. – Матушка, батюшка, засвидетельствуйте наш брак перед Одином и Создателем.

Рыжая пятилась, оглядывалась беспокойно на Велгу. Три дня назад этот человек был добр и к ней, и к хозяйке. Три дня назад этот человек кидал ей здоровые куски мяса под стол. Так почему теперь даже она, Рыжая, которой если и приходилось воевать, так только со злым петухом да соседними собаками, почуяла опасность, что исходила от скренорца?

Сердце в груди Велги стучало так быстро, так отчаянно, что, кажется, готово было выпрыгнуть.

– Лендрман Инглайв, – пропищала она едва слышно. – Лендрман Инглайв, дай мне уйти.

– Как же я тебя отпущу? – свет костра придавал его лицу пугающее выражение. – Когда ты моя? Ты моя, Велга, перед богами и людьми.

– Я… я же не за тебя вышла, а за Раннвайга…

– Девочка моя, – он сделал шаг, и Рыжая зарычала. – Так уж вышло, что ты родилась у Буривоя. И так совпало, что твой дурак-отец связался с Оддбьёрном Раннвайгом и с ратиславским князем одновременно. И так уж вышло, – он развёл руками, насмешливо улыбаясь, – что я очень, – ещё шаг, – очень, – он достал нож. Не меч. Одной-единственной Велге хватило бы и кухонного ножа, может даже иглы, а у Инглайва был здоровый скренорский скрамасакс, – очень не люблю ратиславцев. И никак не могу допустить, чтобы с помощью тебя, – он направил наконечник ножа в её сторону, – или твоего сопливого брата, – тяжёлым сапогом он пнул землю на самом маленьком могильном холме и наступил на него, – ратиславцы вернули себе хоть кусочек былой силы, земли и славы.

Он остановился в паре шагов от Велги.

– Я не успокоюсь, пока Ратиславия не превратится в груду пепла. И начало этого пепелище – дом твоего отца. Прости, Велга, но твоего милого личика и опозоренного имени недостаточно, чтобы выторговать тебе жизнь.

Он один был больше, чем оба старших брата Велги, вместе взятые. Он возвышался над ней, точно скала, закрывал собой своих товарищей, рощу, свет костра. Она смотрела на него во все глаза. Он последнее, что она видела. Последний, кого она слышала.

Под её пяткой хрустнула ветка, и Велга вскрикнула, вдруг, сама от себя не ожидая, сорвалась, кинулась прочь. И тут же Инглайв схватил её за волосы, дёрнул, и Велга рухнула на спину, завизжала, засучила руками, ногами. Инглайв закричал, пнул кого-то, и в стороне раздался удар, взвизгнула Рыжая.

– Не хочешь по-хорошему? – прохрипел Инглайв.

Велгу, точно тряпичную куклу, перевернули на живот. Она вцепилась руками в корни деревьев, поползла. Огромные руки вздёрнули её подол, схватили за голые ноги.

– Не-е-ет!

Она ползла, упиралась, пыталась встать на колени, а её тыкали лицом в землю.

– Лежи, сука!

– Не-е-ет, нет, нет, нет, нет…

Рыжая напала снова, сверкнул нож.

– Отпусти девчонку, – раздался холодный голос позади.

Тихий, спокойный, точно течение Вышни, он вдруг заглушил и пыхтение скренорца, и рыдания девушки, и собачий скулёж.

Всё вокруг затихло.

На подгибающихся руках Велга приподнялась, откинула спутавшиеся волосы и оглянулась.

Белый зверь стоял неподвижно у костра. В руках его был длинный нож. Скренорцы, что пришли с Инглайвом, лежали у ног зверя. Велга не разглядела их лиц, не заметила ран, но из груди её вырвался беззвучный, застывший на губах вопль, он оглушил её и прибил к земле. И она медленно поползла к кустам.

Инглайв спросил что-то на скренорском, она не разобрала. Он поднялся – огромный, могучий. Лезвие скрамасакса потемнело в его руках, но вот Инглайв сделал шаг, и клинок заблестел, отражая пламя костра.

– Кто ты такой?

– А это важно?

И он поднял серый шерстяной капюшон, прикрывая лицо. Совсем как прошлой ночью. И медленно, обступая костёр, держа в опущенной руке нож, по которому стекала кровь, прошёл мимо деревьев навстречу Инглайву. Белый был