Паранойя - Виктор Мартинович

Гоголь. Все ясно.

Лиса. Что тебе ясно?

Гоголь. Что тебя можно не убивать ради твоих богатств, все равно мне не достанется ни черта, даже если ты сейчас завещание напишешь.

Лиса. Дурак. Подай мои трусики.

Гоголь. Что такое? Почему уходишь?

Лиса. Мне надо сегодня, я не останусь, это опасно.

Гоголь. Ты идешь к нему?

Лиса. Не говори глупостей.

Гоголь. Ты каждый вечер ходишь к нему? После нас?

Лиса. Невинский, обращай свою фантазию в написание рассказов, а не в подозрения. У тебя это лучше получается.

Прихожая (микрофон 2)

Гоголь. Лап, я заклинаю, останься хотя бы на чай.

Лиса. Мне надо идти.

Гоголь. Я разобью твои часы.

Лиса. Все. Бай.

Министерство госбезопасности

Совершенно секретно

Во исполнение поручения спецгруппы планирования операций, высылаем психопортрет наблюдаемого Гоголь.

Закр. кафедра психоневрологического портретирования

Института криминалистики МГБ

20 октября

Изучение материалов аудионаблюдения за Гоголем позволяет заключить, что он обладает холерическим темпераментом со склонностью к меланхолическим состояниям. Психическую систему характеризует подвижность, склонность к частой смене настроений и состояний. При этом, и это подтверждается криптографическим анализом почерка, является легко убеждаемой личностью, поддающейся чужому влиянию. Исходя из личных качеств Гоголя, оптимальным для работы с ним «на убеждение» является уверенный в себе сангвиник, выше его по росту и крупнее физически. Более внушаем вечером, чем утром; утром вообще склонен пребывать в беспричинно раздраженном состоянии.

Имеет латентную склонность к алкоголизму. Введение в его круг лиц, на регулярной основе употребляющих тяжелые наркотические вещества, могло бы результироваться в приобретение наркоманских привычек.

Легковозбудим, но поведение в кризисных ситуациях непредсказуемо, на него может повлиять даже количество часов сна, полученного ночью. Труслив, но эта черта характера не является доминантной, и рассчитывать на ее объективацию в случае чрезвычайного положения не приходится: высокий потенциал агрессии кроется в чрезвычайной вспыльчивости. В состояниях злобы способен полностью потерять контроль над собой, но не до утраты памяти.

Его тексты позволяют заключить, что их автор исходит из императива неуверенности в реальности и примата любого вида репрезентации, в т. ч. – репрезентации чужого убеждения, над вещным, материальным миром. Религиозен, однако контуры религии определяет сам (см. «self-prophet identity» у М. Мюссорера).

В боевых условиях совершенно непригоден для выполнения миссий, предусматривающих долгое, кропотливое слежение за объектом или совершение повторяющихся, однообразных действий. Больше подходит для работы, связанной с применением смекалки, творческого подхода.

В случае совершения в его отношении следственных действий будет склонен, при правильной разработке, пойти навстречу органам. Люди этого темперамента редко становятся преступниками, а становясь, никогда не могут эффективно держать совершенное в тайне, легко поддаются на провокации.

Деструктивные настроения, суицидальные мысли не свойственны, попытка их внедрения в сознание будет эффективна лишь в случае убеждения в правильности, полезности, позитивности суицида как единственной рациональной и моральной альтернативы бессмысленности человеческого существования. Т. е. нужен длительный, разработанный разговор, в т. ч. – о мироустройстве, религиозности, с выведением объекта из мировоззренческих парадигм, запрещающих самоубийство, относящих его к предосудительным поведенческим практикам. При этом вести разговор должен «субъект доверия», иначе неизбежно установка будет раскрыта, прочитана и заблокирована.

Имеет склонность к искусствам, вообще креативной деятельности. Обладает качествами лидера, не в достаточной мере развитыми, в силу неуверенности в себе. Считает себя человеком с прекрасным чувством юмора, склонен этим злоупотреблять. Оглядывается на общественное мнение, прислушивается к отзывам людей. С объектом Лиса находится в состоянии «романтической» любви.

Доктор медицины, полковник Виноградов Л. П.Министерство госбезопасности

Протокол аудиодокументирования объекта «Жилая квартира по адр. ул. Серафимовича, д. 16, кв. 7».

21 октября

Сотрудник оперупра Кривостых С.

Наблюдаемые появились на объекте в 19.24 со словами, сказанными Гоголем: «Здесь у нас пахнет домом. Нами. У меня дома так уютно не пахнет». Некоторое время бессодержательно обсуждали запахи уюта, из чего слагаются (вдохи и выдохи людей, любящих друг друга, запах их кожи и т. п.), затем переключились на запахи друг друга, в результате чего прошли на микрофон 1 и занялись обнюхиванием, в т. ч. – своих интимных частей. Итогом этого стало то, что между ними тотчас же установилась телесная связь, Лиса при этом громко и неприлично кричала, а Гоголь – сопел. Достигнув кульминации, оба завели разговор-беседу на откровенные темы.

Гоголь. Когда это происходит так сильно, есть момент, наступающий где-то через секунду, когда я как будто перестаю существовать. Сумма моих переживаний перехлестывает возможности физического тела. Как будто у меня, помимо пяти органов чувств, появляются еще пять тысяч. И всем им в один момент сообщается самое крайнее по сладости состояние. Это – больше, чем жизнь в простом, вульгарном понимании этого слова. А может, это и есть жизнь.

Лиса. Ты никогда…

Гоголь. Как будто ты на секунду прикасаешься к абсолютному блаженству. А потом его у тебя опять отбирают. Зачем тогда показывали? Что хотели сказать?

Лиса. Слушай. А чем мы закончимся? Не может ведь быть, чтоб человек рос, расправлял ветви, набирался мудрости, совершал добро и зло, а потом – оп! И небытие, пустота. Зачем тогда было жить?

Гоголь. Я не думаю, что все религии мира заблуждаются. И что там, после того как нам закроют глаза чужие руки, не будет ничего. Вместе с тем глупо ждать там христианского рая или индуистской реинкарнации. Харона и паромщика.

Лиса. Ну-ну. Что же там?

Гоголь. Там – ничто. В некотором смысле. В другом смысле – все. Ведь вечность и абсолютное ничто тождественны. Наверное, даже более тождественны, чем вечность и те семьдесят лет, которые иным посчастливится вдыхать и выдыхать, моргать своими глазами. Испытывать то, что мы сейчас испытали. Жизнь – какая-то загогулина в нашем вечном-мгновенном не-существовании. Нас не было, и вдруг небытие приняло иную форму, которая дышит, любит, грешит. Семьдесят лет этой инаковости, и все возвращается на круги своя. В вечность. В мгновенность. В момент, когда мозг уже не снабжается кровью, но нейроны еще шевелятся, еще сообщают тебе какие-то картинки.

Лиса. Зачем же тогда жить?

Гоголь. Быть может, жизнь – это короткое, но, главное, – конечное недоразумение, как раз и предопределяет те картинки, которые предстают перед тобой всю остальную вечность. Ты живешь. Живешь хорошо. Ты заканчиваешь жизнь. Ты уже почти не здесь. На тебя наваливается все сделанное тобой. Все улыбки. Все взгляды в окно автомобиля, когда он мчит тебя по ночному городу. Все всполохи реклам. Все слезы, пролитые из-за тебя. Все танцы, в которых ты когда-либо двигался. Все мелодии, услышанные тобой. Все предательства, подлости, трусости, за которые так стыдно. И тут наступает полное ничто. Оно же – вечность. И именно с ним тебе не-существовать. Всегда. В этом смысле все религии мира правы. Жизнь после смерти предопределяется твоими поступками до нее. Всем, что ты натворил. Рай и ад существуют. Но никаких судей нет. Есть ты сам, с твоим представлением о добре и зле, с твоим Богом, если хочешь. И ты пребываешь в вечном блаженстве. Или вечно томим.

Лиса. (неразб. группа расшифровки: «for in that sleep of death what dreams may come? When we must shuffle off this mortal coil…»[5] – У. Шекспир). Думаешь, им снятся хорошие сны?

Гоголь. Кому?

Лиса. Ромео и Джульетте.

Гоголь. Вряд ли. Самоубийство – тяжкий грех в их религии. Были бы японцами, сны были бы лучше.

Лиса. Жаль. У меня есть пистолет. Думали бы о хорошем. Держались бы за руки. Это на крайняк.

Гоголь. Никогда.

Лиса. Никогда.

Гоголь. Власть изменится.

Лиса. Смешно.

Гоголь. Все может измениться однажды. А вечность у нас одна. Верней, мы у нее одни. Больше нас таких никто не сделает. Пистолет – это действительно на крайняк. Только стрелять из него я буду не в себя. Главное – подойти поближе. Стрелок я никудышный.