Чёрный смерч - Святослав Логинов

– Давай, бей в меня, старого, трать стрелы! – кричал Ромар дребезжащим голоском, не заботясь о том, понимают ли его вражеские стрелки.

Воспользовавшись заминкой, рванулись вперёд дети Лара и смяли стрелков, не позволив им выстрелить второй раз. А затем, хочешь не хочешь, опять откатились к родным стенам, ибо новые шеренги, ещё не побывавшие в бою, надвинулись на них. И опять мэнки не стали расстреливать потерявших порядок людей, а развернулись и дали залп по ненавистному колдуну. Но на этот раз за полминуты до залпа справа и слева от Ромара выросли двое воинов со щитами и прикрыли волшебника от летящей смерти. Так же, как и Ромар, они недвижно стояли в полный рост, один держал щит в правой руке, другой – в левой, чтобы обшитые кожей плетёнки полностью закрывали всех троих. Теперь Ромар и двое воинов были надёжно укрыты, лишь отставленные копья торчали в сторону.

Откуда взялись в селении лишние бойцы, то ли воротная стража покинула пост, то ли двое лучников бросили своё дело, сражающиеся не знали. Надо было драться, и люди дрались.

Когда по сторонам поднялись плетёные щиты и прикрыли его от стрел, Ромар бросил быстрый взгляд на своих спасителей и охнул от удивления. Конопатая Калинка и Лада – Роникова мать в мужской одежде и с копьями в руках стояли справа и слева от него. Лица у обеих были отчаянные, но руки не дрожали.

– Правильно, бабоньки! – подбодрил колдун женщин. – Постоим тут на вольном ветерочке. Побольше в нас постреляют – поменьше нашим детям достанется.

Теперь, когда осаждающие поняли, что до Ромара им так просто не добраться, их внимание снова переключилось на вышедший из ворот отряд. Щитов здесь почти не оставалось, но дети Лара успели перестроиться, укрывшись за немногими сохраненными плетёнками. Десятка два чужинцев, вооружённых хитрыми мэнковскими копьями, ринулись вперёд, чтобы открыть непокорных людей под выстрелы, после чего их можно будет перестрелять, как гусей на перелёте. Кто-то из мэнков, не добежав, кувырнулся со стрелой в груди, но большинство достало противника, вцепилось баграми в край щитов, стараясь лишить людей защиты.

Лишка свой щит сохранить сумела, не было у неё мужской привычки бросать вещь, вдруг показавшуюся ненужной, и за спиной у богатырки сгрудилось чуть не пятеро воинов. Навстречу Лишке выскочил рослый мэнк, каких среди нападавших не так просто сыскать было. Бросив свой щит, он перехватил крюк двумя руками и, зацепив плетёнку, рванул что было сил. Затрещала лоза, щит, не выдержав, надломился, сложившись вдвое. Лишкин топор мелькнул чёрной молнией, уложив вражеского храбреца, но и сама девушка, и лучники за её спиной оказались открыты перед вражескими стрелками. Лишка прыгнула вперёд, стараясь схватить оброненный мэнком щит. Она бы ни за что не успела, но один из медведей заслонил её собой, приняв грудью предназначенную девушке стрелу, а через мгновение широкий мэнковский щит уже закрывал людей. Сын медведя покачнулся, изо рта хлынула пенистая кровь, но у воина ещё достало сил на последний рывок. По самую обвязку на рожне вбил светловолосый лесовик копьё в живот своему убийце и лишь затем опустился на землю, как человек, который доделал все дела и теперь может отдыхать.

Тейко видел, ещё минута – и бой превратится в бойню, но не было сил принимать решения и вести людей. В пробитой руке полыхал тяжёлый неугасимый уголь, боль застилала глаза, мешала думать. Хотелось опуститься на землю и умереть, чтобы не видеть того, что творится вокруг. Будь он простым воином – давно бы лежал под ногами торжествующих мэнков, но Тейко знал, что на него сейчас смотрят все родовичи, и это знание наполняло его злобой и заставляло идти вперёд. Тейко лишь сорвал с раненой руки безумно тяготящий её шар кистеня и, вздев правой рукой копьё, ринулся на врага:

– Бей!

О том, что он кинул наземь священный родовой нефрит, Тейко уже не думал. Он не думал ни о чём. Однако святыне не было суждено валяться в грязи. Еша – немолодой пастух, года на три постарше самого вождя, подхватил падающий камень и, обгоняя Тейко, выскочил на открытое место. Рука, привычная управляться с кнутом, крутанула ремень, и словно зелёная молния ударила по наседающим мэнкам. Пятнадцать лет не видели дети рогатого Лара этого поблеска. Молодые лишь слышали, что в тяжкую минуту оружие предка, оказавшись в достойных руках, может собрать в себе всю мощь племени, силу живых и умерших, мудрость и магию, и обрушить её в одном сокрушающем ударе. Вот только никто этого не видал с тех пор, как переломился священный нефрит. Поговаривали, что и вовсе ушла сила из зелёного камня. Но оказывается, ничто не пропало, и в руках неприметного овчара зелёный желвак проявил свою силу. Не был до этой минуты Еша ничем примечателен, не говорил на совете, не вершил подвигов и даже среди пастухов не пользовался большим весом, а как пришла минута, оказался способен на то, чего не смог вождь.

Два огненных удара отразили отчаянную вылазку мэнков. Шестеро чужинцев были убиты на месте, остальные отпрянули, сразу потеряв всё преимущество. Но и Еша не сумел вернуться под прикрытие щитов. Три или четыре стрелы разом пробили его тело. Еша сделал один спотыкающийся шаг и упал.

Пастуха немедля оттащили назад, сняли с руки кистень. Всклоченный, залитый чужинской кровью Мутон протянул святыню Тейко:

– На, вождь!

И так он это произнёс, словно изругал злым словом.

– Руку мне пробило, – произнёс Тейко, хотя негоже вождю оправдываться, да никто и не спрашивал у него оправданий.

Устрашённые небывалым оружием мэнки сразу не решились повторить атаку, и в битве наступило некоторое затишье, когда ни одна из сторон не осмеливается напасть первой.

В помощь людям из ворот вышел последний резерв, все со щитами, поскольку слишком многие из сражавшихся щиты обронили, глупо понадеявшись, что раз дело однажды дошло до топоров, то больше неудобные плетёнки не понадобятся. Теперь на воротах остались лишь женщины да калеченные. Случись что – прясла задвинут, а обороняться будет некому.

В свою очередь от недальней рощи неспешной трусцой приближались две новые шеренги мэнков. Обе стороны бросили в бой свои последние резервы. Очевидно, мэнки во что бы то ни стало вздумали решить сегодня судьбу людей на берегах Великой. Люди в свою очередь тоже не могли больше сидеть взаперти и желали битвы не меньше, чем чужинцы.

И в этот момент, когда до последней схватки оставались считанные минуты, со стороны ближних выпасов донёсся рёв, от которого, казалось, трава пригнулась к земле. Не было в нём ничего человеческого или звериного, лишь чудовищной глотке демона были доступны эти звуки:

– Оси-и-лим!!! – неслось над полем.

На мгновение все замерли, обернувшись в сторону пологого пригорка, на котором в мирные дни паслось стадо. Теперь оттуда, размахивая целиковым деревом, у которого ещё земля осыпалась с корней, неслось человекоподобное чудище трёхсаженного роста.

– Оси-и-лим!!! – ревел Туран, вспомнив давнюю битву, в которой не пришлось ему никого осилить. Первыми пришли в себя колдуны.

– За стены!.. – разом завопили Ромар и стоявший в воротах Калюта. – Назад!

Приказ был понят людьми мгновенно. Когда бьётся демон, простому человеку рядом делать нечего. Чудовище крушит всех подряд, и для него почти нет преграды. Лишь городьба, каждая плаха которой заговорена, спрыснута отваром мяуна, полыни и блоховника, может остановить явившееся чудище. Хотя в прежние годы заговоры ограды были нужны лишь для защиты от ничьих предков и бесприютных духов, что бродят ночью по земле, выискивая глупого путника, вздумавшего спать под открытым небом, не имея хотя бы самого малого оберега. Конечно, Ромар в своих странствиях и Хурака видал, и Слипь, но о таком чудище даже он не рассказывал.

В полминуты все люди, что оставались под стенами, вбежали в ворота, которые тут же были заложены дубовыми слегами. Мэнки остались один на один с приближающимся чудовищем. И надо признать – сердца чужинцы не уронили. Резервные шеренги, застигнутые на полпути к месту сражения, развернулись, туча стрел взметнулась в воздух и встретила несущегося великана.

Вздетая рука уберегла глаза, а на стрелы, вонзившиеся в руки, грудь и живот, Туран попросту не обратил внимания. Дубина крутанулась в воздухе, проломив в рядах мэнков настоящую улицу, затем, сбивая подвернувшихся, пошла на отмах. Кто-то метнулся прочь, стараясь спасти собственную жизнь, кто-то ринулся, пытаясь ударить копьём под колено или в промежность безумному бесу, – Турану всё было нипочём. Дубина порхала, сбивая по десятку чужинцев зараз, искалеченные тела разлетались в разные стороны. Во мгновение ока чудовище разметало весь мэнковский резерв и ринулось туда, где минуты назад кипела битва. Людей там уже не было, зато над частоколом появилось множество лучников. Растерянные мэнки шарахнулись было от воющего дьявола вплотную к стенам.