Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вот, как будто мне мало было путаницы, царившей у меня в голове до сих пор, теперь я запутался еще в десять тысяч раз больше, потому что минутами мне становилось ясно, что Бидди неизмеримо лучше Эстеллы и что скромная, честная трудовая жизнь, для которой я рожден, не заключает в себе ничего постыдного, а напротив — дает и чувство собственного достоинства и счастье. В такие минуты я твердо решал, что охлаждение мое к милому, доброму Джо и к кузнице бесследно прошло, что работа мне по душе и в свое время я войду в долю с Джо и женюсь на Бидди; но внезапно какое-нибудь непрошеное воспоминание о днях, прожитых под тенью мисс Хэвишем, поражало меня, подобно смертоносному снаряду, и все мои благие помыслы оказывались развеянными по ветру. Собрать развеянные по ветру помыслы не так-то легко, и часто я не успевал это сделать до того, как они опять разлетались во все стороны от одного шального предположения, что, может быть, мисс Хэвишем все же решила облагодетельствовать меня, когда кончится срок моего ученичества.
Думаю, что, если бы срок этот кончился, недоумения мои все равно остались бы неразрешенными. Но случилось так, что мое учение было неожиданно прервано раньше положенного срока, о чем и будет рассказано в следующей главе.
Глава XVIII
Уже четвертый год я работал подмастерьем у Джо. Однажды в субботу вечером перед камином «Трех Веселых Матросов» собралось несколько человек, которым мистер Уопсл читал вслух газету. Среди них был и я.
В газете писали о нашумевшем убийстве, и мистер Уопсл был с головы до пят обагрен кровью. Он упивался каждым эффектным прилагательным в описании дела и отождествлял себя по очереди со всеми свидетелями, выступавшими на дознании. Он едва слышно стонал: «Я погиб», изображая жертву, и грозно ревел: «Я с тобой расквитаюсь», изображая убийцу. Он давал медицинское заключение, явно передразнивая манеру нашего сельского лекаря; а в роли престарелого сторожа при шлагбауме, который слышал глухие удары, он так хныкал и трясся, что казалось сомнительным, как можно доверять показаниям этого слабоумного паралитика. Следователь в передаче мистера Уопсла становился Тимоном Афинским; судебный пристав — Кориоланом[4]. Мистер Уопсл наслаждался от души, и мы все тоже наслаждались и чувствовали себя как нельзя лучше. Пребывая в таком отдохновительном расположении духа, мы и признали наконец подсудимого виновным в предумышленном убийстве.
Тогда-то, и только тогда, я заметил незнакомого джентльмена, который стоял напротив меня, облокотившись о спинку скамьи. Лицо его выражало презрение, и он покусывал толстый указательный палец, внимательно наблюдая за нами.
— Итак, — обратился незнакомец к мистеру Уопслу, когда тот закончил чтение, — вы, по-видимому, все рассудили к полному своему удовольствию?
Все вздрогнули и подняли головы, как будто сам убийца появился в комнате. Джентльмен оглядел нас холодно и насмешливо.
— Значит, виновен? — сказал он. — Ну? Говорите.
— Сэр, — отвечал мистер Уопсл, — не имея чести быть с вами знакомым, я все же полагаю: да, виновен. — И все мы, расхрабрившись, пробормотали что-то в подтверждение его слов.
— Я знаю, что вы так полагаете, — проговорил незнакомец. — Я это знал заранее. Я так и сказал. Но теперь я задам вам один вопрос. Известно ли вам, что по английскому закону человек считается невиновным до тех пор, пока его виновность не доказана, понимаете — не доказана?
— Сэр, — начал мистер Уопсл, — будучи сам англичанином, я…
— Э, нет! — сказал незнакомец, кусая палец и не сводя глаз с мистера Уопсла. — Не уклоняйтесь в сторону. Либо это вам известно, либо неизвестно. Решайте: то или другое?
Нагнув голову набок и сам изогнувшись в грозно-вопросительной позе, он ткнул пальцем в мистера Уопсла, точно хотел пригвоздить его к скамье, а затем снова впился в палец зубами.
— Ну? — сказал он. — Известно это вам или неизвестно?
— Разумеется, известно, — отвечал мистер Уопсл.
— Разумеется, известно. Так почему же вы сразу не сказали? А теперь я задам вам другой вопрос. — Он завладел мистером Уопслом, словно имел на него особые права. — Известно ли вам, что ни один из свидетелей еще не был допрошен защитой?
Мистер Уопсл начал было: — Я могу только сказать… — но незнакомец перебил его:
— Что? Вы отказываетесь ответить на вопрос? Да или нет? Я вас еще раз спрашиваю. — Он опять ткнул в него пальцем. — Слушайте меня внимательно. Знаете вы или не знаете, что ни один из свидетелей еще не был допрошен зашитой? Мне нужно от вас всего одно слово. Да или нет?
Мистер Уопсл колебался, и от этого наше восхищение им пошло на убыль.
— Ну что ж! — сказал незнакомец. — Я вам помогу. Вы не заслуживаете помощи, но я вам помогу. Посмотрите на лист бумаги, который вы держите в руке. Что это такое?
— Что это такое? — переспросил мистер Уопсл, растерянно поглядывая на газету.
— Может быть, это, — продолжал незнакомец весьма язвительным и недоверчивым тоном, — тот самый печатный отчет, который вы только что читали?
— Безусловно.
— Безусловно. Теперь загляните в него и скажите мне, написано ли там черным по белому, что обвиняемый, следуя указаниям своих адвокатов, предпочел воздержаться от защиты до заседания суда?[5]
— Да я только что это прочел, — взмолился мистер Уопсл.
— Неважно, что именно вы только что прочли, сэр. По мне, читайте хоть «Отче наш» задом наперед, — возможно, с вами это и раньше бывало. Обратитесь к газете. Нет, нет, нет, друг мой; не на верху страницы; как же вам не стыдно; смотрите ниже, ниже. (У всех нас мелькнула мысль, что мистер Уопсл лукав и изворотлив.) Ну? Нашли?
— Вот оно, — сказал мистер Уопсл.
— Теперь посмотрите это место и скажите мне, написано ли там, черным по белому, что обвиняемый особо подчеркнул указание своих адвокатов — всецело воздержаться от зашиты до заседания суда? Ну же!
— В точности таких слов здесь нет.
— В точности таких слов! — презрительно повторил незнакомый джентльмен. — А в точности такой смысл здесь есть?
— Да, — сказал мистер Уопсл.
— Да, — повторил незнакомец, окидывая взглядом всех собравшихся и протянув правую руку в сторону свидетеля — Уопсла. — А теперь я вас спрашиваю, что сказать о совести человека, который, имея перед глазами эту страницу, может спать спокойно после того, как он признал своего ближнего виновным, даже не выслушав его?
Все мы укрепились в подозрении, что мистер Уопсл — не тот, за кого мы его принимали, и что час его разоблачения близок.
— И не забудьте, что такого человека, — продолжал джентльмен, внушительно указывая пальцем на мистера Уопсла, — что такого человека могут назначить в состав присяжных по этому самому делу и он, столь сильно опорочив себя, может возвратиться в лоно своей семьи и спокойно уснуть после того, как дал присягу, что будет разбирать спор между нашим августейшим монархом-королем и подсудимым по совести и справедливости и вынесет беспристрастное решение на основании показаний и да поможет ему господь!
Все мы уже были глубоко убеждены, что злополучный Уопсл зашел слишком далеко и что лучше ему одуматься, пока не поздно.
Незнакомый джентльмен, с непререкаемо-властным видом и с таким выражением лица, словно о каждом из нас ему известна какая-то тайна и он в два счета сгубил бы того, чью тайну вздумал бы открыть, отошел от скамьи, на спинку которой опирался, и, обогнув ее, очутился перед огнем, между обеими скамьями, где и остался стоять, опустив левую руку в карман и покусывая палец на правой.
— По имеющимся у меня сведениям, — сказал он, обводя глазами наши испуганные лица, — среди вас должен быть кузнец, по имени Джозеф — или Джо — Гарджери. Кто из вас кузнец?
— Я кузнец, — сказал Джо.
Джентльмен знаком подозвал его к себе, и Джо встал с места.
— У вас есть подмастерье, которого называют Пип, — продолжал незнакомец. — Он сейчас здесь?
— Я здесь! — крикнул я.
Незнакомец не узнал меня, зато я узнал в нем того джентльмена, которого встретил на лестнице у мисс Хэвишем, когда во второй раз был у нее в доме. Я узнал его, как только увидел, и теперь, когда он стоял передо мной, положив руку мне на плечо, я отчетливо вспомнил его, вспомнил большую голову, смуглый цвет кожи, глубока посаженные глаза, мохнатые черные брови, массивную цепочку от часов, черные точки на месте усов и бороды и даже запах душистого мыла, исходивший от его большой руки.
— Мне нужно побеседовать с вами обоими без свидетелей, — сказал он, неторопливо смерив меня глазами. — На это потребуется время. Пожалуй, нам лучше пройти к вам домой. Здесь я ничего не скажу; позже вы можете сообщить о нашем разговоре своим друзьям ровно столько, сколько найдете нужным; это уже до меня не касается.
- Холодный дом - Чарльз Диккенс - Классическая проза
- Признание конторщика - Чарльз Диккенс - Классическая проза
- Замогильные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс - Классическая проза
- Том 24. Наш общий друг. Книги 1 и 2 - Чарльз Диккенс - Классическая проза
- Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим. Книга 2 - Чарльз Диккенс - Классическая проза
- Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим. Книга 1 - Чарльз Диккенс - Классическая проза
- Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим (XXX-LXIV) - Чарльз Диккенс - Классическая проза
- Посмертные записки Пиквикского клуба - Чарльз Диккенс - Классическая проза
- Никто - Чарльз Диккенс - Классическая проза
- Сев - Чарльз Диккенс - Классическая проза