Наука побеждать - Борис Сапожников

— Ещё одно дело, мсье лейтенант, — обратился я к офицеру. — Я бы хотел узнать, где найти военного атташе Российской империи. И его фамилию и чин.

— Адреса, по которому он проживает, — ответил офицер, — я вам, мсье поручик, назвать не могу. Однако я могу назвать вам адрес посольства Российской империи. Думаю, атташе будет там, ибо присутственное время ещё далеко до окончания.

— Верно, — усмехнулся я. — Так, где расположено посольство?

Офицер назвал мне адрес, я отдал честь и вышел из министерства. Фиакр, конечно же, не дожидался меня, однако я свернул от здания министерства налево и прошёлся до ближайшего перекрёстка. Дирижабль доставил меня в Париж ранним утром, так что я мог не опасаться застать посольство закрытым, по моим расчётам, я должен был приехать туда не позднее полудня. Даже если придётся подождать фиакр.

— Мсье офицер, куда желаете проехаться?

Не успел я остановиться на перекрёстке, как меня окликнул возница проезжавшего мимо фиакра. Я запрыгнул в него и назвал адрес, как и в прошлый раз, не став торговаться насчёт цены проезда. Интересно, быстро ли распространяются слухи среди парижских извозчиков? А то ведь могут сообщить друзьям-товарищам о щедром русском офицере, что платит не задумываясь, тогда я, боюсь, разорюсь на поездках по городу. Хотя ездить-то мне по нему не так и долго. Думаю, уже завтра отправлюсь в полк. Так что пусть ищут извозчики щедрого русского офицера — не найдут. Ещё стану кем-то вроде городской легенды. Эта мысль, вкупе с отличной и довольно тёплой для начала зимы погодой привели меня в великолепное расположение духа.

Бросив вознице несколько пистолей, я махнул ему рукой и направился в особняк, над которым вился флаг моей Родины. Как же чертовски приятно видеть, слышать, пускай и приглушённую расстоянием и оконным стёклами русскую речь. Я ведь ни слова на родном языке не слышал последние несколько месяцев. Боже, Боже! Я сглотнул ком, вставший в горле, и направился к дверям. Около них дежурили двое гренадер в мундирах Лейб-гвардии Семёновского полка. Завидев меня, они, не смотря на явное удивление, написанное на лицах, вытянулись вол фрунт и отдали честь. Я отдал честь в ответ и вошёл в посольство.

По ту сторону двери за конторкой сидел молодой человек в вицмундире коллежского регистратора министерства иностранных дел. Он что-то старательно писал, так увлекшись процессом, что и не заметил моего появления.

— Молодой человек, — постучал я по обитому зелёным сукном столу.

Коллежский регистратор вскинулся и заморгал, с удивлением глядя на меня. Я усмехнулся и спросил у него:

— Где мне найти военного атташе?

— Графа Черкасова? — зачем-то уточнил коллежский регистратор. — Его кабинет на втором этаже. Третья дверь от лестницы.

— Благодарю вас, — сказал я и, когда уже направился к лестнице, молодой человек окликнул меня.

— Только его на службе нет. Дома он остался нынче.

— Далеко дом? — поинтересовался я, оборачиваясь к нему.

— Да нет. От посольства налево по улице до перекрёстка, второй дом направо.

— Снова благодарю, — кивнул я и вышел из посольства.

Гренадеры снова отдали мне честь, и я приложил руку к киверу. Брать фиакр ради нескольких десятков саженей — нет уж, простите, я не такой мот. Поправив ранец на спине, я зашагал по мостовой к нужному перекрёстку. Ранние прохожие с удивлением глядели на офицера в незнакомом мундире. Пройдя небольшое кафе с говорящим названием: «Douceur russe», я заметил группку очень интересных людей. Большую часть её составляли мои знакомцы по форту паладинов — солдаты в серых мундирах странного покроя и фуражных шапках с козырьками под предводительством офицера в чёрном кожаном плаще-пальто с рукавами. Они окружали невысокую фигурку в расшитом китайском халате (назывался он чеонгсам, так говорил мне мастер Вэй, который учил меня рукопашному бою) с небольшой коробочкой в руках. Полиции рядом не оказалось, а парижане предпочитали не замечать этой сцены. Ведь все немцы были отлично вооружены.

Очень мило. Кто бы ни были эти серые солдаты с чёрными командирами, мне они враги и враги опасные. И что бы ни рассказал мне лорд Томазо, я ещё не до конца удовлетворил своё любопытство. Хотя бы относительно этих людей. Я снял с головы кивер, проверил, легко ли выходит из ножен старинная шпага, и решительным шагом направился к заинтересовавшим меня людям. Подумал было зарядить «Гастинн-Ренетт», но решил, что не стоит размахивать пистолетом на улице.

— Послушайте, граф, — как-то странно обращался к молодому китайцу — или китаянке, очень уж миловидное лицо было у него — немец в плаще пальто, — я ведь прошу вас о такой малости. Продайте мне эту птицу.

— Прошу прощения, герр Адлер, — вежливо отвечал китаец, судя по голосу это всё же был мужчина, даже скорее юноша, не старше меня, — но вы просите о невозможном.

— Граф! — воскликнул немец с птичьей фамилией — или это прозвище? — Не вынуждайте меня применить насилие к вам! Богом клянусь, мне это будет очень неприятно!

— И снова прошу вас, герр Адлер, простить меня, — тон китайского графа не изменился ничуть, хоть ему и явно угрожали. — Я не торгую птицами, которых нет в природе.

— А Бонапарту вы кого продали?! — вскричал немец. — Donnerwetter! — перешёл он на родной язык. — Или вы, граф станете отрицать, что продали аквиллу Бонапарту?

— Господа, — я подошёл уже достаточно и решил обратить на себя чужое внимание, — граф, несколько раз объяснил вам, что не может ничем вам помочь.

— Ты ещё кто такой?! — вызверился на меня немец.

— Rassenminderwertig, — процедил сквозь зубы один из серых солдат, стоявший ближе всего ко мне. И я, не задумываясь, ударил его новеньким кивером, сработанным уэльвским кожевенником перед самой битвой с Кастаньосом. Он был не очень тяжёлым, однако противник не ждал удара и покачнулся, когда кивер врезался ему в лицо, сбив с головы фуражную шапку. Второй солдат уже успел подставить предплечье, закрыв при этом себе рукой обзор. Я же выхватил из ножен шпагу и молниеносным выпадом приставил кончик её кадыку «кожаного» немца. Он даже не успел за эфес своего оружия схватиться, что говорило о нём не самым лучшим образом.

— Не стоит оскорблять в моём лице всю русскую нацию, — улыбнулся я, чуть надавив на рукоять — по горлу немца потекла тонкая струйка крови, пачкая воротник белой рубашки. — Уберите своих людей, герр Адлер. Думаю, вы с графом всё выяснили.

— Это моё дело, — резко ответил тот, продолжая сжимать эфес.

— Не только ваше, — покачал я головой, чуть сильней надавливая на шпагу, отчего струйка крови превратилась в ручеёк, — но и графа. Не стоит утомлять титулованную особу.

— Юноша, — тон Адлера можно было считать оскорбительным, — ступайте прочь. Не стоит становиться на пути у людей, о которых вы ничего не знаете.

— Вы назойливее мух, — сказал неожиданно граф на столь же безупречном немецком, каким до того был его французский.

— Граф, вы совершенно правы, — усмехнулся я, и меня, как и самого юного аристократа, ничуть не смущали нацеленные на нас пистолеты. — Убирайтесь, герр Адлер! Или хотите стать героем и пасть от моей руки, дабы развязать их своим людям? Так поспешите, отдайте им последний приказ!

— Уходим! — скомандовал немец, отворачиваясь от меня, но руки со шпаги не убирая. Я перевёл своё оружие и чуть выпрямил руку, так что кончик клинка теперь упирался в затылок немца. Он замер.

— Пусть ваши люди пройдут вперёд, — сказал я, — до перекрёстка. А потом и вы, хорошо.

Проделав то, что я им велел, немцы, кидая на меня злобные взгляды, скрылись за углом большого дома.

— Мы не представлены друг другу, ваше сиятельство, — обернулся я к китайцу. — Поручик Суворов. С кем имею честь?

— Граф Ди, — ответил тот, глубоко кланяясь мне. — Благодарю вас за моё спасение.

— Полноте, граф, — усмехнулся я. — Не думаю, что эти немцы перешли бы от угроз к действию.

— Вполне могли, поручик, — покачал головой молодой человек. — Вполне.

— Тогда разрешите проводить вас, — предложил я, радуясь предлогу расспросить его о напавших на него немцах.

— Поверьте, поручик, — попытался отказаться граф, — это будет лишним.

Однако я, как человек, благодаря урокам старого мастера боевых искусств, несколько расширившего рамки моего образования, знающий основы восточной философии, легко нашёл довод и против этого.

— Граф, вы сами признали, что я спас вам жизнь, а значит, взял на себя ответственность за вашу судьбу. Так что я просто обязан следить за вами.

— О-о-о, — граф был весьма удивлён, — вы знакомы с классической философией? Я давно ждал достойного собеседника.

Я понял, что попал впросак, и моих более чем скудных познаний в этой области едва ли хватит, чтобы поддержать вежливую беседу. Видимо, это было настолько ясно написано у меня на лице, что молодой граф рассмеялся и сказал мне: