Начало - Андрей Васильевич Лео

двумя, конечно, бодаться труднее, но спасает то, что эти увальни драться совсем не умеют. Вроде и силы, и скорости в достатке, но двигаются ребята с грацией коровы на льду, постоянно мешая друг другу.

А вот головы у них явно каменные: раз по пять каждой перепало, а им хоть бы хны. Мне приходилось крутиться между ними, словно ужу на сковородке, раздавая тычки и удары направо и налево. Один момент казалось: всё, кердык пришёл, пора нож доставать. Фёдор палку схватил, и я её с трудом вырвал, заехав ему пяткой в лоб. Силищи у него, как у медведя.

Ломом их нужно было колотить, без него сплошная морока. Хорошо хоть яйца у балбесов не железные. Так мы и танцевали: я вертелся, бил и уворачивался, а они пытались меня поймать. Постепенно все выдохлись. Я уже еле палку держал, да и ребята прыть подрастеряли. Гонор с них слетел, на ругань сил не осталось. Не-е, надо завязывать наши бестолковые пляски, иначе мне хана: двигаться приходится быстрее и больше, чем этим бизонам.

Взвинтил темп ещё на чуть-чуть, прошёлся на пределе сил по почкам, ногам и головам. Фу-у, лежат. Отдышался, дождался, пока парочка дурней оклемается, и выдал речь на великом и могучем минут на десять, приправив матюгами трёхэтажной конструкции. Выложил всё, что о них думаю и что в душе накипело. Напоследок предупредил: пусть к нам на хутор не суются, а то назад поползут скуля и в мокрых штанах.

Судя по рожам, парни впечатлились. Теперь или отвянут, или стрелу из кустов пустят. Ой, да будь что будет, жизнь своё покажет. Остаётся надеяться, не фигу и не фак.

Глядя на их удаляющиеся спины, я стоял, но стоило им скрыться, рухнул как подкошенный. Ох-х, в дальнейшем такие эксперименты проводить не следует. Лучше уж прострелить этим дурням ноги и потом лечить, чем так мучиться. Да-а, без палки я и минуты не продержался бы. За пару месяцев обильной кормёжки и тренировок силёнок у меня, естественно, поднакопилось, но на кулаках мне сейчас против любого из них не выстоять.

И так-то несколько раз едва не нарвался. Достаточно было хотя бы одному кулаку попасть мне в голову (ой, да куда угодно попасть!), и полетел бы я по астралу за очередным бесхозным телом. Недооценил противников и переоценил свои силы. Эта победа – счастливый случай, а рассчитывать на случайности, с моим-то опытом, по меньшей мере глупо. Тем более на мне ответственность за двух девчонок лежит. Следовательно, в будущем все проявления агрессии гасим сразу и жёстко. В границах разумного, конечно.

Повалявшись полчаса, побрёл домой. Своим красавицам ничего рассказывать не стал, зачем их расстраивать.

А через три дня нас посетила мама. Мы только стол после обеда прибрать успели, и она постучалась. Машка выскочила встречать, ещё не зная, кто пришёл, а затем вернулась с вытянутым лицом. Знахарка, посмотрев на меня, многозначительно подняла брови. Это намёк? Предстоит серьёзный разговор?

И тут я разглядел в руках матери узел с вещами. Ого, к нам решила перебраться? Чёрт, наверно, из-за драки. Неужели отчим выгнал? Честно говоря, не знал, как в данной ситуации реагировать, и даже растерялся. Софа умница, быстро взяла беседу в свои руки: усадила гостью за стол, налила чаю. Потихоньку и мы с Машкой в себя пришли. По реакции сестрёнки заметил, что она совершенно не рада материному появлению, и, надо признать, мне это понравилось.

Старшие недолго обменивались новостями, минут через пятнадцать перенесли внимание на нас. Мать какое-то время рассматривала меня, а потом начала рассказ о своих жизненных перипетиях. Останавливать и объяснять, что мы всё знаем, было бессмысленно: похоже, человеку захотелось выговориться. Уже описывая жизнь в Сибири, она неожиданно расплакалась. И ведь неподдельные слёзы, ясно видно, горько человеку.

Ох, как же я этого не люблю! И зачем, спрашивается, мать нам о своих невзгодах поведала? Я ей, конечно, сочувствую, но кроме как уйти от мужа, другого выхода для неё из создавшегося положения не вижу. Ладно, послушаем дальше.

Но все молчали и искоса поглядывали в мою сторону. Машка тихонько слёзы по щекам размазывает, Софа сидит задумчивая. Э-хе-хе, кажется, начинать придётся мне.

– Мама, чем мы можем помочь?

Не надо на меня так смотреть. Ой не надо!

– Скажи, сынок, тебе хорошо с охотниками?

– Да.

– Добыча-то большая, сытно ли живёшь?

– Едим досыта, ни в чём не нуждаемся.

– Ты сможешь позаботиться о себе и о Машке?

– Да, смогу.

– Подожди, не спеши, подумай о дальнейшей жизни…

– Мама, – я прервал её и взял за руку, – у нас всё в порядке. Хватит сил и о вас позаботиться.

– Нет-нет. – Она почти вырвала руку и стала копаться в принесённом бауле.

Я, не понимая, наблюдал за её действиями. А мать суетливо, но бережно развязывала какой-то узелок. На стол высыпались монеты: меди и серебра, наверно, поровну. Их вместе с узелком придвинули ко мне:

– Машке на приданое собирала.

У меня в душе заворочалось что-то тяжёлое, а глаза защипало. Не хватало ещё сопли распустить! И что делать? Если попробую вернуть, не поймёт.

– Мама, почему с нами не хотите остаться? Здесь вам будет лучше.

– Нет, сынок.

Какая странная у неё улыбка. Печальная? Грустная? Не понять. Я такую где-то видел. Точно… у Моны Лизы.

– С ним останусь, люблю я его.

– Бьёт ведь?

Мать тяжело вздохнула:

– Он сегодня мне в ноги упал, когда узнал, что ты Фёдора обидел. Вы ведь как заноза ядовитая у него в сердце были. Поэтому он умолял ослобонить его от этой ноши, рёк, пить боле не будет и руки на меня не поднимет. Вот я вещички собрала и пришла. Вам с ним не жить, и ежли худо без меня – останусь, ежли нет – возвернусь. Муж он мне пред Богом.

Последние слова она почти прошептала и в конце перекрестилась.

Что-то слабо верится в изменение натуры отчима. Ай да ладно, мы пока рядом живём, приглядим. А он, значит, нас уже списал со своего баланса. Да-а, как-то тоскливо обретение полной свободы прошло. Я сгрёб всю рассыпанную по столу мелочь и отдал Машке:

– Сохрани. Купишь что-нибудь памятное к свадебному платью.

Сестрёнка кивнула, взмахнув кудряшками, и с серьёзной мордашкой принялась заворачивать монеты в платок. Слёзы забыты, глазки подсыхают, ну и славно.

– Софья Марковна, э-э… – Дальше решил продолжить на немецком и попросил двадцать пять рублей мелкими купюрами.

Знахарка их быстро принесла и положила передо мной. Пододвинув деньги к матери, я постарался объяснить свои действия:

– Мама, мы желаем тебе счастья, и, если там станет плохо, ты в любое время можешь перебраться жить к нам. Тут небольшая часть наших денег, это твоя независимость от мужа. Не показывай их никому, а придёт чёрный день или помочь кому-нибудь потребуется – воспользуйся.

Опять она плачет. Чё-ёрт!