Острие копья - Рекс Стаут

— Видимо, вы правы, — вынужден был согласиться тот. — Поверьте, я бы с радостью помог вам, если бы это было возможно. Вы не представляете, что творится у меня внутри. Теперь, когда я знаю, что Эллен вне подозрений, я, кажется, совсем не осуждаю ее за назначение вознаграждения. Более того, я увеличил бы сумму. Что это? Жажда отомстить за Пита? Как вы считаете? Я уверен, случись такое со мной, он тоже чувствовал бы себя так же.

С моей точки зрения, вечер был потерян впустую. В последние десять минут я даже вздремнул и почти не слышал, о чем шла беседа. Я решил, что теперь Вульфу придется пустить в ход все свое чутье, чтобы раскрыть убийство, совершенное не иначе как призраком. Если все не так, как он вычислил, то каким образом в теле Барстоу оказалась отравленная игла? Никто не хотел его смерти.

Вечер хоть и пропал, да не совсем. Под конец он принес мне удовлетворение. Брэдфорд, встав с кресла, направился к Вульфу, чтобы откланяться. Я заметил что старикан несколько мнется.

— Есть еще один момент, который я хотел бы пояснить, мистер Вульф. Я… в некотором роде, должен принести свои извинения за то, что неудачно высказался в присутствии вашего помощника. Очень неумное и ненужное высказывание по поводу выкапывания скандалов из могил…

— Ничего не понимаю. Какие извинения? — Стоило видеть выражение искреннего удивления на лице моего хозяина. — Собственно, при чем здесь я?

Единственным спасением для бедняги Брэдфорда было бегство. И он этим незамедлительно воспользовался.

Проводив достопочтенного старого джентльмена и закрыв дверь на засов, я, прежде чем вернуться в кабинет, зашел в кухню за своим стаканом молока. На ходу я заметил Фрицу, что, поскольку он сегодня достаточно опустошил запасы отличного портвейна, он может закрывать свою лавочку. Вульф сидел, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. Я сел и стал медленно небольшими глотками пить молоко. Покончив с этим занятием и не зная, что делать дальше, я вдруг произнес целую речь.

— Итак, леди и джентльмены, — начал я, — суть вопроса в том, что нет никакого, черт побери, смысла тратить гений, цена которому миллион долларов, на то, чтобы нюхом учуять такое явление, как отравленная игла в теле человека, игла, которой там, как выяснилось, не должно было быть, ибо на то не было никаких оснований. Однако, можно поставить вопрос иначе: если что-то попадает туда, куда ему не следовало попадать, то что в таком случае получается? Или скажем, если сумка с клюшками находилась в доме Барстоу целые сутки до того, как произошло убийство, не следует ли из этого, что, возможно, у кого-то из слуг фантазия куда более буйная, чем у хозяйки дома, миссис Барстоу? Разумеется, нельзя также игнорировать и мнение мисс Сары Барстоу, что подобное невозможно, и мое возражение — что такое нежелательно. Господи, до чего не хочется опрашивать прислугу! Но ничего не поделаешь, завтра с утра еду в поместье Барстоу и приступаю к опросу горничных. Ибо, похоже, дело обстоит так или прощай пятьдесят тысяч долларов, или — допрос на кухне. Иного не дано. Выходит, мы вернулись туда, откуда начали. Я согласен, пусть будет так, но хотя бы нашелся кто-то, кто помог бы мне, чтобы не надо было самому ломать голову, строить всякие планы, и вдобавок бегать еще по городу, и все без толку. — Я остановился.

— Продолжай, Арчи, — сказал Вульф, но не открыл глаз.

— Не могу, противно. Знаете что я вам скажу? Мы потерпели поражение. Тот, кто всадил в Барстоу отравленную иглу, умнее нас. Мы еще пару деньков будем водить всех за нос, допрашивая прислугу, занимаясь поисками того, кто поместил объявление в газете, и тому подобным, но что мы потерпели фиаско, так же бесспорно, как то, что вы доверху полны пивом.

Вульф открыл глаза.

— Я собираюсь пить теперь не более пяти кварт в день. Двенадцать бутылок. В бутылке менее пинты. А сейчас я иду спать.

И он начал свои обычные приготовления, чтобы встать с кресла, и наконец встал.

— Кстати, Арчи, ты мог бы завтра встать пораньше? Надо попасть в гольф-клуб до того, как мальчишки выйдут на поле со своими корешами. Кажется, это единственный эпитет из сленга, который ты мне принес за последнее время, хотя и удачный. Может, тебе удастся прихватить и тех двух, кто в это время в школе. Было бы отлично, если бы все четверо были завтра у меня в одиннадцать утра. Предупреди Фрица, что у нас будут гости. Что едят мальчишки этого возраста?

— О, все подряд, что дадут.

— Скажи об этом Фрицу.

Как только я убедился, что он благополучно втиснулся в лифт, я поднялся по лестнице к себе, поставил будильник на шесть утра и лег спать.

Утром, ведя машину по шоссе Парквей на север, я не встречал утреннюю зарю песней. Я всегда рад, когда у меня есть дело, но на этот раз оно и доброго слова не стоило. Мне не надо говорить о том, что Ниро Вульф — чудо природы, но свидание с мальчишками это явный удар мимо лузы. Более чем когда-либо, я теперь понимал, что мы зашли в тупик, раз Вульф не мог придумать ничего лучшего…

Но тут ход моих мыслей прервал полицейский. Шоссе, ведущее на север, в этот ранний час обычно безлюдно, и я дал скорость свыше пятидесяти миль в час. Вот этот казак на мотоцикле меня и засек. Я подрулил к краю шоссе. Полицейский потребовал права, я послушно предъявил их. Полицейский полез в карман за штрафными квитанциями.

— Я понимаю, превысил скорость. Может, вам совсем не интересно знать причину, но я тороплюсь в Уайт-Плейнс навстречу с окружным прокурором, мистером Андерсоном. Важная информация по делу Барстоу, вы, должно быть, слышали. Прокурор ждет…

Полицейский приготовил карандаш.

— Ваше удостоверение?

Я протянул ему свою визитную карточку.

— Я частный сыщик. Мой хозяин, Ниро Вульф, и начал всю эту заварушку.

Полицейский вернул мне мою визитку и права.

— Ладно, поезжайте. Только не вздумайте брать еще высоту и прыгать через заборы.

После такого напутствия мне стало как-то легче на душе. Может, в конце концов, нам все же повезет.

Двух мальчишек я сразу нашел в клубе, ко мне понадобилось около часа, чтобы заполучить двух остальных. Они учились в разных школах, и если одного не пришлось долго убеждать совершить прогулку в Нью-Йорк, другой, видимо, уже сейчас готовился к научной степени или, по меньше мере, играть роль первого ученика в классе и любимца учителя. Начал я с юмора и шуток, когда не помогло, нажал на справедливость, права человека и гражданский долг каждого. Это у него и у директрисы имело больший успех. Не шибко веря в нашу с ним дружбу, я посадил его с другим парнишкой на заднее сиденье, а двух остальных рядом с собой, и мы покатили в Нью-Йорк. Теперь я следил, чтобы стрелка спидометра стойко держалась на цифре сорок, ибо не мог рассчитывать на благосклонность прокурора Андерсона.

Без четверти одиннадцать мы были дома. Я провел мальчишек на кухню и угостил их бутербродами, ибо до ланча оставалось два часа. Я хотел подняться с ними на чердак и показать им оранжерею — посмотреть на орхидеи им бы не помешало, все же впечатление, — но времени уже не оставалось. Я записал фамилию и адрес каждого. У одного из них, бледного, худого паренька, обслуживавшего в гольф-клубе Мануэля Кимболла, было грязное лицо, и я отвел его в ванную. Когда наконец появился Вульф, я уже вполне освоился с ролью вожатого бойскаутов.

В кабинете я поставил четыре стула в ряд. Вошел хозяин с букетом орхидей. Поставив цветы в вазу, он опустился в кресло и бегло перебрал почту на стеле. Разумеется, войдя, он поздоровался с мальчиками, а теперь, удобно устроившись в кресле, внимательно их разглядывал. Мальчишки смущенно ерзали на стульях.

— Прости, Арчи, но ты плохо подготовил сцену. — И повернувшись к тому, кто сидел с краю, пареньку с рыжей копной волос и голубыми глазами, спросил:

— Как вас зовут, сэр?

— Вильям А. Райли.

— Благодарю вас. Не будете ли вы любезны вместе с вашим стулом передвинуться вот сюда, поближе к стене. Вот, теперь лучше. А вас как зовут? — обратился он к следующему.

И так, знакомясь с каждым и меняя их местами, он наконец рассадил их так, как ему хотелось.

— Кто из вас не поверил, что Питер Оливер Барстоу был убит иглой, выброшенной из рукоятки клюшки? Не стесняйтесь, я просто хочу познакомится с вами. Так кто же?

— Я, — сказал коренастый Майк.

— А, Майк Аллен. Ты еще так молод, Майк, и привык, что в жизни все идет, как обычно, изо дня в день. Тебе еще предстоит узнать, что в ней случаются бог весть какие странные вещи. Я хочу, господа, рассказать вам одну историю. Прошу внимательно выслушать меня, потому что мне бы хотелось, чтобы вы ее поняли. Все это произошло на самом деле. Однажды состоялась конференция психологов, их собралось не менее сотни. Психолог — это, как бы вам сказать, человек особо натасканный по части наблюдательности и любопытства, что, где, как и почему происходит с человеком. Без ведома собравшихся были решено провести эксперимент: в зал неожиданно вбегает человек, бежит по проходу между креслами, а за ним гонится другой с пистолетом в руках. В эту минуту из другой двери вбегает третий человек. Второй человек стреляет в первого, а третий сбивает его с ног и отнимает пистолет. Все трое убегают в разные двери. После этого поднимается один из присутствующих, успокаивает взволнованное собрание и говорит, что все это было проделано нарочно, и просит коллег тут же описать детально все, что каждый видел. Все сделали это, их описания были прочитаны и сравнены. Ни одно из них не было правильным. И ни одно не походило на другие. Кто-то даже написал, что в первого стрелял третий человек.