Ни слова о магах - Михаил Кликин

Глава 7

Было нестерпимо холодно.

Ему вдруг показалось, что он все еще в центре миров, по ту сторону Портала, а все, что было: погоня, схватка в тумане со всадниками, странная деревня, дорога в город, ребенок в луже крови на полу кабака, – это сон. На самом деле сейчас зима, они вчетвером в маленькой снежной избушке ждут день, когда по дороге пройдет караван с золотом…

Он почти уверил себя, что все так и есть, и открыл глаза.

Каменные стены, сочащиеся влагой. Арка высокого потолка, узкое зарешеченное окошко на самом верху – так высоко, что до него не допрыгнуть, не коснуться даже кончиками пальцев. Свисающие цепи, старые, проржавевшие.

Тюрьма.

И значит.

“…нельзя было давать ребенку оружие…”

Все было на самом деле.

Он сел на жестких нарах, осмотрел себя. Револьверов конечно же нет, денег тоже.

Сколько прошло времени?

Он встал, смерил шагами тесную камеру – четыре шага вдоль, три поперек. Подошел к двери, прислонившись ухом, попытался услышать хоть какой-нибудь звук с той стороны.

Болела голова. Хмель еще не выветрился. Нестерпимо хотелось пить.

– Эй! – Джош стукнул в дверь. – Кто-нибудь! Тишина.

– Эй!…

Только капли срывались с потолка и звонко били в каменный пол.

Джош вернулся на нары, сел, поджав ноги, обхватив колени руками. Прикрыл глаза. И стал слушать мелодию капели…

Из оцепенения его вывел грохот отодвигаемого засова.

Джош рефлекторно схватился за пояс, поймав руками пустоту.

Дверь медленно отворилась. В камеру протиснулся человек в грязно-серой робе, принес миску и кувшин.

– Эй, сколько меня здесь еще продержат? – спросил Джош у тюремщика. Тот промолчал, только коротко и безразлично глянул на узника, словно и не человек перед ним был, а какая-то вещь.

– Слышишь меня? – Джош спустил ноги на пол, намереваясь встать. Тотчас в дверях возникла еще одна фигура с дубинкой в руках. Взгляд – хмурый, исподлобья. Джош услышал грозное:

– Сидеть! Он послушался.

Тюремщик в робе поставил на угол нар миску с какой-то бурдой и кувшин. Отступил назад, держась лицом к пленнику, не отводя от него взгляда.

Дверь захлопнулась. Джош снова остался один.

Он взял кувшин, глотнул – обычная вода. Присосался к узкому горлышку, выхлебав почти половину. Заставил себя оторваться – еще неизвестно, когда в следующий раз принесут питье. Отставив кувшин, поднял миску, осторожно понюхал кашеобразное содержимое. Давясь, стал поглощать безвкусную вязкую массу, черпая ее пальцами. Пустую миску бросил на пол к двери, сморщившись болезненно от звона. Облизал руки. Потом долго ходил по камере, мучаясь от неизвестности и вынужденного безделья. Через какое-то время он заставил себя успокоиться и снова уселся на нарах слушать перестук срывающихся с потолка капель…

Он мерз. Пропитавшаяся сыростью одежда не грела.

Он дрожал, съежившись на голых нарах.

Потом пришли видения.

Маленький мальчик лежал на полу, на месте его левого глаза зияла дыра. Затылка не было. Кровь капала с потолка, стекала по стенам. Горбатый лекарь из бандитской деревни осуждающе качал головой – на глазах его была повязка, но даже сквозь ткань Джош видел страшные гноящиеся провалы его глазниц. Рядом умирал молчун Тикрет, изрешеченный пулями. А лекарь все безмолвно качал головой, хотя мог бы помочь раненому…

Джош не ощущал течения времени.

Он полностью растворился в жутких грезах…

Когда засов загрохотал вновь, Джош не сразу понял, что это такое. Он вздрогнул, открыл глаза. Недоумевая, осмотрелся.

У дверей стояли три тюремщика с дубинками в руках.

– Встать! – приказал один. – Лицом к стене!

Джош нехотя поднялся. Он еще не совсем пришел в себя и допускал, что эти тюремщики ненастоящие, что они ему только видятся.

– Руки за спину!

Ему связали запястья, нацепили на ноги тяжелые кандалы, ткнули дубинкой под ребра, развернули, толкнули по направлению к открытой двери.

– Вперед!

Один тюремщик шел первым, показывая дорогу. Джош следовал за ним. Два конвоира позади то и дело тыкали запинающегося узника дубинками, подгоняя.

Они следовали по длинному темному коридору вдоль череды одинаковых запертых дверей. На каменных стенах тускло светились керосиновые фонари. Слабые огоньки трепыхались под пыльными стеклянными колпаками, задыхаясь от влажности и недостатка свежего воздуха. Цепи оков, волочась по каменному полу, гремели, лязгали, и Джош морщился – у него болела голова.

Они остановились перед решеткой, запертой с той стороны.

– Эй! – крикнул один из конвоиров. – Открывай! Заснул, что ли? Давай быстрей!

Из полумрака по ту сторону решетки выступил еще один тюремщик, внимательно осмотрел стрелка, хмыкнул, загремел ключами. Он долго возился с тяжелым замком, наконец отпер. Пронзительно скрипнула, отворяясь, дверь из металлических прутьев.

– Вперед! – Джоша толкнули в спину.

Дверь за спиной снова скрипнула, зазвенели ключи.

Потом они поднимались по крутой лестнице, ступеньки которой были разной высоты. Идти по ним было страшно неудобно, и Джош постоянно спотыкался. Конвоиры ругались сквозь зубы и били его дубинками. Он молча терпел.

“Если ты думаешь, что боль сделает тебя сильнее, то ты ошибаешься…”

Лестница кончилась. Маленькая, деревянная, укрепленная металлическими полосами дверца преградила путь. Тюремщик, идущий впереди, толкнул ее, и Джош ослеп.

Он застонал, зажмурился, но яркий свет резал глаза острой болью даже сквозь опущенные веки. И вновь Джош вспомнил горбуна из деревни.

– Завяжите мне глаза, – попросил он, пытаясь отвернуть лицо от солнца.

– Иди, – толкнули его. – Не останавливайся. Он, скособочась, пряча лицо, двинулся вперед. Он ничего не видел и сослепу налетел на спину тюремщика.

– Смотри, куда прешься! – Его несильно ударили по затылку, подхватили под руки, быстро куда-то потащили. Под ноги лезли камни, палки, волочившиеся цепи то и дело за что-то цеплялись.

Через минуту словно бы стало темней.

Они остановились в тени деревьев, под прикрытием мощных стен.

Джош осторожно открыл глаза и сразу узнал это место.

Дорогу, на которой истекал кровью Тикрет рядом со своим другом Портом. Валуны на обочине, к которым полз раненый Вимолс. Высокий тополь, под которым свалился замертво здоровяк Дастин. Большой каменный дом в три этажа, с башенками, возвышающимися над крышей, с многочисленными пристройками. Сколько прошло времени, а усадьба коменданта почти не изменилась. Разве только домов вокруг стало больше, и забор поднялся еще выше.

И комендант теперь другой. Старый Аскин умер девять лет назад. Теперь там сидит молодой преемник, для которого последняя битва Пятерки не более чем красивая легенда.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});