Психология масс и фашизм - Вильгельм Райх

В период мирового экономического кризиса выяснилось, что в результате разорения мелких предприятий произошло ослабление связи между семьёй и экономикой. Тем не менее основные особенности вышеупомянутой традиции мелкой буржуазии, а именно узы авторитарной семьи, по-прежнему сохраняли своё влияние. Поэтому мелкая буржуазия оказалась более восприимчивой к воздействию фашистской идеологии «большой семьи», чем к революционной идеологии регулирования рождаемости. Объясняется это ещё и тем, что в революционном движении этот вопрос не получил приоритетного значения и остался без надлежащего разъяснения.

Сколь бы ясной ни представлялась необходимость регулирования рождаемости, мы допустим ошибку, оставив без анализа эту проблему в её взаимосвязях с противоречащими ей факторами. Наш анализ неизбежно будет неверным, если не будут учтены противоречия, существующие в жизни сексуально заторможенной личности. Прежде всего необходимо отметить решающее значение противоречия между сексуально-моралистическим мышлением и чувством, с одной стороны, и конкретным образом сексуальной жизни, с другой.

Поясним это на следующем примере. В западной Германии существовало множество преимущественно «социалистически» настроенных групп, выступавших в защиту регулирования рождаемости. В 1931 году во время кампании Вольфа Кинле был поставлен на голосование закон об абортах. При этом оказалось, что женщины, отдавшие свои голоса за центристские партии и НСДАП, высказались за отмену этого закона, тогда как их партии энергично возражали против отмены. Эти женщины проголосовали за сексуально-энергетическое регулирование рождаемости, стремясь добиться права на сексуальное наслаждение. В то же время они проголосовали за НСДАП и партии центра, но не потому, что не знали о реакционных намерениях этих партий, а потому, что их сознание всё ещё было пропитано реакционной идеологией «чистого материнства», для которой характерно противооставление между материнством и сексуальностью. Кроме того, в большинстве своём они находились под влиянием авторитарной идеологии. Ничего не зная о социологическом значении авторитарной семьи в условиях диктатуры, эти женщины испытывали на себе воздействие сексуальной политики политических реакционеров. Они одобряли регулирование рождаемости и в то же время опасались ответственности перед революционным обществом.

Сексуальная реакция не церемонилась в выборе средств для использования сексуальной тревоги в своих целях. В связи с отсутствием соответствующей сексуально-энергетической контрпропаганды со стороны революционеров нижеприведённый образчик пропаганды неизменно производил определённое впечатление на жён обычных рабочих и мелких буржуа, которые придерживались христианских или националистических убеждений.

В 1918 году Союз борьбы с большевизмом отпечатал плакаты следующего содержания:

«НЕМЕЦКИЕ ЖЕНЩИНЫ

Знаете ли вы, какую участь уготовил вам большевизм?

Большевизм собирается обобществить женщин:

1. Отменяется право собственности на женщин в возрасте от 17 до 32 лет.

2. Все женщины становятся собственностью народа.

3. Прежние владельцы сохраняют приоритетное право на своих жён.

4. Каждый мужчина, желающий воспользоваться образчиком народной собственности, должен получить разрешение в комитете рабочих.

5. Каждый мужчина имеет право пользоваться женщиной в пределах трёх часов и не более трёх раз в неделю.

6. Каждый мужчина обязан сообщить о женщине, оказавшей ему сопротивление.

7. Каждый мужчина, который не принадлежит к рабочему классу, обязан платить ежемесячный взнос в размере 100 рублей за право пользования указанной общественной собственностью».

Омерзительность такой пропаганды столь же очевидна, как и её лживость. Но если обычную женщину такой текст приводит в ужас, то реакция прогрессивной женщины может выглядеть следующим образом:

«Я допускаю, что для нас, рабочих, существует только один выход из нынешнего страдания, и таким выходом является социализм. Но он должен оставаться в определённых разумных пределах и не отвергать всё ранее существовавшее как неправильное и ненужное. В противном случае это приведёт к огрублению обычаев, что ещё хуже, чем нынешнее печальное материальное положение. К сожалению, брак, этот чрезвычайно важный и возвышенный идеал, подвергается критике со стороны социалистов. Они требуют полной свободы, абсолютной распущенности и в какой-то мере сексуального большевизма. Каждый должен жить «на полную катушку», предаваться разгулу свободно и без запретов. Муж и жена не должны принадлежать друг другу. В зависимости от настроения муж будет проводить время каждый день с новой женщиной. Это называется свободой, свободной любовью, новой моралью половой жизни. Но эти красивые слова не в состоянии скрыть тот факт, что здесь таятся серьёзные опасности. Такой образ жизни приведёт к вырождению у мужчин таких возвышенных и благородных чувств, как любовь, верность, жертвенность. Представляется совершенно невозможным, что мужчина или женщина может одновременно любить много других женщин или мужчин. Это противоречит природе. В результате произойдёт ужасное огрубление нравов, которое приведёт к разрушению культуры. Я не знаю, как обстоит дело в Советском Союзе, но либо русские особые люди, либо они не разрешили такую абсолютную свободу и у них ещё существуют определённые запреты. — Какой бы прекрасной ни была социалистическая теория и как бы я ни соглашалась с вами по всем экономическим вопросам, всё же я не понимаю вас, когда вы рассуждаете о проблемах секса, и поэтому я нередко начинаю во всём сомневаться».

(Письмо рабочей к редактору.)

В этом письме отражается конфликт, с которым сталкивается обычный человек: его заставляют верить, что он должен сделать выбор между обязательной сексуальной моралью, с одной стороны, и сексуальной анархией — с другой. Обычный человек не знает о существовании сексуально-энергетического регулирования, которое стоит столь же далеко от обязательной морали, как и от анархии. Реакция на жёсткое принуждение выражается у него в форме неупорядоченных импульсов. Он защищается и от обязательной морали, и от анархии. Мораль воспринимается им как тяжкое бремя, а инстинкт — как огромная опасность. Воспитанный и связанный авторитетом человек не знает о существовании естественного закона саморегулирования. Он не доверяет себе. Он боится своей сексуальности, так как не научился естественному отношению к ней. Поэтому он отказывается брать на себя ответственность за свои поступки и решения и требует, чтобы им руководили.

Революционное движение пока ещё не достигло заметных успехов в своей сексуальной политике. Это объясняется тем, что оно не использовало соответствующие средства для борьбы с успешными попытками политической реакции использовать в своих целях подавленные сексуальные силы личности. Сексуальной реакции не удалось бы привлечь на свою сторону ни одного человека, если бы она ограничивалась только ознакомлением населения со своей политической программой. Своим успехом она обязана использованию сексуальной тревоги женщин и девушек. Реакционеры умело связывали свои цели с обязательными моральными запретами, действующими в народе, причём делали они это на всех уровнях общества. Об этом свидетельствует существование множества христианских организаций рабочих.

Приведём ещё один пример пропагандистских методов из арсенала политических реакционеров: [29]

«С самого начала своей борьбы со всем буржуазным миром большевики уделяли особое внимание семье, «этому самому крепкому пережитку проклятого старого режима». Уже 10 июня 1924 года на пленарном заседании Коминтерна было объявлено: «Революция бессильно до тех пор, пока существует старая идея семьи и семейных отношений». В связи с такой установкой немедленно была развёрнута яростная борьба с семьёй. Бигамия и полигамия не запрещены, а, следовательно, разрешены. Отношение большевиков к брачным узам характеризуется следующим определением, которое было предложено профессором Гойхбаргом: «Брак — это институт, предназначенный для удовлетворения половых потребностей менее опасным и более удобным способом». О степени распада семьи и брака в таких условиях свидетельствуют данные всеобщей переписи населения за 1927 год. В «Известиях» написано: «Во время проведения переписи населения в Москве были установлены многочисленные случаи полигамии и полиандрии. Две и даже три женщины нередко называли одного мужчину в качестве своего супруга». Не вызывает удивления следующее описание семейных отношений в России, приведённое немецким профессором Зельхаймом: «Произошло полное возвращение к сексуальным порядкам доисторических времён, на основе которых в процессе развития сформировались брак и приемлемый сексуальный порядок».