Зажигалка - Иоанна Хмелевская

Из всего услышанного Собеслав все же кое-что понял, и не знал, из-за чего больше огорчился: из-за страшной смерти брата или из-за опечатанных дверей, ведь дом был таким же его, как и брата.

— В гробу я видал их пломбы! — с гневом заявил он сестре. — Спать я могу где угодно, но в доме остались мои кассеты и негативы, они нужны мне немедленно, не могу я месяцами ждать завершения процедуры с наследством. Для того я, собственно, и прилетел сюда. У тебя есть запасные ключи?

Не без внутреннего сопротивления сестра призналась — есть.

— Мои запасные полиция забрала, а твои лежат, ну, третий комплект. Вместе с ключами от садика.

— Где лежат?

— В кухне, в ящике стола.

— Тогда дай мне пока свои. Раз ты торопишься, я туда съезжу, возьму свои, а твои, если хочешь, сразу же тебе привезу и отдам.

Несмотря на все обиды и потрясения, Габриэла рассуждала здраво.

— У Миречека пожить ты не можешь, так что остановишься у меня. А с ключами так. Возьми те запасные, там еще лежат и мои запасные, их тоже возьми. Я не знаю, когда вернусь, поэтому вот эти мои мне сразу же привези, чтобы я не ждала вся как на иголках. Стой. Тут я выхожу. Позвонишь в калитку, я сама к тебе выйду.

Конечно же, такие решения она приняла не из любви к младшему брату, стала бы она оказывать ему гостеприимство, просто сочла — так удобнее будет за ним присматривать, чтобы не исчез опять, да и не мешает знать, какие вещи заберет из дома Миречека. Ну и все формальности с наследством, тут без Собеслава, к сожалению, не обойтись, даже их фамильный склеп на кладбище Брудно без него не позволят открыть. А склеп что надо, еще прадедами возведенный, довоенный, кирпичный. На вскрытие непременно нужно и согласие Собеслава…

Собеслав пока не думал ни о наследстве, ни о фамильных усыпальницах. Его интересовали собственные дела. Чтобы спокойно действовать, отвез сестре, как она требовала, ее ключи и занялся собственными проблемами. У брата в доме он когда-то оставил не только диски, но и старые негативы, так необходимые ему сегодня, и много других фотопринадлежностей, которые сейчас на вес золота. Ну вот, скажем, ни в жизнь не повторится такое диво, природа не преподнесет ему больше такого подарка, такого расположения туч и освещенности их солнцем, которые просто не имели права оказаться как раз на той географической широте. Раз в жизни выпало ему такое счастье, как слепой курице жемчужное зерно, и он не намерен его упустить.

Смерть брата потрясла его, хотя они уже давно стали чужими друг другу. Собеслав осуждал старшего брата за его нечестный бизнес и не хотел иметь с ним ничего общего, Мирослава же раздражало нежелание младшего брата помогать ему в делах. Они почти не виделись. Половина дома принадлежала Собеславу, он в начале строительства вложил туда и свои средства, но дома бывал редко. Такая уж работа — носило его по всему белому свету. Но между Сибирью и Гибралтаром, Родезией и Гренландией у него почему-то по пути всегда оказывалась Варшава, вот откуда появилась контора брата.

С полицией он решил связаться позже, а сначала взять свое имущество. Неизвестно, когда потом еще представится такая возможность.

Собеслав въехал в знакомую тесную улочку и припарковался в самом ее конце, за четыре дома до своего. Конечно, он думал о смерти брата, полиция могла поставить у дома своего человека, не только опломбировать его, хотя из того, что наговорила Габриэла, не всему надо верить, он знал свою сестру, той и приврать ничего не стоило. Может, и не было никакого убийства? На всякий случай все же решил проникнуть в дом с черного хода, со стороны дворика, чтобы не бросаться людям в глаза.

Оставив машину в конце улицы, Собеслав по чужим газонам, легко перешагивая через низенькие живые изгороди, прошел к своему дому. Ему не пришлось считать домики, он прямо вышел куда надо, подивился, что пляжный зонтик как стоял тут с прошлого года, так и остался. Осмотрел внимательно дверь. Дверь как дверь, только вот наклеены на нее полоски бумаги с какими-то официальными надписями.

И все они были разрезаны.

Попытался вспомнить, как полиция поступает в тех случаях, когда ей надо пройти в уже опломбированный дом или квартиру, срывает она тогда полоски бумаги или нет? И как? Обычно, просто дернув дверь за ручку, или вот так, аккуратно разрезав уже наклеенные полоски, как здесь? А зачем полиции вообще входить с заднего входа? Не проще ли просто с улицы?

Собеслав достал ключи, осторожно, не брякнув, сунул ключ в скважину и нажал на ручку.

Дверь оказалась незапертой.

Осторожно, на цыпочках Собеслав вошел в дом и прислушался, затаив дыхание. Сверху доносились какие-то негромкие звуки. Воры? Воспользовались тем, что дом стоит пустой… А на полицейские наклейки им, конечно, наплевать.

Поскольку его вещи находились как раз наверху, Собеслав принялся осторожно подниматься по лестнице. Вот площадка, лестница кончилась, а звуки доносились вроде бы из комнаты для гостей. Именно за ней находилась хитроумно спрятанная личная комната Собеслава, темная, приспособленная для работы со светочувствительными фотографическими материалами. Неужели роются там?

Собеслав осторожно толкнул дверь в гостевую комнату и увидел злоумышленника. Нагнувшись над прикроватной тумбочкой, тот с судорожной поспешностью рылся в ее ящиках. Вор был небольшого роста, щуплый, в каких-то обвислых, старых джинсах и толстом, тоже старом и явно не по росту большом шерстяном свитере. На голове — идиотская зеленая кепка. Все это Собеслав окинул одним взглядом, подивился жуткому сочетанию цветов ветхой одежки и не успел ничего сказать, как воришка выпрямился и повернулся к нему лицом. Он собирался что-то сказать, даже произнес «па», но увидел в дверях Собеслава и замер.

***

На место преступления Юлита и пан Ришард отправились каждый на своей машине, не потому, что так решили, просто не успели обсудить всех мелочей предстоящей операции. Машины оставили в разных пунктах подальше от места назначения, до дома покойника добирались огородами. Без труда отсчитав дома, нашли пляжный зонтик и бумажные полицейские наклейки на двери нужного дома.

Ключи Тадика, а точнее, отмычки оказались потрясающими, дверь отперлась сразу же, не оказав сопротивления. Бумажные полоски Юлита разрезала маникюрными ножничками со свойственной ей аккуратностью. Так что внутрь дома проникли без труда.

Поскольку там никто не торопился наводить порядок, место преступления они поспешили пройти поскорее, глядя в потолок. Методично обыскали шкафчики в прихожей, кухню, гостиную и кабинет — без толку, зажигалки нигде не было. Просмотрели даже маленький погреб, что не составило труда, поскольку он представлял собой просто квадрат без всяких чуланов и каморок. И потом поднялись наверх.

Спальную хозяина определили сразу. Наверху еще была гардеробная, ванная и комната, похожая на гостевую. И повсюду стояла мебель шкафы и шкафчики, комодики, столики и стулья с креслами. По стенам — полки, заполненные книгами, а также всяческими безделушками вазами и вазончиками, фигурками и шкатулками, цветами в горшках и сухими букетиками. Бар с напитками. Рационально поделив помещения между собой, Юлита с Ришардом тщательно просмотрели все, комнату для гостей оставив напоследок.

Перешли в нее.

— Знаете, а тут еще какая-то дверь, — заявил вдруг пан Ришард, обстучав стенку, оклеенную обоями. — Похоже, использовали часть антресолей. Надо и туда заглянуть.

Дверь в замаскированную комнату оказалась запертой, видимо, комната на антресолях не заинтересовала полицию. Немного помучившись с отмычками, пан Ришард и ее открыл.

— Проявочная! — прошептал он сообщнице. — И, встретив ее недоуменный взгляд, пояснил: — Ну, комната фотографа, где в темноте проявляют негативы. Горит только красная лампочка. Сейчас найду выключатель и обыщу все тут.

Предоставив ему проявочную, огорченная неуспехом их долгих поисков, Юлита принялась копаться в гостевой. Шифоньер, полки, вешалки… — ничего. Если не считать, конечно, каких-то дамских и мужских предметов туалета в одежном шкафу и просто разбросанных на постели и по стульям. При этом она уронила какой-то поясок, он упал на пол, позвякивая металлическими петлями и украшениями.

Ага, вот еще тумбочка у кровати, вернее, низкой и широкой тахты. На ней глиняный горшочек, пустой. Пепельница. На полу — утренние комнатные туфли без пяток, судя по размеру, мужские. Два коробка спичек и карманная записная книжка. Никаких признаков зажигалки. Выдвинула ящик, в нем свернутая клубком дамская нижняя юбка из черных кружев. И ничего больше. Только тахта. Надо бы просмотреть и тахту.

Под тахтой и за ней было пусто, если не считать огромной дохлой мухи, но ведь тахта может и открываться, чтобы внутрь прятать постель. И зажигалку тоже можно туда сунуть. Нет, самой не открыть, пан Ришард поможет.